- Ничего ты не понимаешь! - нетерпеливо сказал Уилфред. - Это затишье означает только, что все воины заняли свои места на стенах и сейчас ждут нападения. То, что мы слышали, было лишь отдаленным предвестником штурма. Через несколько минут услышишь, как он разразится во всей своей ярости... Ах, если бы мне доползти как-нибудь до того окна!
- Такая попытка будет тебе во вред, благородный рыцарь, - заметила Ревекка, но, видя его крайнее волнение, прибавила: - Я сама стану у окна и, как умею, буду описывать тебе, что там происходит.
- Нет, не надо, не надо! - воскликнул Айвенго. - Каждое окно, каждое малейшее отверстие в стенах послужит целью для стрелков. Какая-нибудь шальная стрела...
- Вот было бы хорошо! - пробормотала Ревекка про себя, твердой поступью взойдя на две или три ступени, которые вели к окну.
- Ревекка, милая Ревекка! - воскликнул Айвенго. - Это совсем не женское дело. Не подвергай себя опасности, тебя могут ранить или убить, и я всю жизнь буду мучиться сознанием, что я тому причиной. По крайней мере возьми тот старый щит, прикройся им и постарайся как можно меньше высовываться из-за оконной решетки.
Ревекка сейчас же последовала его указаниям и, загородив нижнюю часть окна старым щитом, так ловко укрылась под его защитой, что почти с полной безопасностью для себя могла видеть все происходившее за стенами замка и сообщить Айвенго, как осаждающие готовились к штурму. Место, занятое ею, было особенно пригодно для этой цели, потому что окно находилось на углу главного здания и Ревекка могла видеть не только то, что происходило вне замка, но и передовое укрепление, на которое, по-видимому, намеревались прежде всего напасть осаждающие. Это была небольшая башня, предназначенная для того, чтобы защищать те самые боковые ворота, через которые Фрон де Беф выпустил Седрика. Они отделялись от остальной крепости глубоким рвом, и, убрав дощатый мостик, легко было прервать сообщение между этим укреплением и замком. Внутри передового укрепления были ворота против ворот в стене самого замка, и все оно было обнесено крепким частоколом. По числу людей, отряженных на защиту этого форта, Ревекка могла заключить, что осажденные особенно опасались нападения с этой стороны. Да и сами осаждающие сосредоточили против него свои главные силы, считая его самым слабым из всех укреплений замка.
Она поспешила сообщить Айвенго эти подробности, прибавив:
- На опушке леса сплошной стеной стоят стрелки, но они в тени, под деревьями, очень немногие вышли в открытое поле.
- А под каким они знаменем? - спросил Айвенго.
- Я не вижу ни знамен, ни флагов, - отвечала Ревекка.
- Это странно! - пробормотал рыцарь. - Идти на штурм такой крепости - и не развернуть ни знамени, ни флагов! Не видно ли по крайней мере, кто их вожди?
- Всех заметнее рыцарь в черных доспехах, - сказала еврейка. - Он один из всех вооружен с головы до ног и, по-видимому, всем распоряжается.
- Какой девиз на его щите? - спросил Айвенго.
- Что-то вроде железной полосы поперек щита и на черном поле - висячий замок голубого цвета.
- Оковы и скрепы лазурные, - поправил ее Айвенго (употребляя выражения, принятые в геральдике). - Не знаю, у кого бы мог быть такой девиз, хотя чувствую, что в эту минуту он был бы вполне пригоден для меня самого! А что написано на щите?
- На таком расстоянии я едва вижу девиз, - отвечала Ревекка, - и то он появляется тогда только, когда солнце ударяет в щит.
- А других вождей незаметно? - продолжал расспрашивать раненый.
- Отсюда я никого не вижу, - сказала Ревекка, - но нет сомнения, что на замок наступают и с других сторон. Кажется, они теперь двинулись вперед. Приближаются... Боже, помилуй нас! Какое страшное зрелище! Те, что идут впереди, несут огромные щиты и дощатые заграждения. Остальные следуют за ними, на ходу натягивая луки. Вот они подняли луки... Бог Моисеев, прости сотворенных тобою!
Ее описания были внезапно прерваны сигналом к приступу. Осаждающие пронзительно затрубили в рог, а со стен зазвучали норманские трубы и барабаны, задорно отвечавшие на вызов неприятеля. Оглушительный шум усиливался яростными криками осаждающих и осажденных. Саксонцы кричали: "Святой Георгий за веселую Англию! ", а норманны возглашали: "En avant De Bracy! Beau-seant! Beau-seant! Front-de-Boeuf a la rescousse!" - "Вперед, де Браси! Босеан! Босеан! Фрон де Беф, на подмогу! ", смотря по тому, у которого из командующих состояли они на службе.
