В трилогии в лице жителей деревень Илсегул и Исянбай изображается немало и других образов, типологически близких образу Хисбуллы. Каждому из них присущи духовное обновление, процесс пробуждения классового самосознания. Отличие таких людей от Хаммата и ему подобных в том, что, если революцию подготовили и совершили борцы, подобные Хаммату, Байгильде, Тимербаю, то таких, как Хисбулла, наоборот, пробуждает революцию сама. Пробуждение классового самосознания ставит их постепенно в ряды борцов. Это исключительно глубокое, касающееся всех слоев населения, широкое социальное движение, правда истории. Вот, например, глубоко верующая Суакай-эби, никогда не знающая, что такое жалоба на судьбу. Вначале она думает, что и бедность, и богатство - все от бога. Поэтому она вначале сторонится таких, как Байгильде, Хаммат: "Грешно говорят!" Но со временем она, под тяжестью жестокой судьбы, и сама вынуждена говорить "грешно": "Хотя бы ради этих сирот, о Аллах, дал бы дождя, напоил бы землю. Не слышишь ты наше горе, не слышишь, боже милостивый…" А позднее начинает делать и более смелые выводы о социальной несправедливости: "Он же всегда вот так, подтверждая ложный донос, ходил на суд в качестве свидетеля, - говорит она о Кривом Сапые - … Если бы он не обижал бедных, обездоленных, любили бы богачи его, и мог бы он, слепой, жить припеваючи с двумя женами?" Таким вот образом идет в веками угнетенной народной массе непрерывный процесс "пробуждения". Постепенно этот процесс вовлекает в себя все новых и новых людей, превращается в массовое, глубинное течение. Важно то, что писатель о таких изменениях не только рассказывает, но и рисует, видит этот процесс в незначительных внешне, но поучительных деталях, устремлениях. "В другие годы Таиба-эби на жертвенную трапезу в первую очередь приглашала, бывало, Габбаса-муллу, Козу (прозвище) - Мухеддина с их супругами, - говорится об этом, например, в романе. - В этом году впервые она изменила своей привычке". Все это признаки социальных изменений, происходящих в массе беднейших крестьян. Революционная деятельность таких людей, как Хаммат, направлена на ускорение темпов таких изменений. Причем, во втором романе трилогии "Пробуждение", как подсказывает и название, это главная проблема, такие как Хисбулла, с их своеобразными характерами, типологией, - главнее герои.
В произведениях на историческую тему герои типа Хаммата и Хисбуллы, как правило, постоянны. Но у каждого писателя они своеобразны. Можно даже сказать, что такого рода герой в нашей литературе в той или иной степени как типология освоен, решен. На этом фоне третий сын Таибы-эби, образ Закира представляется новаторским. Как изображает его писатель, Закир смелый, крепкого телосложения джигит. С этой стороны он близок к Хаммату. Но если Хаммат с малых лет рос, привыкая "тянуть плуг наряду с конем своим", то Закир был не очень послушным и очень скоро совсем отбился от рук". "Смелый, проворный, с горячимсердцем, никогда не унывающий, всегда жаждущий побольше увидеть, узнать все новое и новое, - говорится о нем в трилогии. - Его не могла удовлетворить слишком уж тихая, спокойная жизнь села". Закир внезапно уходит, вернее убегает из деревни с бродячим коробейником; многие годы проводит в стороне, лишь время от времени возвращаясь в родную деревню, живет "зимагором" в Оренбурге. Характер Закира формируется именно в такой среде. Поговорка гласит, что люди больше походят на свое время, нежели на своих родителей. Эта истина еще раз подтверждается на образе Закира. Бесцельно шатаясь меж двух классов и идеологий, Закир остается в стороне и от революционной борьбы; он не успел основательно пристать ни к рабочему классу, ни к крестьянской среде. С этой стороны он напоминает своего среднего брата - Хисбуллу, который не смог стать ни муллой, ни настоящим крестьянином. Но если Хисбулла со временем начинает "пробуджаться" и нащупывать пути борьбы, то Закир продолжает свои метания. Даже на фронтах империалистической войны, когда Хаммат, Иштуган и другие писали домой письма, проклиная царей-богачей, Закир, увлекшись, хвастается своими подвигами, поет панегирик войне. Правда, временами и его настигают грустные размышления о своей "зимагорской жизни", неустроенности, которые всегда приводят его к неутешительным выводам: "Еще не жилось как следует. Возрастом до двадцати пяти дошел, а жизнь на ветер пустил. До сих пор нет ни кола ни двора, ни детей, даже и коня нет, чтобы седлать". Но и эта тревога у него временная. В годы гражданской войны "бродяжничество", "зимагорство" характера усложняют для него выбора правильного пути. Он продолжает одинаково храбро воевать то на стороне красных, то белых. Трагедия Закира и таких, как Закир, заключается именно в этом: "Воевать, так воевать!" А за что, за кого воевать - вначале это не очень их и волнует, дескать, "политика не мое дело. Я солдат". Недозрелость классового самосознания, отсутствие прочного социального опыта, как хочет показать писатель, превращает Закира в щепку, попавшую в бурный водоворот, ускоряя его трагизм.
Младший сын Таибы-эби таков. Через него писатель стремится обобщить судьбы определенных социальных слоев, обманутых в годы революции той или иной воюющей стороной, не сумевших найти свой собственный путь. В трилогии Закир не одинок. Таков, например, и Хабир-батыр. За свою жизнь он успел принять и мусульманство, и христианство, много читал, но не нашел нигде справедливости, стал разбойником и защитником бедных; таков и Усман-бай, который, не зная куда истратить свои силы, предался пьянству… Эти образы все из "семьи бунтарей", составляющие трагические страницы народной истории. Характерно, что в трилогии судьба всех этих трех смелых джигитов примерно одинакова: Хабир-батыра избивают до смерти (по поручению его же родного брата Габбаса-муллы), Закир кончает жизнь самоубийством, Усман-бай превращается в полоумного… Думается, что историческую логику писатель отразил в данном случае правильно: одиночные герои, какими бы они смелыми и отважными не были, обречены на поражение. А сила воли, настойчивость характера при этом лишь усугубляют их трагедию.
