Качество переводов, сохранившихся до наших дней, высоко оценивается современными исследователями. Так, известный российский исследователь Д.С. Лихачев рассматривает перевод «Истории Иудейской войны» Иосифа Флавия, выполненный не позднее начала XIIв. в Киевской Руси, как свидетельство не только высокого уровня переводческого искусства, но и древнерусского искусства вообще273.
Объем деятельности центра неизвестен, но, возможно, переводились многочисленные книги правового характера. На это указывают отдельные исследования. Так, А.Я. Ефименко считала, что Ярослав, посредством чтения проникался христианством, а вместе с тем и римско - византийскими понятиями о государственном строе и своих обязанностях как христианского правителя. Это нашло отражение в Русской Правде. «Русская Правда» - свод юридических положений, частью заимствованных из правовых понятий, господствующих в жизни, частью из византийского права274. Однако, как было показано в параграфе, посвященной понятию рецепции, все явления, касающиеся рецепции, всегда вызывали и будут вызывать неоднозначные оценки общества в связи с присутствующим идеологическим фактором. Поэтому в науке существует весьма осторожное отношение к выявлению рецепции из-за обвинений в «не патриотизме».
Соответственно, представляется очевидным вывод исследователей о влиянии Запада на Русь, так что еще задолго до того времени, когда в Московском государстве почувствовалась неотложная потребность «прорубить окно в Европу» двери на Руси держались широко открытыми для западно-европейского влияния275.
Но главной причиной рецепции византийского (греко-римского) права является принятие христианства как господствующей религии. По сути дела, принятие христианства привело к превращению русских земель в периферию Византийского мира. Диффузия или передача опыта управления государством и правовых практик регулирования социальных процессов Византией восточным славянам началось раньше, в IX в., когда империей были заключены договоры с племенами, получившими дань с "греков", а взамен, гарантировавшими спокойствие ее границ276.
Для Руси это была именно «кризисная» модель рецепции. Историческая наука исследовала ход этого кризиса, который был связан с поиском идеологии союза славянских государств. Первоначальный выход из кризиса был неудачен. Основная языческая «реформа» Владимира закончилась провалом, как и предшествующие ей попытки провозгласить Перуна верховным божеством всех восточных славян. Предполагается, что главной причиной тому являлось историческая необратимость разложения родоплеменного строя, что делало неизбежным падение союза союзов племен под гегемонией Киева. Признаки распада союзной организации появились во второй половине Хв. достаточно определенно. Кроме того, в самой реформе заключались изъяны, препятствующие поставленной цели. Основной из них - верховенство Перуна над остальными богами. Перунов культ пришлось навязывать союзным племенам, в результате чего языческая «реформа» проводимая из Киева, вылилась в религиозное насилие «Русской земли» над словенами, кривичами, радимичами, вятичами и пр., что вызвало волну антикиевских выступлений. Следовательно, вместо единения «реформа» привела к раздорам и обострению отношений Киева с подвластными ему племенами. Тогда Владимир, изыскивая новые средства для сплочения межплеменного союза, для утверждения господствующего положения в нем, прежде всего, Киевской социальной верхушки, обращается к христианству.277 Ранее мы определились с содержанием рецепции, в силу чего она невозможна в кризисной модели без социального кризиса. В этой связи, представляется упрощенным взгляд некоторых исследователей, что «крещение Руси приняло форму внезапного и болезненного переворота сверху».278 С этих же позиций представляется ошибочным мнение В.П. Оргиша об отсутствии кризиса идеологии перед принятием христианства. Он считает, что Древняя Русь, ставшая полем постепенного широкого приложения христианских идеалов, не находилась в кризисном состоянии. Она двигалась по пути социально-экономических и культурных преобразований, решала конкретные государственные задачи, и вопрос о принятии новой веры был для нее вопросом государственной необходимости.279
Для реализации рецепции необходимо было «переваривание» заимствованного. И такое «переваривание» происходило в разных формах вплоть до 1917г. В результате была рождена именно российская форма православия с религиозно-правовой философией, отличающейся от византийской модели. Известный русский исследователь XIXв. М. Хлебников, сопоставляя идеалы христианства, отраженные в литературе домонгольского периода с существовавшей тогда действительностью, обоснованно считал, что христианские идеалы говорят о презрении к миру, а в действительной жизни этого времени человек не может без опасения поехать к знакомому на обед, не подвергаясь часто возможности потерять глаза или даже жизнь. Идеалы говорят о чудесах, которые делаются верой, а в действительности народ грабит киевские храмы, из мести к киевлянам. Идеалы говорят о монашеском аскетизме, а в жизни господствует чувственность, многоженство, в форме союза с рабынями, отчасти признаваемом законом. Идеалы говорят о презрении к благам мира, а во всех действиях князей виден грубейший эгоизм280.
Исследователи справедливо отмечают, что христианство смягчило и смягчало длительное время характер правовых отношений на Руси и в Российской империи в русле теории римского права. Так, перед древнерусским государством остро стояла проблема рабства, наносившая существенный вред нравам общества. В этой связи отмечают, что «церковное правило» митрополита Иоанна, следуя в русле византийского (грекоримского) законодательства, запрещало продавать рабов из христиан в «поганые» страны; в противном случае подвергало продавцов отлучению от церкви. Вследствие этого, вошло в обычай, что православный не может быть холопом у человека некрещенного. Впоследствии, законами царя Михаила Федоровича запрещено было в Сибири и Астрахани покупать или приобретать даром татарское население и высылать их в Россию.281 Благодаря этой рецепции появилось на Руси стабильное "писаное" право. Именно византийская церковная культура привела к формированию славянской письменности, а регулярное управление, основанное на следовании стабильным и сложным религиозным канонам, потребовало письменной фиксации правового порядка в стране. Одними из первых источников права на Руси стали договоры с Византией — своего рода jus gentium Восточной Римской империи. В дальнейшем русские княжества стали принимать и свои собственные письменные источники права. Большинство, если не все, из них содержали прямые заимствования из права Византийской империи (Номоканона, Эклоги, Прохирона и пр., и даже избранных глав Кодекса, Дигест и Новелл Юстиниана.
В ряде исследований сквозит сожаление, что Древняя Русь восприняла не чистое римское право, а его византийскую переработку: «Византийское право уступало римскому праву именно с точки зрения формально-юридического: его понятия, терминология были сравнительно неопределенны, расплывчаты, носили более конкурентный характер».282 Однако вся рецепция средневековья основывалась именно на византийском законодательстве императора Юстиниана.
Любопытен вопрос о рецепции библейских религиозно - правовых норм, в силу принятия христианства. Первоначально, в какой-то степени роль, эквивалентную римскому праву, на Руси играли правовые нормы, зафиксированные в Библии283. В литературе отмечается, что и русское обычное право получало подкрепление и развитие в «Священном Писании», откуда (наряду с памятниками византийского законодательства) по преимуществу черпались новые правовые нормы284.
Даже на бытовом уровне, при прочтении текстов Ветхого и Нового Завета, верующие должны были проникаться и проникались древнееврейской правовой философией.
Но при оценке такой бытовой рецепции нельзя забывать и то, что сама Церковь сдерживала распространение религиозно-правового знания. Вообще, проблема чтения Библии занимает одно из центральных мест в «Послании патриархов Восточно-Кафолической Церкви о православной вере» 1723г. В этом документе на вопрос «Все ли христиане должны читать Священное Писание?» - в принципе дан отрицательный ответ: «Читать его не все способны, но только те, которые знают, каким образом надлежит испытывать Писание, изучать и разуметь оное… Не всякому позволяется без руководства читать некоторые части Писания, особенно ветхозаветного. Без разбору позволять неискушенным чтение Священного Писания то же значит, что и младенцам предложить употребление крепкой пищи». Видимо, исходя из этих соображений в Древней Руси, хотя и не в такой открытой форме как в католических странах временами раздавались голоса, призывавшие запретить простолюдинам вообще читать Библию.285
Пропаганда религиозно-правовых норм в России наталкивалась на общераспространенное невежество духовенства и на низкий его авторитет в обществе. Современниками еще в XVIIIв. отмечалось, что священники терпят побои от светских лиц, даже имея при себе в дароносице святые дары (1777г). В середине еще XVIIIв. духовенство еще наказывали розгами; указами 1767 и 1771г. синод воспретил телесные наказания священников и дьяконов в «духовных командах» предписывая исправлять их отрешением от дохода и прихода. В 1819 и 1821г. отбираются от духовных лиц подписки сохранять себя в трезвости и благонравии, гнушаться пороков, в особенности пьянства. Российское духовенство было тогда почти безграмотно - в 1786г., в Казанской епархии оказалось из церковнослужителей «неисправных в чтении и не умеющих совсем читать по книге, писать и петь» - 381 человек, «ученых» священников было очень мало; в 1789г. не все священники знали катехизис…»286.