В литературе накопились многочисленные предостережения от поспешных выводов относительно успешности какой-либо рецепции иностранного права в обычное древнерусское право, что тоже связано с идеологическим настроем того или иного ученого: «Заметит ли исследователь какое-нибудь сходство между нашим обычаем и еврейским, и он смело говорит, что обычай этот заимствован у евреев; греческим или римским - от греков или римлян; с персидским, индийским - от персов, индусов. Нет исторической возможности, очевидной нелепости, через которую храбро не перепрыгивали, только чтобы вывести наш древний обычай за тридевять земель, из тридевятого царства, все равно какого: была бы тень сходства, слабейшая аналогия».188
Вообще, поиск правовой системы-«донора» в конечном итоге превращается в идеологический инструмент, который будоражит всю науку, а не только юриспруденцию. Это связано, прежде всего, с идеологическим компонентом рецепции.
Типичный пример - спор о рецепции культуры варягов в древнерусскую культуру. Впервые на научном уровне российская историческая наука столкнулась с идеологическими проблемами рецепции при возникновении «нормандской» теории. Ее основателями выступили двое немецких историков - Иоганн Готфрид Байер и Герард Фридрих Миллер, приглашенные Петром I для исследований в 1724г. в Санкт-Петербург. В частности, ими было выдвинуто предположение, что как государственность, так и свое имя Россия были получены именно от скандинавов. Русский исследователь М.В. Ломоносов усмотрел в этой теории посягательство на самостоятельность российского государства, в связи с чем и стало возможным его известное резкое высказывание: «Каких гнусных пакостей не наколобродит в российских древностях допущенная в них скотина»189.
В знаменитом «репорте» М.В. Ломоносова от 16 сентября 1749г. по поводу труда Г.Ф. Миллера «О происхождении имени и народа Российского» содержалось резкое высказывание, что «если бы г. Миллер умел изобразить живым штилем, то он Россию сделал бы столь бедным народом, каким еще ни один и самый подлый народ ни от какого писателя не представлен»190.
Некоторые исследователи предполагают появление «норманской теории» идеологическими причинами, основанными на рецепции библейского сюжета. Г.М. Барац считал, что история о «призвании варягов» заимствована из истории израильского народа и изложена библейскими оборотами и фразами. Многие черты еврейской истории новгородский книжник, знакомый по Библии и книге «Древности Иудейские», перенес в сказание о древних судьбах родной земли и «смастерил» повесть191.
«Норманскую» теорию широко использовала русская политическая элита с целью упрочения своей власти. «Королевское достоинство является иноземным» - таков был преобладающий мотив русской политической риторики и символики с самого зарождения Русского государства. Киевские князья (в IX-XIIвв.), а затем и московские князья (начиная с XVв.) ввели в обыкновение искать за рубежом такие образцы верховной власти, которые возвысили бы их над подданными и уравняли с другими монархами.192
В настоящее время «нормандская теория» также окружена традиционным ореолом идеологичности. Об этом факте свидетельствует позиция авторов современного учебника «История государства и права» под редакцией Ю.П. Титова. В ней определена и такая задача науки: «Перед наукой история государства и права России стоит также задача - разоблачение фальсификаторов истории государства и права нашей страны. Одной из основных задач науки истории государства и права России является критика реакционной, антинаучной историографии, начиная с разоблачения норманской лжетеории происхождения древнерусского государства и кончая показом несостоятельности «концепции» ряда советологов, часто клевещущих на наше современное государство и право».193
Современные исследования меняют вектор изучения «норманской теории». Так, Ю.Д. Акашев «на основании изучения русских летописей, данных ономастики, геральдики, антропологии, сравнительного языкознания» подтвердил точку зрения о славянской принадлежности «варягов-руси», фигурирующих в русских летописях. «Варяги-русь» - это славяно-россы, жившие вдоль южного побережья Балтийского моря, а имена Рюрика, Синеуса и Трувора имеют славяно-русскую этимологию.194
Вообще, спор относительно рецепции норманских ценностей Русью привнес в науку не только раздор, но и свои положительные плоды. И.Н. Данилевский в этой связи отмечает, что, несмотря на «вненаучность» традиционной постановки «варяжской проблемы», нельзя не отметить, что споры «норманистов» и «антинорманистов» оказались довольно плодотворными. Они заставили оппонентов для доказательства своей правоты привлечь максимальное количество аргументов: лингвистических, текстологических, источниковедческих, археологических и пр. В результате современная наука располагает огромным фактическим материалом195.