Как в лице трех богатырей-батыров в сказках отражается героизм народа, так и в образах трех сыновей Таибы-эби, трех братьев обобщается три типологических характера народа. Конечно, это условное деление. Внутри каждого из этих трех типов можно различить множество разнообразных характеров, индивидуальных качеств; радуют они и естественностью, и новизной одновременно. Это, скажем, Урус Идрис, чуть запоздало, в годы испытаний, переживающий свою вторую молодость, и жалкий, с рабской психологией, старик Тулыбай, старавшийся угостить муллу-муэдзинов, заколов своего последнего барана, хотя его дети живут впроголодь, и многие другие персонажи. Все это усиливает творческое своеобразие писателя, оригинальность его почерка, жизненную полноту трилогии. Такую же дифференциацию можно было бы провести и по отношению к отрицательным образам. Автора трилогии "К свету" не совсем удовлетворяет, как, например, в романах 20-30-х годов контрастное деление образов - лишь на "белых" и "красных", "революционеров" и "контрреволюционеров". Краски писателя, как действительность, полифоничны. А разнообразие характеров, в свою очередь, помогает изображению действительности в исторической полноте и объективности. Рассмотрим некоторые из них.
И в понимании идейного содержания произведения, и в различении этапов историко-революционного развития, а также и в определении стилевых, композиционных особенностей трилогии велико значение сказание о Хабире-батыре, данного в романе "Униженные". Хотя и эпизодичен этот образ, но масштабен и противоречив. Хабир-батыр стоит как бы в начале пути и таких непоколебимых революционеров, как Хаммат, и таких заблудившихся, как Закир. Если первые, приняв во внимание уроки истории, продолжают смелые дела Хабира, то такие, как Закир, повторяют его ошибки… В историческом плане Хабир - образ, связывающий прошлое с сегодняшним, утверждающий преемственность борьбы. В трилогии мотив "Хабир-батыра" присутствует постоянно. В романе "Униженные" есть деталь, волнующая своей жизненной естественностью и отражающая отношение народа к Хабиру. Габбас-мулла не ограничивается тем, что науськивает озверевшую толпу на убийство своего же брата, но лишает его и кладбища: "Вон, похороните его на Узунгул, на свалке". Но народ решает по-другому: "С того дня место, где был похоронен Хабир, перестало быть местом свалки. Ни один человек после этого не сваливал там свой мусор. Да и тот мусорный бугорок, который был ранее местом свалки, был быстро покрыт разросшейся густой зеленью". Полной ненависти к угнетателям, гордый народ так возвеличил своего героя, хранил в душе память о нем, складывал легенды и передавал из поколения в поколение. Часто упоминаемый в трилогии "осокорь Хабира" - тоже образ, который выполняет роль символа борьбы: "На небольшом пригорке, что на самой середине широкой тихой поляны, гордо раскинув мощные ветви, стоит старый осокорь в шесть обхватов. Это осокорь Хабира". Он пока еще как одинокий гордый полководец, ожидающий свое войско. И не зря политические беседы Тимербая с молодежью проходят именно под этим деревом-богатырем. На этих бедах такие, как Иштуган, Ахат получают первые классовые уроки, да и в формировании таких борцов третьего поколения, как Байрас, Емеш, Алешка отчетливо слышен бунтарский "мотив Хабира". Любое событие, факт писатель стремиться рассматривать в историческом плане, в развитии. Это проявляется, например, и в шежере (родословной) Байгильде-агая, в желании установить кровное родство сегодняшних героев с легендарным Бииш-батыром и т.д. Все это усиливает мотив преемственности, утверждает закономерность процесса развития, одновременно ведет к стройности сюжета, композиционной целостности. Так, например, молодежь, собравшаяся у осокоря Хабира, вспоминает легенду о героях, тем самым связывая традиции борьбы прошлого и нынешнего времени. Байгильде-агай объясняет своим дочерям социальную несправедливость образами настоящих и лжебогатырей, тем самым приобщая их к истории; деревенские бедняки учатся видеть в бытовых противоречиях историко-социальный конфликт. И, напротив, историко-этнографические краски в произведении нередко участвуют в раскрытии современных примет национальной психологии, мотивов национального своеобразия. Так, на конкретной исторической основе, в соответствии с проблемой произведения, сплетаются история и современность, фольклор и реальность, факт и условность, мечта и действительность. К слову сказать, такое смешанно-полуреальное, полуфольклорное изображение, берущее начало еще в пером романе - "Униженные", соответствует природе характера главной героини Емеш и в двух последних романах. Возможно и обратное: характер Емеш мог потребовать своеобразие стиля. Во всяком случае, это общая черта всех трех романов. И писательница сама знакомит нас с Емеш такими словами: "Девушка, то ли в шутку, то ли всерьез привыкшая воспринимать действительность, смешивая мечту с реальностью". Емеш и после революции склонна воспринять действительность с позиции мечты и фольклора: "Этот Ленин не тот ли праведный батыр, о котором говорил отец? Быть может, победив лже-батыра, на своем сером коне он спустился на землю?" Или вот другая характеристика Емеш, касающаяся периода ее учебы в Оренбурге, в романе "К свету": "Емеш иногда даже забывает, что она простой земной человек, в мечтах она достигает и звезд".