Наши исследования показали, что у тех испытуемых, которые нашли себе занятие в часы нерегламентированной деятельности, необычные психические состояния отмечались значительно реже, чем у тех, кто в эти часы ничем не занимался и находился в пассивном состоянии. Об этом же свидетельствуют и наблюдения других исследователей. Так, М. Сифр пишет, что у Ж. Мерете, проведшего в 1965 г. 181 день в глубинах пещеры, "пытка одиночеством и воздействием монотонности" мало-помалу начала "подтачивать самый здравый ум". У него развилась депрессия, сопровождавшаяся приступами отчаяния. Ж- Мерете начал рисовать и лепить из глины. "Сначала рисунки были плодом его фантазии; он отражал в них свои мечты и, может быть, тайные желания. Потом ему захотелось составить "летопись" своей жизни в пещере, изобразив себя первобытным человеком"211. В его рисунках видно, как сталактиты пещеры преобразуются в людей, животных и т. д. Яркие красочные акварели, рисунки, в которых он воплощал свои мечты и желания, были, по словам М. Сифра, "своеобразной разрядкой и способствовали удаче эксперимента".
Наши испытуемые отмечали, что в процессе творчества в условиях сурдокамеры у них снималась эмоциональная напряженность, они переживали психическую разрядку. Мысль о том, что процесс творчества может способствовать переадаптации, мы находим у Л. С. Выготского, который, в частности, писал: "...искусство есть необходимый разряд нервной энергии и сложный прием уравновешивания организма и среды в критические минуты нашего поведения. Только в критических точках нашего пути мы обращаемся к искусству..." 212
Все это позволило нам рассматривать творчество как один из методов профилактики нервно-психических расстройств в экстремальных условиях. Правильность наших рекомендаций нашла подтверждение в наблюдениях Ю. М. Стенько. По его данным, моряки, занимавшиеся творчеством в свободное время (изготовление морских сувениров, техническое моделирование и т. д.), меньше страдали от различных нервно-психических заболеваний в сравнении с теми, кто в это время находился в пассивном состоянии.
Наедине с собой
Единственная настоящая роскошь - это роскошь человеческого общения.
Антуан де Сент-Экзюпери
В этой главе мы рассмотрим защитные реакции, возникающие на этапе переадаптации в условиях одиночества, а также необычные психические феномены, появляющиеся на этапе неустойчивой психической деятельности.
1. "Сотворение собеседника"
Многие испытуемые в наших (О. Н. Кузнецов, В. И. Лебедев) экспериментах по длительной одиночной изоляции остро переживали вынужденное одиночество. Они сообщали, что до сурдокамерных исследований не осознавали полностью и явно недооценивали значение психологических связей с другими людьми. "Только в сурдокамере я понял, - записал в дневнике один из испытуемых, - что значит быть одному, какое значение для меня имеет общение не только с близкими мне людьми, но и с товарищами по работе. Это я понял не только умом, но эмоционально прочувствовал".
Разрыв связей с близкими людьми остро переживается не только в условиях одиночества, но и в обстановке групповой изоляции: "...чувствуешь изолированность, какое-то одиночество"213; "...почувствовал тоску по дому - хочется увидеть Анютку, малыша"214. Ю. М. Стенько отмечал, что в начале плавания моряки особенно остро переживают чувство одиночества, разлуку с близкими и родными людьми, которых они оставили на берегу. При этом почти все опрошенные им моряки заявляли, что на берегу они не ценили такие теплые отношения и что в будущем станут по-другому относиться к близким людям. Об этом же говорят наблюдения А. С. Макаренко, который в своей педагогической практике в качестве меры наказания применял бойкот. Колонисты осознавали тяжесть этой меры наказания только тогда, когда оказывались в условиях социальной изоляции и начинали "переживать тяжелые дни совершенного одиночества... не украшенного даже ничтожной теплотой "человеческого общения" 215. Наблюдения психиатров также указывают на то, что разрыв привычных социальных связей вызывает психологический шок, характеризуется тревожностью, депрессией и выраженными вегетативными нарушениями.
К. Маркс отмечал, что "сущность человека не есть абстракт, присущий отдельному индивиду. В своей действительности она есть совокупность всех общественных отношений"216. В исследованиях В. Н. Мясищева, посвященных психологическим проблемам человеческих отношений, показано, что функционирование человека как личности может происходить только в постоянных, не прерывающихся взаимоотношениях ("психологических отношениях"), в процессе общения и деятельности.
