- Так ступай и принеси что нужно, Энгельред, - сказал Фрон де Беф, - а ты, сэр храмовник, напиши ответ на их дерзкий вызов.
- Я бы предпочел отвечать им мечом, а не пером, - сказал Буагильбер, - но как хотите, будь по-вашему.
Он сел к столу и на французском языке сочинил письмо такого содержания:
Сэр Реджинальд Фрон де Беф и благородные рыцари, его единомышленники и союзники, не принимают вызова со стороны рабов, крепостных и беглых людей. Если лицо, именующее себя Черным Рыцарем, действительно имеет честь принадлежать к рыцарскому сословию, ему должно быть известно, что он унизил себя подобным союзом и не имеет права требовать уважения со стороны знатных особ благородного происхождения. Что касается пленных, то мы, соблюдая христианское милосердие, просим вас прислать какое-либо духовное лицо, чтобы исповедать их и примирить с богом, ибо мы порешили казнить их сегодня до полудня и выставить их головы на стенах замка, чтобы показать всем, как мы мало считаемся с теми, кто взялся их освобождать. А потому, как уже сказано, просим прислать священника, дабы приготовить их к смерти. Исполнением нашей просьбы вы окажете последнюю услугу в земной их жизни.
Сложив это письмо, Фрон де Беф отдал его слуге для вручения гонцу, дожидавшемуся у ворот ответа на принесенное им послание.
Иомен, исполнивший это поручение, возвратился в главную квартиру союзников, расположенную под старым, развесистым дубом, на расстоянии трех выстрелов из лука от замка. Здесь Вамба, Гурт, Черный Рыцарь и Локсли, а также веселый отшельник с нетерпением ожидали ответа на свой вызов. Немного дальше виднелось немало отважных иоменов, зеленая одежда и загорелые лица которых показывали, какого рода ремеслом они промышляли. Их собралось уже более двухсот человек, к ним непрестанно присоединялись все новые и новые отряды. Их вожди только тем и отличались от своих подчиненных, что на шапке у них было по одному перу; во всем остальном они были одеты и вооружены совершенно одинаково с прочими.
Помимо этих ватаг на подмогу сходились саксы из ближайших местечек, а также крепостные люди и слуги из обширных поместий Седрика, явившиеся выручать своего хозяина. Они были вооружены по преимуществу вилами, косами, цепами и другими хозяйственными орудиями. Норманны, придерживаясь обычной политики завоевателей, не позволяли побежденным саксам владеть мечами и копьями. По этой причине саксы были далеко не так страшны для осажденных, как могли бы оказаться, если принять в расчет их крепкое телосложение, их многочисленность, а также воодушевление, с которым они взялись постоять за правое дело. Предводителям этого пестрого войска и было вручено письмо храмовника.
Прежде всего отдали его отшельнику, прося прочесть, что там написано.
- Клянусь посохом святого Дунстана, - сказал этот почтенный монах, - а этим посохом он собрал такую паству, как ни один святой в раю... Клянусь, что не только не могу прочитать вам то, о чем тут сказано, но не скажу даже, по-французски оно написано или поарабски.
С этими словами он передал письмо Гурту, который угрюмо мотнул головой и отдал его Вамбе. Ухмыляясь с таким хитрым видом, какой мог бы быть у обезьяны при подобных обстоятельствах, шут осмотрел все четыре угла бумаги, потом подпрыгнул и отдал письмо Роберту Локсли.
- Кабы длинные буквы были луки, а короткие - стрелы, я бы что-нибудь разобрал, - сказал честный иомен. - А теперь я так же не могу понять смысл этих знаков, как подстрелить оленя, который гуляет за двенадцать миль отсюда.
- Придется уж мне послужить вам чтецом, - сказал Черный Рыцарь и, взяв письмо из рук Локсли, прочел его сначала про себя, а потом по-саксонски изложил его содержание своим союзникам.
- Казнить благородного Седрика! - воскликнул Вамба. - Клянусь крестом, ты, должно быть, ошибся, сэр рыцарь.
- Нет, мой почтенный друг, - отвечал рыцарь, - я вам в точности передал то, что тут написано.
- В таком случае, - сказал Гурт, - клянусь святым Фомой, надо взять замок, хотя бы пришлось голыми руками разобрать его по камешку.
- Нам с тобой больше и нечем орудовать, - сказал Вамба, - только мои руки вряд ли годятся на это.
- Это они так говорят, чтобы выиграть время, - сказал Локсли. - Они не решатся на дело, за которое им придется отвечать своей головой.
- Было бы хорошо, - сказал Черный Рыцарь, - если бы кто-нибудь из нас ухитрился проникнуть в замок, чтобы разузнать, как там обстоят дела. Они просят прислать священника для принятия исповеди; по-моему, наш святой отшельник мог бы исполнить эту благочестивую обязанность; заодно он доставил бы нам нужные сведения.
- А, черт бы тебя побрал с твоими советами! - воскликнул святой пустынник. - Я же тебе говорил, сэр Лентяй, что когда я сбрасываю рясу, вместе с ней снимаю и мой духовный сан, так что вся моя святость и даже латынь пропадают. В зеленом кафтане я скорее способен подстрелить двадцать оленей, чем исповедать одного христианина.
- Боюсь, - сказал Черный Рыцарь, - что здесь никого не найдется, кто бы годился на роль отца-исповедника.
