Не менее известен гигантский голубь дронт, или додо, который также поплатился жизнью из-за своего вкусного мяса. Его вымиранию, правда, наряду с человеком содействовали и завезенные млекопитающие. Еще в XVII—XVIII веках три вида дронтов жили в лесах Маскаренского архипелага (острова Маврикий, Реюньон и Родригес). Но они быстро исчезли. Дронт с острова Маврикий, почти с индейку величиной, вообще не мог летать. О его внешнем виде мы знаем из немногих описаний и рисунков, которые попали в Европу и Индию. От второго вида сохранилось несколько скелетов и отдельные кости. Надеяться на существование чучела этой птицы бесполезно. От третьего вида не осталось даже косточек.
Дронты, как и другие островные обитатели, не знавшие преследования (до появления человека на Маскаренских островах не было млекопитающих), не боялись людей. И их безжалостно истребляли мореплаватели, которые по пути в Индию заходили на Маскаренские острова пополнить запасы провианта. Позднее здесь устроили исправительные колонии. Вместе с арестантами на острова попали свиньи, а еще раньше крысы. В уничтожении легкодоступных на земле выводков птиц могли принять участие и завезенные обезьяны. Все вместе взятое, а также раскорчевка лесов под пашни привело к тому, что из 45 видов местных птиц, встречавшихся на Маскаренских островах, открытых в 1505 году, 24 уже истреблены
Ради мяса уничтожено не так уж много видов млекопитающих, но для некоторых положение явно угрожающее. Целый ряд видов удалось сохранить только в зоопарках или в заповедниках. Сейчас они превратились в живые памятники. Так случилось с дикой лошадью Пржевальского (Equus przewalskii). На свободе живет всего несколько экземпляров этого вида. Другая дикая лошадь, тарпан, исчезла окончательно'.
Подобная судьба постигла и зубров (Bison bison bonasus и В. b. caucasicus). Правда, сейчас их можно встретить во многих зоологических садах. Кроме того, небольшая, очень медленно растущая популяция живет в Беловежской пуще. На Кавказе также живут зубры, но не чистокровные. В целом во всем мире к 1970 году насчитывалось чуть больше тысячи зубров, в основном живших в зоопарках2. То же произошло с американскими бизонами {Bison bison bison — степная форма и В. b. athabascae — лесная). Список видов, находящихся под угрозой, главным образом из-за истребления на мясо, особенно велик именно среди копытных: это олени, антилопы, бараны, козлы и лошади (включая зебр и ослов). От хищнического промысла страдали и страдают киты и сиреневые.
Хотя сравнивать птиц и копытных трудно, все же история бизона во многом похожа на судьбу странствующего голубя. В свое время бизоны также встречались огромными стадами. Это приводило к регулярным миграциям. Используя постоянно одни и те же маршруты, животные вытоптали глубокие прямые тропы, по которым потом иногда даже прокладывали железные дороги. Эти миграции не были особенно далекими, но производили незабываемое впечатление, поскольку в путь трогались одновременно миллионы зверей. Одно стадо шло почти смыкаясь с другим. Вторая параллель со странствующим голубем: если индейцы охотились только ради пропитания, то белые устраивали дикие, бессмысленные, кровавые бойни. Часто этих огромных животных убивали только затем, чтобы снять шкуру или отрезать язык! Для степного бизона роковым оказалась постройка трансконтинентальной железной дороги. Большой урон наносили специально созданные отряды, снабжавшие рабочих мясом бизонов. Но еще больше животных пало под пулями пассажиров, паливших по стадам бизонов прямо из окон вагонов, с крыш и платформ, как это показано на рисунке того времени. Решающим, пожалуй, было то, что каждый мог позволить себе поехать в прерии «поохотиться».
Печальную известность приобрело общество таких «охотников», не имевшее даже отдаленного представления об охране природы. Буффало Билл, один из знаменитых охотников на крупную дичь, похвалялся, что убивал за день по 250 бизонов, уничтожив за 18 месяцев 4280 животных. Другой охотник прославился тем, что в течение часа застрелил 107 бизонов из проходившего мимо стада. Шайка из 16 человек — а такие банды не были редкостью — убила за год 28 000 бизонов... Не хочется воскрешать их мерзкую славу, но одни эти цифры дают представление об огромном когда-то числе бизонов.
