В могилу их сводила, по врачебно-полицейской статистике, дистрофия, чахотка, запои и изнурительные поносы.
Особое внимание отечественных исследователей привлекли приемы прикрепления проституток к промыслу и его организация. Отмечалось, что "система коммерции развратом" была хорошо организована и даже имела международные связи. Вот почему явление проституции с социологической точки зрения толковалось нашими исследователями расширительно и более сложно, чем понималось на обыденном уровне.[21]
Сюда подключались не только сами проститутки, но и потребители их услуг (В.В.Розанов откровенно называл этот тип лиц "проститутами"), и главное - организаторы промысла.
Особое место в этой системе занимали сводники, агенты публичных домов (обоего пола) и бандерши, их содержательницы. Они, без сомнения, стояли "во главе проституирующих эксплуататоров".[22]
Законы империи запрещали мужчинам открывать публичные дома, предоставив это право исключительно женщинам. Эмансиписток, боровшихся за равные права с мужчинами во всех ( или многих) профессиях, подобная монополия особенно оскорбляла. Однако полиция часто обнаруживала, что на самом деле подлинным хозяином публичного дома был какой-либо аферист, по большей части муж или любовник "мадамы".
Организация публичного дома была делом выгодным, многие хозяева сколачивали значительные капиталы, т.к. 3/4 дохода (иногда и больше) шли в карман.[23]
В лучших заведениях сама хозяйка крайне редко показывалась в зале, всем приемом и расчетами с посетителями заведовала экономка, наблюдавшая попутно за бытовой жизнью "девиц". Иногда лучших из последних вывозили на публичные гулянья, в цирк или другие городские развлечения, особенно в кинематограф. В имперские театры вход проституткам (кроме "камелий") категорически запрещался.
Содержательницы заведения эксплуатировали проституток самым безжалостным образом, навязывая им крайне нездоровый образ жизни, который, как правило, успешно отучал женщину от любого труда, искусственно поддерживая в ней, при безделье, путем постоянного алкогольного отравления, иллюзорное состояние, в котором гнетущая атмосфера казалась "легкой и веселой".[24]
Ночной образ жизни, каждодневный алкоголь, полуистерическая возбужденность, чрезмерные сексуальные нагрузки приводили к быстрому ослаблению и увяданию организма. В привилегированных заведениях "барышня" обязана была принимать 5-6 гостей в сутки, если ее не нанимали на всю ночь, в средних- 5-10 посетителей, а в низших от 20 и выше. На Рождество и Пасху, в так называемых "тридцатках", т.е. самых дешевых заведениях, где с посетителя брали только 30 копеек, на одну женщину иногда приходилось 60-80 человек в сутки .[25]
Кроме того, их ущемляли в гражданских правах - загоняли в своеобразное гетто, без ведома полиции не разрешали менять район проживания, свободно передвигаться по стране, отбирали паспорт и переводили на полный пансион. В соответствии с договором им покупалось платье, белье, обувь и готовилась высококалорийная еда, однако стоимость затрат, вычитаемая из их заработка, многократно завышалась. После многочисленных и неоднократных жалоб государственная администрация ввела официальные расчетные книжки, куда хозяйка обязана была вписывать расходы на каждую проститутку.
Предполагалось, что эта форма контроля ограничит произвол хозяев. Но последние обходили этот контроль как могли, вписывая наряду с упомянутыми услугами новые - траты на баню, извозчика, услуги врача, отопление и освещение. Цены устанавливали невероятные. И хотя уже с конца 60-х годов закон запрещал проститутке иметь просроченный долг хозяйке свыше 25 рублей серебром, они часто были огромными. [26]
У проститутки фактически не было дополнительного, не контролируемого хозяйкой заработка.
Иногда посетители дарили ей лично подарки, но сумма их никогда не была значительной. Попав в дом терпимости, проститутка вязла в долгах. При смене хозяев они автоматически переводились к новой хозяйке. Эта вечная кабала могла закончиться только смертью, неизлечимой болезнью (чаще всего венерической) или выкупом, что случалось нечасто.
Официальная проститутка публичного дома "становилась вещью, которая прежде всего принадлежала ее эксплуататорам", многие хозяева смотрели на своих подопечных только как на "товар", как смотрит на свои товары хозяин любой лавки.[27]
В русских домах терпимости хозяйки беспощадно били своих "девиц". Экзекуции проводились в изолированной комнате утром до появления посетителей. Мокрым, свернутым в жгут полотенцем долго хлестали виноватую, наказываемую обычно за "плохое" обслуживание гостей или отказ обирать пьяных.