Все переглядывались между собой и молчали.
- Ну, я вижу, - сказал Вамба после короткой паузы, - что дураку на роду написано оставаться в дураках и совать шею в такое ярмо, от которого умные люди шарахаются. Да будет вам известно, дорогие братья и земляки, что до шутовского колпака я носил рясу и до тех пор готовился в монахи, пока не началось у меня воспаление мозгов и осталось у меня ума не больше чем на дурака. Вот я и думаю, что с помощью той святости, благочестия и латинской учености, которые зашиты в капюшоне доброго отшельника, я сумею доставить как мирское, так и духовное утешение нашему хозяину, благородному Седрику, а также и его товарищам по несчастью.
- Как ты думаешь, годится он на это? - спросил у Гурта Черный Рыцарь.
- Уж право не знаю, - отвечал Гурт. - Если окажется негодным, то это будет первый случай, когда его ум не подоспеет на выручку его глупости.
- Так надевай рясу, добрый человек, - сказал Черный Рыцарь, - и пускай твой хозяин через тебя пришлет нам весть о том, как обстоят дела у них в замке. Там, должно быть, мало народу, так что внезапное и смелое нападение может увенчаться полным успехом. Однако время не терпит, иди скорее.
- А мы между тем, - сказал Локсли, - так обложим все стены кругом, что ни одна муха оттуда не вылетит без нашего ведома. Ты скажи этим злодеям, друг мой, - продолжал он, обращаясь к Вамбе, - что за всякое насилие, учиненное над пленниками, мы с них самих взыщем вдесятеро.
- Pax vobiscum! [18] - сказал Вамба, успевший напялить на себя полное монашеское облачение.
Произнося эти слова, он принял степенную и торжественную осанку и чинной поступью отправился выполнять свою миссию.
Глава XXVI
Конь вдруг начнет плестись рысцой,
А клячи вскачь пойдут;
Так станет вдруг шутом святой,
Монахом станет шут.
Старинная песня
Когда шут, облаченный в рясу отшельника и препоясанный узловатою веревкою, появился перед воротами замка Реджинальда Фрон де Бефа, привратник спросил, как его зовут и зачем он пришел.
- Pax vobiscum! - отвечал шут. - Я смиренный монах францисканского ордена, пришел преподать утешение несчастным узникам, находящимся в стенах этого замка.
- Храбрый же ты монах, - сказал привратник, - коли отважился прийти сюда; здесь, за исключением нашего пьяного капеллана, уже двадцать лет не кукарекали такие петухи, как ты.
- Уж, пожалуйста, сделай милость, - сказал мнимый монах, - доложи обо мне хозяину замка. Поверь, что он меня примет охотно. А петух так громко закукарекает, что по всему замку будет слышно.
- Вот за это спасибо! - сказал привратник. - Но если мне достанется за то, что я покинул сторожку ради твоего поручения, я посмотрю, выдержит ли серая одежда монаха стрелу дикого гуся.
С этими словами привратник вышел из башенки и отправился в большой зал замка с небывалым известием, что у ворот стоит святой монах и просит позволения немедленно войти. К немалому его удивлению, хозяин приказал тотчас впустить святого человека, и привратник, поставив часовых охранять ворота, без дальнейших рассуждении отправился исполнять порученное приказание.
Всей храбрости и находчивости Вамбы едва хватило на то, чтобы не растеряться в присутствии такого человека, каким был страшный Фрон де Беф. Бедный шут произнес свое "pax vobiscum", на которое сильно полагался в исполнении своей роли, таким дрожащим и слабым голосом, каким еще никогда не возглашали этого приветствия. Но Фрон де Беф привык, чтобы люди всякого сословия трепетали перед ним, так что робость мнимого монаха не возбудила в нем никаких подозрений.
- Кто ты, монах, и откуда? - спросил он.
- Pax vobiscum! - повторил шут. - Я бедный служитель святого Франциска, шел через эти леса и попал в руки разбойников, как сказано в писании - guidam viator incidit in latrones [19], которые послали меня в этот замок исполнить священную обязанность при двух особах, осужденных вашим досточтимым правосудием на смерть.
- Так, так, - молвил Фрон де Беф. - А не можешь ли ты мне сказать, святой отец, много ли там этих бандитов?
- Доблестный господин, - отвечал Вамба, - nomen illis legio - имя им легион.
- Ты мне просто скажи, сколько их, монах, не то ни твоя ряса, ни веревка не защитят тебя.
- Увы, - сказал мнимый монах, - cor meum eructavit [20], что значит - я чуть не умер со страху! Но сдается мне, что всех - и иоменов и простолюдинов - там наберется по крайней мере пятьсот человек.
- Как! - воскликнул храмовник, в эту минуту вошедший в зал. - Так много слетелось этих ос? Значит, пора передавить их зловредный рой.
Он отвел хозяина в сторону и спросил его:
- Знаешь ты этого монаха?
- Нет, - отвечал Фрон де Беф, - он не здешний, из дальнего монастыря, и я его не знаю.
- В таком случае не передавай ему на словах того, что ты хотел поручить, - сказал храмовник. - Пускай он отнесет письмо от имени де Браси с приказанием его вольной дружине поспешить сюда. А тем временем, чтобы этот монах не догадался, в чем дело, дозволь ему выполнить свою задачу и приготовить саксонских свиней к бойне.