До появления белых в Америке было, вероятно, 50—60 миллионов бизонов. Индейцы не могли нанести им существенного урона, так как охотились с копьями или с луком и стрелами. С 1872 по 1874 год было убито более 5 миллионов бизонов, и к 1889 году их осталось всего около тысячи. К счастью, вмешалось правительство. И хотя сначала поголовье сократилось до 800, оно затем начало неуклонно возрастать. Сейчас в США и Канаде насчитывают 30 000—50 000 диких бизонов. Правда, различные подвиды из-за истребления людьми и скрещивания между собой не сохранились. Только в Канаде еще есть остатки чистокровных лесных бизонов. Но и здесь отмечается, хотя и ограниченный, приток степных форм из заповедника, находящегося южнее. Так что дело явно идет к окончательному уничтожению расовых различий. (Примерно так же обстоит дело с кавказскими и беловежскими зубрами. На Кавказе сейчас живет около 500 зубров гибридного происхождения, поскольку в свое время в качестве производителей пришлось использовать бизонов. Они не включены в упомянутые выше цифры.)
Даже океанские просторы не спасают животных, если их взялся преследовать человек. Китобойный промысел ведет к угрозе истребления важнейших видов, несмотря на все меры по охране и международные конференции, которые, правда, не столько стремятся сохранить те или иные виды, сколько заботятся о рентабельности промысла и связанных с ним отраслей промышленности.
Длительная история китобойного промысла интересна с точки зрения развития человеческой культуры. Он прошел путь от каноэ до мощных плавучих заводов грузоподъемностью в 32 000 тонн. Долгое время мясо гигантских трупов доставалось акулам. У усатых китов, помимо сала, использовали «усы», которые служили в те времена прекрасным материалом для изготовления корсетов и продавались по высокой цене. «Китовый ус» гренландского кита достигает, например, длины 4,5 м. У кашалотов особенно ценилась амбра, являющаяся и в наше время важным сырьем для парфюмерной промышленности. Сейчас на промысле почти ничего не пропадает даром.
В прошлом веке процветала добыча гренландских китов и кашалотов. В северной Атлантике тогда уже стало мало бискайских китов, на которых в IX—Х веках охотились у своих берегов баски. Они еще встречались на севере, где охота шла главным образом на гренландского кита. Оба эти вида плавают довольно медленно и не тонут после смерти, как киты-полосатики, поэтому добывать их было сравнительно легко. В течение XIX века основной промысел переместился в северную часть Тихого океана, пока и там не осталось так мало животных, что охотиться на них стало невыгодно. На гренландского кита прекратили охотиться с конца прошлого века, а бискайский кит исчез из промысловой статистики еще раньше. По международному соглашению, которое, к сожалению, не распространяется на коренных жителей Северной Америки и Сибири, промысел этих видов полностью запрещен. Сходным образом обстоит дело с южным китом, подвидом, близкородственным бискайскому киту. У бискайского кита, который имел широкий ареал и встречался вплоть до Азорских островов, проникая иногда даже в Балтийское и Средиземное моря, в настоящее время, по-видимому, происходит медленное возрастание поголовья. От гренландского кита две популяции, быть может, еще и сохранились — одна в Беринговом море, другая — в Девисовом проливе. Но нельзя сказать наверняка, существует ли еще этот вид. Почти совсем был истреблен серый кит. Сейчас, правда, его численность понемногу растет (в 1960 году ее оценивали в 6000 особей), но уже опять начался его промысел.
Промысел кашалотов резко сократился еще в прошлом столетии, когда вместо китового жира для освещения стали применять нефтепродукты. Тогда еще не использовали китового мяса, а ворвань не идет в пищу человека. Китобойный промысел оживился в начале нашего века, когда новая техника позволила охотиться на синего кита, ранее практически недоступного. Его максимальная скорость достигает 35—40 км/ч, поэтому ни парусные, ни гребные суда не могли за ним угнаться. Теперь же стало возможным преследовать это самое крупное животное, которое когда-либо жило на Земле (его вес в 4 раза больше веса крупнейшего из динозавров). Теперь промысел переместился в Антарктику, где киты откармливаются перед тем, как отправиться для размножения в умеренные и субтропические широты.
Поголовье синих китов стремительно сокращалось (см. рис. на стр. 77). Сегодня сохранились лишь жалкие остатки этого вида. (В 1966—1967 годах в Антарктике еще было добыто 4 синих кита, а в следующем сезоне уже ни одного! Считают, что к 1968 году осталось всего около 600 животных.) Такая же судьба угрожает финвалу и сейвалу, на которых теперь в основном ориентируется современный китобойный промысел (наряду с кашалотом). Этот переход на другие виды отражает кривая роста промысла кашалота, что отнюдь не объясняется увеличением его поголовья. Было бы иллюзией надеяться, что китобойный промысел из-за нерентабельности прекратит свое существование раньше, чем произойдет поголовное истребление китов. Его жертвами все равно продолжают оставаться и сильно пострадавшие формы, несмотря на общую переориентацию промысла на другие виды. Мало что изменилось и после того, как Норвегия с сезона 1968/69 года перестала принимать участие в китобойном промысле в Антарктике. Для кашалота ситуация, по-видимому, более благоприятна, поскольку у него довольно легко взять под охрану по крайней мере самок, которые отличаются значительно меньшими размерами.