В этих книгах мы находим немало сведений о современниках мифического первооснователя г. Павлодара Н. Корякова. Например, имеются сведения о тарских казаках и русских людях участвовавших в посольствах в Джунгарию – посла И. Чередова, купца Ф. Трушникова, и других тарчанах участвовавших в экспедиции Бухгольца. Однако нет никаких данных о нашем сотнике, иже предпринимателе, иже служивом Н. Корякове. Только в источнике 1868 г. упоминается некто заседатель Коряков, и то в неприглядном образе: «В июле 1868 года администрация края была поднята на ноги поездкой через Сибирь Великого князя Владимира Александровича... В Таре его ждали 18-19 июля. Но … заседатель Коряков, получивший телеграмму о выезде княжеского кортежа из Каинска, на свою беду запил и не успел оповестить горожан …» [18, с.74 - 75].
Т.о., источники свидетельствуют об отсутствии в начале XVIII века в Таре купца по фамилии Коряков. И нам представляется, что и быть не могло. Наверняка, дело в том, что фамилия «Коряков» имеет непосредственное отношение к этносу «коряк». Из истории известно, что русские покорили коряков только во второй половине XVIII века. Известный исследователь И.С. Гуревич так описывает покорение коренных народов Сибири и Дальнего Востока: «Сравнительно многочисленное население корякских острожков … часто вступало в вооруженные конфликты с пришельцами. Олюторские и пенжинские коряки в начале XVIII в. перебили несколько отрядов служилых людей » [7,с. 210-211].
Такие же военные конфликты происходили в наших краях в конце XVII - в начале XVIII вв. С одной стороны русские, с другой казахи и калмыки вели постоянную борьбу за эти земли.
Ознакомимся с прошением русских послов Ф. Скибина и М. Трошина казахскому хану Тауке: «Да в то же время на посолстве мы Федка и Матюшка говорили Тевкихану: что в прошлых во 198 и во 199 и во 200 годах его Тевкихановы люди приходили войною к Ямышу озеру и Тоболского уезду под слободы и деревни войною, и у Ямыша озера по государевым людям из ружья стреляли и грабили. Да в 201 году его Тевкихановы воровские люди у Семискуля дворянина Василья Шулгина с ратными людьми побили. Да в том же году приходили под Тару Тевкихановы люди и выжгли Шипицыну слабоду и государевых людей побили, а иных взяли в полон…» [8, с. 379 ].
Другой вопрос, который нас волнует – с какого времени началась добыча соли с озера Курманколь. Достоверные источники свидетельствуют, что добыча соли с озера Курманколь началась лишь в 1747 г. Давайте обратимся к рукописи Н.А. Абрамова: «Когда в 1747 году начальник Сибирской линии генерал-майор Х.Киндерман открыл в числе других соляных озер и Коряковское, лежащее в 22 верстах на восток от форпоста или правого берега Иртыша, то вскоре в Коряковском форпосте была учреждена пристань для сплава на баржах и судах в Тобольск казенной соли…» [1, с. 2]. В 1760-е гг. из озера было добыто более 100 тысяч пудов соли, затем добыча постоянно росла и достигла через 100 лет в 1865 г. 1 млн. пудов. Когда в 1760-х гг. Петр Симон Паллас проехал по Иртышу, он застал Коряковский форпост в пору расцвета соледобычи.
Таким образом, заслуга в строительстве Коряковского форпоста принадлежит генерал-майору Киндерману. Он в 1744 г. укомплектовал гарнизон из 48 крепостных казаков, построил для них дома, баню, конюшню, казарму. Коряковский форпост, хотя и был заложен в 1720 г., строительство и заселение её относятся к 1744 году. В 1720 г. на всех российских крепостях по Иртышу насчитывалось всего 795 служилых людей. В гражданское поселение Коряков превратился только в 1859 г., согласно царскому указу: «В 1859 году в Коряковской казачьей станице дозволено селиться купцам, мещанам и прочим разночинцам и для сего с утверждения Генерал-Губернатора Западной Сибири особые кварталы с отводом нужного количества земли под постройки и огороды…» [1, с. 3].
Возвратимся к названию «Кереку». Всем известен факт того, что казахи до сих пор называют город Павлодар как Кереку. Об этом несколько раз писал известный павлодарский краевед Э. Соколкин: «на устах казахского население звучало как «Кереку» или точнее «Керекеу». В народе до сих пор знают это слово и называют им Павлодар» [17, с. 42].
Поиск и анализ слова «Кереку» в современном казахском языке не дает конкретного значения. А какие сведения по этому поводу нам может представить древнетюркское наследие, являющееся основой казахского языка и культуры? В «Древнетюркском словаре» подготовленном в 1969 г. в Ленинграде Институтом языкознания АН СССР мы нашли следующую информацию: «Кереку – шатер, юрта. Keragu – шатер, юрта: kok (?) kordi keragu juoti – он встретился с трудностями, на себя взвалил шатер (МК І 404); keragu ici ne teg ol – какова внутренность юрты? (ThS ll)» [9, с. 300].