Как только человек попадает в экстремальные условия существования, все непосредственные "живые" связи с близкими (а в условиях одиночества - со всеми) людьми прерываются и начинают, по выражению Э. В. Ильенкова, "торчать во все стороны, как болезненно кровоточащие обрывки". Этот резкий разрыв и обусловливает эмоциональную напряженность, психологический шок. Как показывают многочисленные исследования, общение является потребностью именно потому, что оно представляет собой необходимое условие жизни и деятельности человека, его нормального развития. Дефицит общения, о чем уже говорилось в первой главе, приводит к различным нарушениям психики.
По мере увеличения времени пребывания в условиях изоляции потребность в общении все более актуализируется. Об обострении потребности в общении в условиях экспериментального одиночества свидетельствуют дневниковые записи наших испытуемых и их заявления в отчетных докладах. Вот запись испытуемого К.: "Много раз мне говорили товарищи (в шутку, конечно) о чертике, живущем за холодильником. А за холодильником действительно всегда слышался какой-то шум (незначительный шум создавала фреоновая установка,- В. Л.). Во всяком случае, я отметил, что если бы он вдруг вышел, то думаю, что нам было бы о чем побеседовать, и я не прочь был бы с ним поговорить".
В. Виллис, совершивший в одиночестве плавание на плоту "Семь сестричек" из Перу к островам Самоа (путешествие заняло 115 дней), пишет о потребности в общении: "...с одиночеством связаны и минуты страданий, когда тобой овладевает смутная тревога от сознания, что ты живешь на краю бездны. Человек нуждается в общении с себе подобными, ему необходимо с кем-нибудь разговаривать и слушать человеческие голоса... Ужас овладевает человеком, который затерялся в бескрайнем водном пространстве... Смертный не может долго оставаться один... Это я понял, находясь в океане".
А. Бомбар во время плавания на лодке отмечал, что ему "не хватало присутствия человека". Д. Мюллер-Хегеман, обследовавший людей, находящихся в условиях социальной изоляции (одинокие пенсионеры, вдовцы и др.), выявил у них настоящий голод по социальному контакту.
Невозможность удовлетворения потребности в общении вызывает эмоциональную напряженность, побуждающую человека искать способы удовлетворения этой потребности. В экспериментах по длительной изоляции мы наблюдали персонификацию некоторыми испытуемыми "публичности одиночества" (О. Н. Кузнецов). Это - своеобразное состояние человека, который, находясь в одиночестве, знает, что за ним ведется непрерывное наблюдение с помощью телевизионных камер, но в то же время не знает, кто конкретно наблюдает за ним. Нередко испытуемые начинали разговаривать с телевизионной камерой, воображая при этом, что в аппаратной находится конкретный человек. И хотя данного человека в аппаратной не было, а испытуемый не получал никаких ответов, он тем не менее с помощью этого разговора снимал эмоциональную напряженность.
Оказавшись в одиночестве, люди могут персонифицировать неодушевленные предметы. Это ярко описал А. Бомбар: "Маленькая куколка, которую мне подарили друзья... превратилась для меня почти в живое существо. Я смотрю на нее и уже заговариваю с ней, сначала односложно, а потом во весь голос, рассказывая ей обо всем, что собираюсь делать. Ответа я не жду: пока еще это не диалог. Отвечать она начнет мне позднее"217. К. Риттер, оказавшись в одиночестве в условиях полярной ночи на Шпицбергене, разговаривала вслух с Луной: кормила, поила ее, укладывала спать. В Луне она нашла партнера, с которым делилась своими мыслями и реализовывала присущую женщинам благородную потребность заботиться о ближнем.
М. Сифр рассказывает о персонификации живого существа: "Мое одиночество вдруг было нарушено. У меня нашелся приятель - маленький паучок... И я начал с ним разговаривать - странный это был диалог. Мы двое были единственными живыми существами в мертвом подземном царстве. Я говорил с паучком, беспокоился за его судьбу". Исследователь привязался к этому существу. "К несчастью,- пишет Сифр,- мне взбрело в голову покормить паучка, и через два дня он умер. Это было для меня ударом. Я искренне горевал и с раскаянием думал, что мог бы, наверное, сохранить паучка живым. Он был единственным моим товарищем по заключению..." 218 Во время плавания Э. Бишопа один из членов экипажа, чилиец Хуанито, исполнявший на плоту обязанности кока, оказался в условиях социальной изоляции. Его "другом" стал поросенок, с которым он начал делиться своими переживаниями.
В условиях одиночества человек разговаривает не только с неодушевленными предметами и живыми существами, но нередко и сам с собой. В этих случаях силой воображения он создает партнера и ведет с ним диалог, задавая вопросы и отвечая на них, спорит сам с собой, доказывает что-нибудь самому себе, заставляет себя что-то делать, успокаивает себя, убеждает и т. д. Приведем пример такой диалогической речи: