Развитие правовой философии приводило и приводит к существенному изменению в правовой системе. Типичным примером служит использование в средневековом обществе процессов над животными вплоть до XIXв. Животные в этих процессах пользовались защитой как светских, так и духовных законов и в случае установления вины в их действиях могли быть даже отлучены от церкви. Такое отлучение признавалось обществом в качестве тягчайшего наказания и применялось духовными судами в особых случаях.
Исследователи в большинстве случаев игнорируют и такой очевидный факт, что право возникает закономерно в любом обществе. Поэтому и представлялся удивительным факт нахождения у неграмотного русского крестьянства, применявшего в повседневности обычное право, развитого частного права. Изучая русские правовые обычаи, действовавшие в XIXв., цивилисты констатировали, что народному правосознанию было вовсе не чуждо общее представление о сущности обязательства: «Мало того, из близкого ознакомления с различными формами обязательств в отдельности нельзя не убедиться, что в юридической их обстановке скрываются иногда такие начала, которые свойственны развитой системе права»82.
Таким образом, представляется возможным констатировать факт игнорирования новых подходов в историко-правовых исследованиях, посвященных проблемам римского права. Эта тенденция точно обозначена еще в литературе XIXв.: «История римского права до нашего времени знает только циферблат часов, не имея понятия об их механизме. Она не касается вопроса о скрытой силе, которая приводит в движение стрелку и донельзя внешняя связь ее историко-юридического материала напоминает систематику счета прачки: сорочки, воротнички, носовые платки,- leges, senatusconsulta, constitutiones principum etc”.83
Проблемы источниковедения римского права. Историко-правовая наука основывается на источниковедении, которому придается огромное значение. В историко-правовом исследовании необходимо учитывать, что любой исторический источник, на котором всегда есть отпечаток взглядов и вкусов его составителя, не полностью, не адекватно отражает историческую действительность, события и явления прошлого. Искусство исследователя состоит в том, чтобы очистить изображаемую в источнике действительность от неточностей, вымысла и классовых искажений, выяснить, какие объективные процессы нашли отражение в субъективном восприятии автора документа84.
Историческая наука считает, что для того, чтобы делать какие-нибудь выводы на основании исторического документа, необходимо установить его подлинность, его значение, и, прежде всего, его правильно прочесть85.
На этот факт, прежде всего, обращают свое внимание сторонники нового направления пересмотра традиционной концепции истории Европы. Известный немецкий критик историографии и хронологии Уве Топпер считает, что большинство античных текстов являются производством эпохи Возрождения.86
Недостаток историко-филологических сведений ученых-юристов приводит к типичным ошибкам. Так, например, Р.-М.З. Зумбулидзе в работе, посвященной обычному праву, ссылается на поэму восточных славян «Суд Любуши», характеризуя ее как целую юридическую поэму древности87. Однако достаточно познакомится с исследованиями различных современных авторов, в том числе и российских, детально исследовавших эту поэму чешского народа, чтобы признать достоверность их вывода - это чешская подделка XIXв.88
В настоящее время, по мнению автора, исследователи в романистике не до недавнего времени недостаточно уделяли внимания источниковедению. Это проявляется в том, что римское право в России изучалось и изучается по крайне скудной источниковой базе, которая не пересматривалась уже много времени (Исключение, подтверждающее правило, составляет издание Дигест Юстиниана). Это выражается в частности в том, что выпущенные в 1998г. издательством «Зерцало» Институции Юстиниана полностью основываются на переводе Д. Расснера, опубликованном еще в 1888-1890гг, причем признается, что все же «над русским переводом проведена некоторая редакторская правка»89.
Другой результат этого пренебрежения – существующая проблема перевода историко-правового документа. Она заключается в том, что перевод юридических текстов необходимо соизмерять с ментальностью общества, в котором эти тексты были выработаны, а также общества, в котором будут читаться. Это исследование должно основываться на источниках, изданных по всем правилам филологической науки90.