Словарь Махмуда Кашгарского (XI век) «Диуани лугат ат-тюрк» существенно дополняет наши сведения о Кереку. По данным великого лингвиста на огузском диалекте древнетюркского языка существовал глагол «керекулен», который означал «сделал себе юрту, шатер». Например, выражение «ер керекуленді» означало «муж (мужчина) сделал себе юрту». Он отмечает, что этим словом кочевники называют также зимнее жилище – қыстау үй [10, т. 3. с. 205, 506].
В монгольском языке юрта называется словом «кер». По данным «Сокровенного сказания монголов» дома у тангутов назывались «терме кер», а в современном монгольском языке слово «терме» соответствует казахскому кереге. У современных калмыков, алтайцев, тувинцев «терме, теребе» используется для обозначения кереге юрты. Тюрки Северного Кавказа, башкиры называют юрту словами «терем», «терме».
Замечательные сведения, относящие к значению слова «кереге» или «тереме» тюрко-монгольских народов можно найти в книге С.И. Вайнштейна «Мир кочевников центра Азии» [5, с. 40-77]. Следует отметить, что монгольское слово «кер» (дом) имеет тюркское происхождение от глагола «кер» со значением тянуть, стилать, растягивать. Монгольское название юрты – кер /гэр, кар/ относится к древнейшей первооснове Центрально-Азиатского переносного жилища. Следует полагать, что семантическое содержание древнетюркского «keragu», казахского – «кереге» и монгольского «кер» (гэр, кар) восходит к общеалтайскому корню «кер». Мы в целом согласны с мнением профессора А.Т. Толеубаева считающего, «что в казахском языке слово … «кереге» ранее употреблялось также и в значении юрты в целом» [20, с. 162].
Это название сформировалось под влиянием природно-географических особенностей Прииртышья. Слово «кереге» в тюрко-монгольских и угро-финских языках означало округлую площадь, круг. Древнее значение этого слово до сих пор сохраняется в угро-финских языках, например, в венгерском. Смотрите: Энико Сий «Курс венгерского языка» - «Kerek (kereket, kereke, kerekek) – колесо» [24, с. 496]. В тюрко-монгольских языках слово «кереге» означает юрту круглой формы. Именно поэтому, «кер» в монгольском языке – юрта, а в русском языке слова «терем», «теремок», в башкирском «тереме», «кереге» означают одно и тоже – жилище, а точнее переносное жилище – легкая округлая юрта. У монголов говорят – я дома – «гэр өөдөө, гэртээ», – я захожу в дом – «би гэр өөдөө явна», - сидит дома - «гэртээ суух». Все это доказывает, что казахское слово «кереге» имеет древние корни, и со временем превратилось в широкое евразийское понятие. Жилище у всех народов почитается как священная первооснова бытия.
Теперь рассмотрим исторический материал, где упоминается Коряков яр на месте нынешнего города Павлодара. В Центральном государственном архиве древних актов России (ЦГАДА РФ) имеется документ, относящийся к 1744 г. В нем написано следующее: «Коряковский (форпост – Ж.А.) построен в глухом месте, над рекой Иртышем, сверху реки на левой стороне, расстоянием от Иртыша десять сажень (23, 75 м), берег высоты 2 аршина (1,4 м), от урочища Корякова яра расстоянием две версты (2,12 м)…». Здесь ясно сказано, что форпост был построен в 2-х км от Корякова яра, который находился на месте современной набережной г.Павлодара, ближе к железнодорожному мосту, береговая линия становится круче. Однако и в районе набережной Яр этот высок и даже сейчас напоминает своей округлой формой юрту, а человеку смотрящего на яр с левого берега реки он предстает похожим на кереге – решетчатую стенку юрты.
«Коряков яр» или «Кереку яр» упоминается в 1715-1716 гг. в документах экспедиции Бухгольца продвинувшейся по Иртышу в поисках «песошного золота Эркети», и вблизи озера Ямыш встретившего упорное сопротивление калмыков, т.е. джунгар.
Десятитысячный калмыцкий отряд под предводительством Цэрэн-Дондоба шесть зимних месяцев держал русских в осаде. Читателям известно, что из трехтысячного отряда Бухгольца в живых осталось не более 700 человек. Они при возвращении в Тобольск основали в устье реки Омь крепость Омскую, позднее ставшую городом Омском. Тем не менее, до сих пор имеются невыясненные обстоятельства похода Бухгольца. Например, совсем не раскрыты факты столкновения русского отряда на берегах Иртыша не только с калмыками, но и с казахами.
Бухгольц при выезде из Тобольска включил в состав своей экспедиции джунгарских послов. Они выполняли две функции: во-первых, были проводниками, во-вторых, служили аманатами, т.е. заложниками, поскольку предполагалось нахождение компромисса с Джунгарией. Когда русский отряд закрепился на Ямыш озере, Бухгольц направляет к джунгарскому правителю делегацию для ведения переговоров, при этом он отправляет также некоторых калмыцких послов. Однако в пути их настигают казахи, которые угоняют у них всех лошадей. Оставшаяся пешей делегация были вынуждены возвратиться обратно в укрепление. Ко второму посольству джунгарскому правителю Бухгольц приставил драгунский отряд из 50 солдат во главе с Маркелом Трубниковым. У Трубникова имелось письмо для контайшы. Однако и на этот раз казахи совершили нападение: калмыцкие послы и сам Трубников были пленены. Русский посол был возвращен на родину только во время правления хана Каипа (1718 году).