Польский исследователь Х. Ловмянский отмечал, что идеализация исторической роли германских народов в эпоху Просвещения, с одной стороны, и взгляд на славян как на народ, лишенный политических способностей,- с другой, а также присущее феодальному обществу убеждение, что государства образуются при завоеваниях, составляли теоретические посылки норманской теории генезиса Древнерусского государства.196
В рецепции российские исследователи видели не только благо, но и «корень зла», она обвинялась даже в «порче» славянского народа. Это видно из попытки «оправдания» русского народа в разных правовых проявлениях: «Варяжская дружина принесла нам рабство со всеми его юридическими последствиями»197, «кровная месть – закон, по преимуществу, скандинавский».198
Поэтому, при рассмотрении содержания рецепции римского права нельзя ни в коем случае забывать о четко прослеживающейся даже в современных научных работах идеологической подоплеке. Данная проблема заключается в том, что «выведение» своей правовой системы от Древнего Рима свидетельствует, прежде всего, об исторической преемственности, о правовой цивилизованности. Причем это делается различными, далеко не научными путями.
Российские ученые основывают общераспространенный тезис об «отсталости» российского правового менталитета на теориях западных ученых, считающих, что Россия «будучи современным государством по хронологии, по внешней стороне цивилизации, по усвоению технических знаний Европы, по своей армии и бюрократии, она остается средневековой по духу и нравам своего народа. Ни Возрождение, ни реформация, ни революция не коснулись ни городского, ни сельского населения. Все, что случилось в Европе со времен Колумба и Лютера, Вашингтона и Мирабо, для России как бы не существовало…»199. Несмотря на хорошо развитую теорию частного права, основанием которой является и римское право, российская юридическая литература демонстрирует показательное пренебрежение ко всему отечественному и поддерживает мнение западных исследователей о «примитивизме» российской правовой системы. Отмечается «низкая степень развития правовой активности граждан России», «низкий уровень правовой культуры»,200 «правовой нигилизм русского народа»201, при этом подчеркивается, что при формировании в России правового государства «важным является формирование истинности права. Право должно основываться на принципах морали и как явление цивилизации быть призвано носителем высших начал, основополагающих ценностей общества».202 Думается, что делается это, прежде всего, с целью подготовки «почвы» к реципированию модели римского права и его активного внедрения в общество.
Один из известных зарубежных исследователей Ричард Пайпс в своем масштабном труде, посвященном проблемам права собственности, отмечает, что «с того времени как я серьезно заинтересовался Россией, я начал сознавать, что одно из главных отличий ее истории от истории других европейских стран связано со слабым развитием собственности. … В случае с Россией как должное следует принимать не собственность а ее отсутствие. Одной из главных тем западной политической теории на протяжении последних 2500 лет был спор по поводу достоинств и недостатков частной собственности, в России же эта тема едва затрагивается ввиду единодушного по существу мнения, что речь идет о безусловном зле».203 Неправда ли, что автор, как представитель Запада, противопоставляет себя Востоку, причем так же как цивилизованный человек оценивает племена, находящиеся в непроходимых джунглях.
Также высказывается суждение, что в отличие от стран Запада, в России накопление крупных богатств достигалось не борьбой за права индивидов, а путем смирения, подчинения воле правительства.204 При этом игнорируется действительный ход исторического развития как российской, так и западной цивилизации.
Западные философы выводят свою цивилизацию от Римской империи, отсталость же России видят в неполном заимствовании Россией всего наследия Рима. Так, Самюэль Хантингтон отмечает: «Запад как цивилизация третьего поколения многое унаследовал от предыдущих цивилизаций. Запад унаследовал от античной цивилизации многое, включая греческую философию и рационализм, римское право, латынь и христианство. Исламская и православная цивилизации также получили наследство от античной цивилизации, но в значительно меньшей мере, чем Запад»205, а «Россия вовсе не подверглась или слабо подверглась влиянию основных исторических феноменов, присущих западной цивилизации, среди которых: римское католичество, феодализм, Ренессанс, Реформация, экспансия и колонизация заморских владений, Просвещение и возникновение национального государства. Семь из восьми перечисленных ранее отличительных характеристик западной цивилизации - католическая религия, латинские корни языков, отделение церкви от государства, принцип господства права, социальный плюрализм, традиции представительных органов власти, индивидуализм - практически полностью отсутствуют в историческом опыте России»206.