Так Гэндальф и Перегрин на восходе солнца подъехали к большим воротам Гондора, и железные створки распахнулись перед ними.
- Митрандир! Митрандир! - кричали люди. - Теперь мы знаем, что буря действительно близка!
- Она уже над вами, - сказал Гэндальф. - Я скакал на ее крыльях. Пропустите меня! Я должен увидеться с повелителем Денетором, пока длится его наместничество. Что бы не случилось, вы пришли к концу известного вам Гондора. Пропустите меня!
Люди расступались, услышав его повелительный голос, и больше не расспрашивали его хотя и смотрели в удивлении на хоббита, сидевшего перед ним, и на лошадь, что несла его. Люди Гондора редко использовали лошадей, и их лишь изредка можно было увидеть на улицах, когда скакал какой-нибудь всадник со срочным поручением повелителя. И люди говорили:
- Это конечно, один из больших коней короля Рохана. Может и сами рохиррим скоро явятся к нам на помощь...
Обгоняющий Тень гордо поднимался по извилистой дороге.
Минас Тирит был построен на семи уровнях, расположенных вверх по склону холма, и каждый уровень был окружен стеной, и в каждой стене были свои ворота. Но ворота эти не были расположены на одной линии. Большие ворота первой городской стены выходили на восток, следующие - на юго-восток, а следующие - на северо-восток, и так далее; поэтому мощеная дорога, которая вела к цитадели наверху холма, все время поворачивала, и каждый раз, пересекая линию больших ворот, она проходила через туннель, пробитый в скале, чей выступ делил на две части все круги города, кроме первого. В тылу большого двора возвышался каменный бастион с краями, острыми, как у корабельного киля, созданный частично формой самого холма, а частично работой людей древности. Он поднимался вверх, до внутреннего круга, где находилась еще одна линия укреплений; поэтому те, что находились в цитадели, могли, как моряки огромного корабля, смотреть прямо вниз, на ворота, находившиеся в семистах футах под ними. Вход в цитадель также выходил на восток, но был вырублен в самой скале, здесь длинный освещенный фонарями склон вел к седьмым воротам. Тут входивший добирался наконец до высокого двора и площади фонтана у подножья белой башни, высокой и стройной, высотой в пятьдесят саженей от подножья до вершины; на этой вершине, поднятой на тысячу футов над равниной, развевался флаг наместника.
Это была неприступная крепость, и никакое войско не могло овладеть ею, разве уж что враг зашел бы сзади, взобрался бы на Миндолуин и оттуда по узкому отрогу, соединявшему Холм Стражи с горой, подобрался бы к городу. Но этот отрог, поднимавшийся на уровень пятой стены был перегорожен мощным валом, доходившим до самой пропасти у его западного края: в этом месте стояли дома и куполообразные могилы ушедших королей и повелителей.
Пиппин с растущим удивлением смотрел на обширный каменный город, более великолепный, чем все, что он видел во сне; больше и сильнее, чем Изенгард, и гораздо прекраснее. Но было видно, что уже многие годы город приходил в упадок; сейчас в нем жило меньше половины людей, чем когда-то. И на каждой улице они проходили мимо больших каменных домов, чьи двери и ворота с арками были украшены прекрасными надписями странной и древней формы; Пиппин предположил, что это имена больших людей, некогда живших здесь; однако теперь дома были пусты, шаги не звучали на их широких мощеных дворах, голоса не раздавались в их залах, лица не выглядывали из дверей или пустых окон.
Наконец они вступили в тень седьмых ворот, и горячее солнце, которое сияло за рекой, где Фродо шел по долинам Итилиена, здесь отражалось от гладкой поверхности, осветив многочисленные столбы и большую арку с ключевым камнем, вырезанным в виде головы короля с короной. Гэндальф спешился, так как лошадям не позволялось входить в цитадель, и Обгоняющий Тень после нескольких негромких слов своего хозяина позволил увести себя.
Стражники у ворот были одеты в черное, с высокими шлемами и длинными защитными пластинами, плотно пригнанными к щекам, поверх этих пластин крепились белые крылья морских птиц; шлемы сверкали серебряным блеском, так как сделаны были из митрила, наследие славы старых дней. На черных плащах было вышито дерево, цветущее белым цветом, как снегом, под серебряной короной и звездами. Это была одежда наследников Элендила, и никто не носил ее во всем Гондоре, кроме стражи цитадели перед двором с фонтаном и белым деревом, которое когда-то росло здесь.
Казалось, весть об их прибытии опередила все, и их немедленно и безо всяких вопросов пропустили. Гэндальф быстро прошел через мощеный белым камнем двор. Невысокий фонтан в его центре сверкал в утреннем солнце, вокруг него лежал зеленый газон; в середине, склонившись над бассейном, стояло мертвое дерево, и падающие капли печально стекали с его голых и обломанных ветвей обратно в чистую воду.
Пиппин взглянул на дерево, торопясь за Гэндальфом вслед. "Мрачно выглядит, - подумал он и удивился зачем оставили мертвое дерево в месте, где все остальное так хорошо украшено.
Семь звезд, и семь камней, и одно белое дерево.
В голову ему пришли слова, которые бормотал Гэндальф. Потом он оказался у дверей большого зала под сверкающей башней; вслед за колдуном прошел он мимо высоких молчаливых часовых и вошел в холодную гулкую тень каменного дома.