Однако не одними криками надеялись обе стороны решить судьбу этого дня. Яростный натиск осаждающих встретил отчаянный отпор со стороны осажденных. Стрелки, привыкшие в своих скитаниях по лесам мастерски управляться с луком и стрелами, действовали так "единокупно", по старинному выражению, что ни один пункт, в котором защитники замка хоть на минуту показывались наружу, не ускользнул от метких стрел длиною в целый ярд. Стрельба была такая частая и ровная, что стрелы падали, как град, хотя каждая из них имела свою особую цель. Они десятками влетали в каждую бойницу или амбразуру, в каждое окно, где мог случайно находиться кто-нибудь из защитников, и в самом скором времени двое или трое защитников были убиты и несколько человек ранены. Но сторонники Реджинальда Фрон де Бефа и его союзники, вполне полагаясь на свое отличное вооружение и неприступность замка, обнаружили упорство в защите, равное ярости осаждающих. На беспрерывно сыпавшуюся на них тучу стрел они отвечали выстрелами из своих арбалетов, луков, пращей и других метательных снарядов. Осаждающие пользовались очень слабым прикрытием и поэтому несли гораздо большие потери, чем осажденные. Свист стрел и метательных снарядов сопровождался громкими возгласами, отмечавшими всякую значительную потерю или удачу с той или другой стороны.
- А я должен тут лежать недвижимо, точно расслабленный монах, - восклицал Айвенго, - пока другие ведут игру, от которой зависит моя свобода или смерть! Посмотри опять в окно, добрая девушка, только осторожно, чтобы стрелки тебя не приметили! Выгляни и скажи мне, идут ли они на приступ?
Подкрепив себя безмолвной молитвой, Ревекка терпеливо и смело заняла опять свое место у окна, прикрывшись щитом так, чтобы снизу нельзя было ее увидеть.
- Что ты видишь, Ревекка? - снова спросил раненый рыцарь.
- Только тучу летящих стрел. Они мелькают так часто, что у меня рябит в глазах и я не могу рассмотреть самих стрелков.
- Это не может продолжаться долго, - сказал Айвенго. - Что же можно сделать с помощью одних луков да стрел против каменных стен и башен? Посмотри, прекрасная Ревекка, где теперь Черный Рыцарь и как он себя ведет, потому что каков предводитель, таковы будут и его подчиненные.
- Я не вижу его, - отвечала Ревекка.
- Подлый трус! - воскликнул Айвенго. - Неужели он бросит руль, когда буря разыгралась?
- Нет, он не отступает, не отступает! - сказала Ревекка. - Вот он, я его вижу: он ведет отряд к внешней ограде передовой башни. Они валят столбы и частоколы, рубят ограду топорами. Высокие черные перья развеваются на его шлеме над толпой, словно ворон над ратным полем. Они прорубили брешь в ограде... ворвались... Их оттеснили назад. Во главе защитников - барон Фрон де Беф. Его громадная фигура высится среди толпы... Опять бросились на брешь и дерутся врукопашную... Бог Иакова! Точно два бешеных потока встретились и смешались! Два океана, движимых противными ветрами!
Она отвернулась от окна, как бы не в силах более выносить столь страшное зрелище.
- Выгляни опять, Ревекка, - сказал Айвенго, превратно поняв причину ее движения, - стрельба из луков теперь, наверно, стала реже, раз они вступили в рукопашный бой. Посмотри еще, теперь не так опасно стоять у окна.
Ревекка снова выглянула и почти тотчас воскликнула:
- Святые пророки! Фрон де Беф схватился с Черным Рыцарем! Они дерутся один на один в проломе, а остальные только смотрят на них и кричат. Боже праведный, заступись за угнетенных и пленных! - Тут она воскликнула: - Он упал!
- Кто упал? - спросил Айвенго. - Ради пресвятой девы, скажи, кто упал?
- Черный Рыцарь, - отвечала Ревекка чуть слышно, но вслед за тем закричала с радостным волнением: - Нет, нет, благодарение богу битв! Он опять вскочил на ноги и дерется так, как будто в одной его руке таится сила двадцати человек. У него меч переломился надвое... Он выхватил топор у одного из иоменов... Он теснит барона Фрон де Бефа удар за ударом. Богатырь клонится и содрогается, словно дуб под топором дровосека. Упал!.. Упал!
- Кто? Фрон де Беф? - вскричал Айвенго.
- Да, Фрон де Беф! - отвечала еврейка. - Его люди бросились ему на помощь. Во главе их стал гордый храмовник. Общими силами они вынуждают рыцаря остановиться. Теперь потащили Фрон де Бефа во внутренний двор замка.
- Осаждающие ведь прорвались за ограду? - спросил Айвенго.
- Да, да, прорвались! - воскликнула Ревекка. - Прижали защитников к наружной стене! Иные приставляют лестницы, другие вьются, как пчелы, стремясь взобраться, вскакивают на плечи друг другу. На них валят камни, бревна, стволы деревьев летят им на головы. Раненых оттаскивают прочь, и тотчас же на их место становятся новые бойцы. Боже великий, не затем же ты сотворил человека по твоему образу и подобию, чтобы его так жестоко обезображивали руки его братьев!
- Ты не думай об этом, - сказал Айвенго, - теперь не время предаваться таким мыслям... Скажи лучше, которая сторона уступает? Кто одолевает?
- Лестницы повалены, - отвечала Ревекка, содрогаясь, - воины лежат под ними, распростертые как раздавленные черви!.. Осажденные взяли верх!
- Помоги нам, святой Георгий! - воскликнул рыцарь. - Неужели эти предатели иомены отступают?
- Нет, - сказала Ревекка, - они ведут себя как подобает отважным иоменам. Вот теперь Черный Рыцарь со своей огромной секирой подступает к воротам, рубит их. Гул от наносимых им ударов можно услышать сквозь шум и крики битвы. Ему на голову валят со стен камни и бревна. Но храбрый рыцарь не обращает на них никакого внимания, словно это пух или перья!