Удары, хотя и были весьма болезненными, не наносили внешних повреждений плоти (товарный вид в соответствии с требованиями рынка следовало не портить!). Исполнителями экзекуции были либо слуги, либо любовник или муж хозяйки.
Из научных, полицейских и журналистских расследований выяснилось, что главным средством привлечения "живого товара" в публичные дома оставался все же примитивный обман женщин. В печати неоднократно приводились скандальные случаи помещения девушек из всех сословий в публичный дом против их воли. Проституция не пощадила ни одно сословие, но не в одинаковых размерах. Преобладали традиционно крестьянки и мещанки, значительно меньшая доля была из дворянок. Ничтожный и редкий процент давали женщины из кругов священнослужителей. Технология вовлечения девиц в публичный дом была простой. Их развращали, чаще всего в состоянии глубокого опьянения насиловали, делали это так называемые "присяжные мужчины", которые нанимались специально для этой цели многими публичными домами. Угроза обнародования потерянной невинности, предъявление неоплатных счетов, наделанных во время ухаживаний за нею "присяжным мужчиной", гасили волю к сопротивлению. [28]
Изучив мобильность, типологию и организацию проституции, русские исследователи дружно констатировали полифакторность этого явления, развитие и функционирование которого в стране шло в корреляции с рядом других тенденций:
1. усилением пролетаризации населения;
2. невозможностью для женщины зарабатывать на жизнь честным трудом;
3. наличием социальных институтов, заставлявших известную часть мужчин молодого возраста вести безбрачную жизнь;
4. чрезмерным “скучиванием” народонаселения в больших городах, интенсификацией внутренней сети коммуникаций (прежде всего железных дорог, позволяющих быстро перебросить "товар" на место спроса) и внешней ее же сети (накопление проституток во всех портовых городах империи).
Интересно, что в различных, часто противоположных попытках социального контроля проституции (регламентация и аболиционизм) у нас использовались в качестве рекомендательной основы то одни, то другие из перечисленных закономерностей.
Так что наши социологи, изучая проституцию, т.е. явно малореспектабельную проблему в сравнении с модными темами тех дней - "прогрессом", "солидарностью" и т.п., стремились практически помочь обществу избавиться от этой болезни.
Многие из них приняли активное участие в Первом Всероссийском съезде для борьбы с торгом женщинами (1910 г.), программа которого не была реализована из-за мировой войны и последовавших за ней революций.
В историческом процессе развития проституции в России выделяется три периода. Нами был рассмотрен период до империй и империи (до 1917 г.). Также в данном параграфе будут рассмотрены Советский (1917-1985) и постсоветский (после 1985 г.).
Система регламентации проституции во время военно-революционных событий была разрушена и признана впоследствии новой властью порочной, однако проституция осталась, равно и как и сопутствующие ей негативные явления, распространение которых не могло не беспокоить советскую власть.
Само занятие проституцией, согласно действующему в 20-3- гг. XX века законодательству, не являлось ни преступлением, ни правонарушением. УК РСФСР 1922 года содержится только 2 статьи, установившие уголовную ответственность в сфере коммерческого секса.
После ликвидации системы врачебно-полицейского надзора в России какие-либо количественные оценки масштабов проституции стали гораздо более сложными и проблематичными. Можно лишь косвенно судить о ее масштабах на основе данных о процессах, связанных с этим явлением. Отчасти это возможно по сведениям правонарушительной практике, отчасти - на базе данных о венерических заболеваниях.
Социальный контроль за проституцией в эти годы, его реальная причина претерпели существенные изменения. В 20-е годы господствовали представления о том, что проституция является пережитком капитализма и поддерживается наличием массовой безработицы. В качестве основных мер социальной реабилитации рассматривалось привлечение к труду и повышение образовательного уровня. Как дополнительные применялись репрессивные меры, направленные на борьбу со сводничеством и иными формами организованной сексуальной коммерции.
В 30-е годы на первое место выходит репрессивный компонент социального контроля за проституцией и не только в отношении организованных форм, но и в отношении самих проституток. Параллельно происходило сворачивание системы социальной реабилитации и помощи женщинам, вовлеченным в социальную коммерцию. Главную роль в этом процессе стали играть не органы социального обеспечения, а органы НКВД,
Во второй половине 50-х - первой половине 80-х годов, несмотря на официальное признание несовместимости проституции с социалистическим образом жизни, власти так и не решились пойти на прямой уголовно-правовой запрет проституции. Однако на практике для преследования проституток использовались как уголовно-правовое, так и административно-правовое регулирование. В частности, Советом Министров СССР в 1956, 1966 и 1969 гг. были приняты постановления об укреплении паспортного режима в городах Москве, Ленинграде, Севастополе и Московской области.