Кроме того, перевод исторического правового документа должен быть технически точным, насколько это возможно в современных условиях. В противном случае, результат перевода рассматривается как фантазия переводчика. С этой проблемой исследователи сталкиваются повсеместно и не только в отношении древних текстов. Типичным примером, показывающим актуальность обозначенной проблемы, является перевод на русский язык Германского гражданского уложения. Отмечается, что, несмотря на близость гражданско-правовых систем Германии и России, перевод и редактирование законодательного текста были сопряжены со значительными проблемами, в частности, из-за отсутствия прямых эквивалентов в русском языке для отдельных немецких терминов.91
Похожая проблема, показывающая общую закономерность, возникла и в Японии. В силу специфичности уклада жизни (ее «закрытость»), эта восточная страна не знала основных принципов и терминологии теории римского права. Может быть именно поэтому японские ученые середины XIXв., хотя и были знакомы с правом европейских государств и Соединенных Штатов, тем не менее испытывали большие трудности в переводе правовой терминологии этих стран на японский язык. Термин «obligation» (обязанность) они переводили как «гиму». Однако этот термин, заимствованный из китайского языка (по китайски «иу») означал то, что должен делать каждый человек или что запрещается ему делать, исходя из его статуса. Поскольку ни в японском, ни в китайском не было слова, адекватного термину «right» (право), был создали новый термин «кэнри» из двух слов – «кэнрёку» (власть) и «риэки» (польза). По мнению японских исследователей, это означает, что в старой Японии не было общего понятия прав, соответствующих обязанностям, и общего понятия соотношения между правами и обязанностями.92
Вышеприведенные проблемы античного источниковедения никогда не были так актуальны для российской романистики как в настоящее время. Не выверенный филологический и историко-правовой перевод приводит к разночтениям, которые порождают споры в науке.
Так, в исследовании, посвященном философии права, В.С. Нерсесянц пришел к своеобразному выводу, о том, что «только право и справедливо»93. Правильность этого вывода оспаривается О.В. Мартышиным, который считает, что ученый высказался под влиянием неточного перевода римского правового текста94.
С.П. Бортников считает ошибочным высказывание В.П. Камышанского, ссылающегося на Свод Юстиниана для обоснования собственности как полного вещного права, в связи с тем, что «plena in re potestas» имеет другой перевод: полное господство над вещью95.
Перечисленные недостатки в изучении римского права как материала рецепции приводят к ошибочным выводам в историко-правовых исследованиях и «затушевыванию» действительного значения рецепции римского права для современного общества.
1.2. Цивилистический подход к изучению римского частного права.
Историко-правовой метод исследования не является единственным способом изучения проблем римского права и его рецепции. Другим подходом является условно определяемый автором «цивилистический» способ. Он позволяет рассматривать римское право в качестве основания современной правовой теории. При этом, в силу исторической традиции, акцент делается на теорию частного права. Направление основывается на догматическом направлении изучения византийского законодательства императора Юстиниана. Данный метод применялся цивилистами при изучении Дигест Юстиниана. Соответственно проводилось различие между историко-правовым и догматическим способами изучения римского права. Оно заключается в том, что при историческом изучении исследуется последовательная смена правовых институтов во времени в зависимости от изменяющихся условий жизни данной общественной среды, а при юридическом - анализируются эти же правовые институты в том виде, в каком они представляются при данных условиях места и времени96.
Традиционно основателем науки догмы римского права, которая является основой теории частного права, признается итальянский ученый- филолог Ирнерий, который в конце XI века стал публично преподавать римское право97. Догматический метод был им «привязан» к византийскому законодательству эпохи императора Юстиниана - Corpus iuris civilis. Этот источник состоит из четырех частей: Институций (Institutiones), Дигест (Pandectae или Digesta), Кодекса (Сodex), Новелл (Novellae).
Особым значением для теории частного права обладают Дигесты. Они представляют ряд правовых извлечений, сделанных из сочинений 39 римских юристов, живших в классический период. В частности, встречаются целые фрагменты из трудов Папиниана, Марциана, Модестина и других. Дигесты подразделяются на 7 частей и 50 книг. Каждая книга делится на титулы под определенным названием. Исключение составляют 30, 31 и 32 книги, не классифицированные на титулы. Каждый титул состоит из соответствующих названию правовых фрагментов и высказываний юристов, общим количеством 9123. Дигесты обнародованы 16 декабря 533г.
Исследователями отмечается, что именно в Дигестах более чем в каком либо другом памятнике древности выразился истинный характер римской юриспруденции98. Тем более, что комиссия при императоре Юстиниане вовсе не имела целью составить непосредственно историю римского гражданского права. Напротив, по мнению П.Е. Соколовского, неоднократно обнаруживалось стремление законодателя удалить из источников все остатки классического права, уже не имевшие практического значения и утратившие свою жизненность в «круговороте продолжительного исторического процесса»99.