Первое, что предприняли в хоббитоне еще до сноса новой мельницы, была очистка холма и Торбы-На-Круче и восстановление Бэгшот Роу. Песчаный карьер заровняли и превратили в сад, в южном откосе холма выкопали новые норы и выложили их кирпичом. Старик вернулся в нору номер три. Он часто говорил, не заботясь о том, слышат его или нет:
- Злой ветер никогда не приносит добра. Но все хорошо, что хорошо кончается.
Были некоторые споры, как называть новую улицу. Предлагались названия Сады Битвы и Лучший Смайлс. Но все же в соответствии со здравым смыслом хоббитов ее назвали Новая улица. А байуотерцы шутливо именовали ее концом Шарки.
Хуже всего обстояло с деревьями: по приказу Шарки их безжалостно вырубали по всему Уделу. И Сэм горевал из-за этого больше всех. Эту рану залечить было труднее всего, и Сэм понимал, что лишь его далекие потомки увидят Удел таким, каким был раньше.
Но однажды - в течении многих недель он был слишком занят, чтобы думать о своих приключениях, - он вспомнил о даре Галадриэль. Он достал ящичек, показал остальным путешественникам (так их теперь называли) и попросил у них совета.
- Я все гадал, когда ты о нем вспомнишь все-таки, - сказал Фродо. - Открой!
В ящичке оказался серый порошок, а в нем семечко, похожее на маленький орешек в серебряной скорлупке.
- Что мне делать с ним? - спросил Сэм.
- Пусти по воздуху в ветреный день, и пусть работает, - посоветовал Пиппин.
- Над чем? - спросил Сэм.
- Выбери одно место и посмотри, что будет с растениями на нем, - посоветовал Мерри.
- Но я уверен, что госпоже не понравилось бы, если бы я использовал его только для своего сада, когда теперь так много пострадавших, - сказал Сэм.
- Используй этот подарок в своей работе, Сэм, - сказал Фродо. - И используй бережно. Его здесь немного, а я думаю, что каждая его песчинка ценна.
И вот Сэм сажал отростки там, где раньше были деревья, и бросал в почву у корней каждого немного порошка. С этой работой он обошел весь Удел, но особое внимание Уделял Хоббитону и Байуотеру. В конце концов у него осталось немного порошка. И тогда он отправился к камню трех Уделов, который находился в самом центре Удела, и бросил остаток порошка в воздух. А маленький серый орешек он посадил на поле приема, там, где некогда росло дерево. Его очень интересовало, что из этого получится. Всю зиму он сдерживал свое нетерпение и старался удержаться от постоянного посещения этого места.
Весна превзошла самые смелые его надежды. Посаженные им деревья принялись и начали стремительно расти, как будто торопились за год достичь двадцатилетнего возраста. На поле приема появилось прекрасное новое дерево с серебряной корой и длинными листьями. В апреле оно покрылось золотыми цветами. Это был меллорн, и он приводил в изумление всех соседей. В последующие годы это огромное прекрасное дерево стало широко известно, и любопытные приходили издалека, чтобы взглянуть на него - единственный меллорн к западу от гор и к востоку от моря и один из прекраснейших в мире.
Год 1420 в Уделе был необыкновенным. Не только ярко светило солнце и было достаточно дождей, но во всем чувствовался достаток, богатство и преуспевание, проблески красоты, которой не дано видеть смертным и которая давно ушла из Средиземья. Дети рожденные или зачатые в этом году - а их было множество, - росли красивыми и сильными, и у большинства из них были золотые волосы, что раньше у хоббитов встречалось довольно редко. Фрукты и ягоды были в таком изобилии, что молодые хоббиты чуть не купались в землянике и в варенье; а позже они сидели на лужайках под сливовыми деревьями и ели, пока не наделали маленьких пирамид из косточек. И никто не болел, и все были довольны, кроме тех, кому приходилось косить траву.
В Южном Уделе хорошо уродился виноград, а урожай листа был поразителен: и повсюду было столько зерна, что в жатву все амбары переполнялись. А пиво 1420 года вспоминалось долго и вошло в пословицу. Еще поколение спустя можно было услышать, как старик в гостинице, выпив добрую пинту эля, отдавал кружку и говорил со вздохом:
- Настоящее вино 1420-го, да!
Вначале Сэм вместе с Фродо оставался у Коттонов; позже, когда Новая улица была готова, он переселился туда со стариком. Ко всем своим прочим работам он занимался очисткой и восстановлением Торбы-На-Круче; и ему часто приходилось ездить по Уделу из-за своих лесовосстановительных работ. Поэтому его не было дома в начале марта и он не знал, что Фродо заболел. Тринадцатого марта фермер Коттон нашел Фродо в постели; Фродо сжимал белую жемчужину, висевшую на цепочке у него на шее и, казалось, бредил.
- Оно ушло навсегда, - говорил он, - и теперь все пусто и тошно...
Но болезнь прошла, и когда двадцать пятого вернулся Сэм, Фродо ему ничего не сказал. Тем временем Торбу-На-Круче привели в порядок, Мерри и Пиппин привезли из Крикхоллоу старую мебель и все имущество, и вскоре старая нора выглядела так, как будто ничего и не менялось.