Они прошли по мощенному коридору, длинному и пустому, и в это время Гэндальф негромко говорил Пиппину.
- Будь осторожен в выборе слов, мастер Перегрин! Сейчас не время для хоббичьих дерзостей. Теоден - добрый старик. Денетор - человек другого сорта, гордый и хитрый, человек гораздо более древней родословной и большей власти, хотя и не называет себя королем. Он больше будет говорить с тобой и расспрашивать тебя, так как ты можешь рассказать ему о его сыне Боромире. Он сильно любил его; может быть слишком сильно, тем более что они очень похожи. Но под покровом этой любви он в то же время будет думать о том, что от тебя ему будет легче узнать, что он хочет, нежели от меня. Не говори ему больше того, чем необходимо, и оставь в стороне задачу Фродо. В должное время я поговорю с ним об этом. И ничего не говори об Арагорне.
- А почему? При чем тут Бродяжник? - прошептал Пиппин. - Он хотел прийти сюда, не правда ли? Он скоро придет сам.
- Может быть, может быть, - сказал Гэндальф. - Хотя если он придет, то таким путем, которого не ожидает никто, в том числе и Денетор. Так будет лучше. Во всяком случае мы не должны извещать о его приходе.
Гэндальф остановился перед широкой дверью из полированного металла.
- Послушай, мастер Пиппин, сейчас не время учить тебя истории Гондора: хотя было бы лучше, чтобы ты кое-что узнал о ней, когда прогуливал уроки в лесах Удела. Делай так, как я говорю! Тому, кто приносит могущественному повелителю весть о гибели его наследника, неразумно слишком много говорить о прибытии того, кто может предъявить права на трон. Ясно?
- На трон? - удивленно спросил Пиппин.
- Да, - сказал Гэндальф. - Если все эти дни уши твои были закрыты, а мозг спал, проснись хоть сейчас!
Он постучал в дверь.
Дверь открылась, но не было видно, кто открыл ее. Пиппин посмотрел в большой зал. Он освещался через два ряда окон с обеих сторон, за рядами высоких колонн, поддерживающих крышу. Высеченные из цельного черного мрамора, они поднимались к большой...
В этом огромном торжественном зале не было видно ни одного ковра, ни одного занавеса, ни одной вещи из ткани или дерева; между колоннами стояла молчаливый строй высоких статуй, высеченных из холодного камня.
Неожиданно Пиппин вспомнил о скальных статуях Аргоната и ощутил благоговейный страх, глядя на ряды давно умерших королей. В дальнем конце зала... ступени, очень широкой и глубокой стояло каменное кресло, черное, без всяких украшений, в нем сидел старик, глядевший себе на колени. В руках его был белый жезл с золотым набалдашником. Он не поднимал головы. Пришедшие торжественно прошли по залу к нему и остановились в трех шагах от ступеней. Тогда Гэндальф заговорил:
- Привет, повелитель и наместник Минас Тирита, Денетор, сын Энтелиона! Я пришел с советом и новостями в темный час.
Старик поднял голову. Пиппин увидел точеное лицо с гордыми чертами и кожей цвета слоновой кости, с длинным орлиным носом между темными глубокими глазами; это лицо напомнило ему не столько Боромира, сколько Арагорна.
- Час действительно темный, - согласился старик. - У вас привычка появляться в такие часы, Митрандир. Но хотя все признаки говорят о том, что судьба Гондора близка, для меня эта тьма светлее, чем моя собственная. Мне говорили, что с вами пришел тот, кто видел смерть моего сына. Это он?
- Да, - сказал Гэндальф, - один из двоих. Второй сейчас с Теоденом из Рохана и сможет прибыть позже. Они невысоклики, но этот не тот, о ком говорилось в загадке.
- Да, невысоклик, - угрюмо сказал Денетор, - мало любви внушает мне это слово, с тех пор, как проклятая загадка обеспокоила наши советы и увела моего сына на смерть. Мой Боромир! Как он теперь нужен нам! И вместо него должен был идти Фарамир.
- Он пошел бы, - сказал Гэндальф. - И не будьте несправедливы в своем горе. Боромир потребовал, чтобы дело поручили ему, и не потерпел бы другого решения. Он был сильным человеком и добивался того, чего хотел. Я долго путешествовал с ним и хорошо узнал его. Но вы говорите о его смерти. Вы знали о ней до нашего прихода?
- Я получил это, - сказал Денетор и, положив жезл, поднял с колен предмет, на который он смотрел. В каждой руке он держал по половинке большого рога, сломанного по середине - рога дикого быка, окованного серебром.
- Это рог, который всегда носил с собой Боромир! - воскликнул Пиппин.
- Верно, - сказал Денетор. - И я в свое время носил его, и так делал каждый старший сын нашего дома еще с древних времен, до ухода короля, когда Эрендил, отец Мардила, охотился за диким быком араво в далеких полях Рена. Тринадцать дней назад я услышал звук этого рога, доносившийся с северных границ, и потом река принесла мне его разбитым; больше он не зазвучит. - Он замолчал, наступило тяжелое молчание. Неожиданно Денетор взглянул на Пиппина. - Что вы скажете на это, невысоклик?