Когда все было готово, Фродо спросил:
- Когда же ты поселишься у меня, Сэм?
Сэм неуверенно посмотрел на него.
- Если не хочешь, не нужно, - прибавил Фродо. - Но ты знаешь: твой старик живет рядом.
- Дело не в этом, мастер Фродо, - сказал Сэм и покраснел.
- А в чем же?
- В Рози, в Рози Коттон. Ей не нравятся эти мои разъезды, но она ничего не говорит. А я, пока был занят, тоже молчал, потому что хотел сначала закончить работу. А теперь я поговорил с ней, и она сказала мне: "Ну, мы зря истратили целый год, так зачем же тянуть дальше?" - "Зря потратили? - Повторил я. - Я бы не сказал". Хотя я понимаю, что она имела в виду. И чувствую, что разрываюсь надвое.
- Понимаю, - сказал Фродо, - ты хочешь... Жениться и в то же время хочешь жить со мной в Торбе-На-Круче. Но, дорогой Сэм, это же так легко! Женись побыстрее и переезжай сюда с Рози. В Торбе-На-Круче хватит места для самой большой семьи.
Так и сделали. Весной 1420 года (а этой весной было заключено очень много браков) Сэм женился на Рози, и они поселились в Торбе-На-Круче. И если Сэм был счастлив, то и Фродо тоже. И ни за одним хоббитом в Уделе не ухаживали так ласково и заботливо, как за ним. Когда закончились восстановительные работы, Фродо зажил спокойной жизнью, много писал и приводил в порядок свои записи. Он сложил с себя обязанности заместителя мэра на ярмарке в середине лета и старый Уилл Бетфут был избран мэром на следующие семь лет.
Мерри и Пиппин некоторое время жили вместе в Крикхоллоу, и между Баклендом и Торбой-На-Круче было много хождений и поездок. Два молодых путешественника наделали много шума в Уделе своими песнями, рассказами, пышными нарядами и удивительными манерами. "Благородные" - называли их хоббиты, имея в виду лишь хорошее: все радовались, видя как они едут в своих ярких кольчугах, с прекрасными щитами, весело смеются и поют и хотя они стали очень велики ростом, в других отношениях они не изменились, и лишь стали более склонны к шуткам и веселью, чем раньше.
Фродо и Сэм, однако, не привлекали всеобщего внимания. Лишь иногда одевали они серые плащи необычного покроя, заколотые у шеи прекрасными брошками. Кроме того, Фродо всегда носил на цепочке белую жемчужину и часто касался ее рукой.
Все шло хорошо, а в будущем обещало идти еще лучше. Сэм был занят и доволен. И ничто не омрачало его жизнь в этом году, кроме смутного беспокойства за хозяина. Фродо почти не занимался делами Удела, и Сэм с болью видел, какой малой известностью он пользуется у себя на родине. Мало кто знал или хотел знать о его деяниях и приключениях; восторг и уважение хоббитов были отданы преимущественно мастеру Мериадоку, мастеру Перегрину и (Сэм подозревал об этом) ему самому. Осенью снова возникла тень старых тревог.
Однажды вечером Сэм вошел в кабинет и увидел, что хозяин выглядит очень странно. Он был бледен, а глаза его казались устремленными куда-то вдаль.
- В чем дело, мастер Фродо? - спросил он.
- Я ранен, - ответил Фродо, - ранен, и рана никогда не заживет.
Но приступ прошел, и на следующий день Фродо стал снова самим собой. Впоследствии Сэм припомнил, что это было шестого октября. Два года назад они сидели в темной яме на Заверти.
Шло время, наступил 1421 год. В марте Фродо снова заболел, но с большим трудом скрыл это, так как Сэм был занят другими делами. Двадцать пятого марта родился первый ребенок Сэма и Рози.
- Ну, мастер Фродо, - сказал Сэм, - я в затруднении. Рози и я решили назвать его Фродо, с вашего позволения, но это не он, а она. Хотя более красивой девочки и быть не может. Она больше похожа на Рози, чем на меня. И мы не знаем, как быть.
- Что ж, Сэм, - ответил Фродо, - что плохого в старых обычаях? Выбери ей имя цветка, как у Рози. Половину девочек в Уделе называют такими именами, и ничего не может быть лучше.
- Вы, вероятно, правы, мастер Фродо, - сказал Сэм. - Я слышал немало прекрасных имен в своем путешествии, но боюсь, что для ежедневного употребления они слишком грандиозны и утомительны. Старик говорит: "Дай ей короткое имя, тогда тебе не нужно будет сокращать его для пользования". Но если это будет название цветка, то я не беспокоюсь о длине. Понимаете, это должен быть прекрасный цветок, потому что, понимаете, я считаю ее прекрасной, а потом она будет еще красивее.
Фродо на мгновение задумался.
- Сэм, как тебе нравится Эланор - солнечная звезда? Вспомни маленькие золотые цветы в траве Лотлориена.