В сурдокамерных экспериментах у ряда испытуемых через неделю появлялась эйфория, сменявшаяся сонливостью и потерей интереса к продолжению эксперимента. К концу десятого дня появлялись раздражительность и вспыльчивость. В дальнейшем обнаруживались снижение работоспособности, общее понижение психического тонуса, вялость и апатия, ослабление волевых процессов, эмоциональная лабильность, раздражительность, скука и тоска, расстройство сна. Состояние апатии, безразличия, заторможенности наблюдалось и у испытуемых в годичном гермокамерном эксперименте. Вот одно из самонаблюдений А. Н. Божко: "Начинаю замечать в себе некоторое безразличие к окружающему, появилась какая-то отрешенность, все воспринимается не так остро, как в первые месяцы" 196.
У находившихся в обстановке сниженной афферентации и активности участников антарктических экспедиций особенно часто обнаруживались депрессия, раздражительность и тревожность. Люди чувствовали себя подавленными и усталыми. У многих из них отмечались вспышки гнева, проявления конфликтности. Д. Линдсли с соавторами пишет: "Исследования, проведенные на небольших научных станциях в Антарктиде с участием от 9 до 30 человек, показали, что вероятность появления раздражительности, депрессии, скуки, социального отчуждения... изменяется прямо пропорционально степени и длительности изоляции"197. Е. А. Ильин установил, что в первые полтора месяца зимовки на антарктической станции "Восток" у полярников отмечалось общее оживление, приподнятое настроение. На втором месяце наметился спад общей активности, люди выглядели несколько меланхоличными. На четвертом месяце на фоне общего снижения психического тонуса настроение у них стало неустойчивым, лабильным, выполняемая работа их утомляла. Периоды пониженного настроения сменялись периодами раздражительности. На последних месяцах зимовки у всех снизился интерес к работе, возросло нервно-эмоциональное напряжение.
У астронавтов и космонавтов по мере увеличения продолжительности полетов также стали отмечаться проявления эмоциональной лабильности и нарушения сна. Космонавт В. Лебедев, полет которого начался 13 мая 1983 г., писал в дневнике: "24 мая. Проснулся в 5 утра и даже не поверил, что так рано. До 8 часов провалялся, так и не заснул. Встал, голова тяжелая, стал замечать, что белки глаз по утрам красные, как у кролика"; "6 июня. Сон плохой, засыпаю тяжело, лезут в голову мысли о полете, о том, чтобы не забыть перед сном сделать все необходимые операции"; "19 июля. Всю ночь не спал. Нервы начинают сдавать, но держусь. Утром встал разбитый, голова болит"; "21 июля. К вечеру на связь вышел Женя Кобзев; наш врач экипажа. Сообщил по нашей кодовой таблице, что во время разговоров с Землей у нас в голосе, бывает, проскакивает раздражение. Попросил быть повнимательнее" 198.
К концу полета эмоциональная лабильность могла проявляться в слезливости. В. И. Севастьянов рассказывал: "Очень сильное и своеобразное эмоциональное воздействие оказывали на нас встречи по телевидению с нашими женами и детьми, даже слезы подступали, когда мы слушали их голоса... Этот период "открытых", раскрепощенных эмоций подействовал на нас оздоровляюще, на несколько дней была стерта накопившаяся усталость и психическое напряжение, связанное с ней" 199. Показательно, что сам Севастьянов назвал это состояние "эмоциональной открытостью". Такое же состояние во время полета отмечали и другие космонавты. В. Лебедев в дневнике писал; "...настроение было кислым... Вдруг я услышал (во время сеанса связи.- В. Л.) очень знакомую украинскую мелодию, но никак не мог понять, откуда она, и тут я понял, что это играет мой сын на пианино. Это так приятно было, что у меня аж слезы от неожиданности выступили" 200.
В состоянии эмоциональной лабильности неадекватную реакцию могут вызывать различные пустяки, на которые в обычных условиях человек не обратил бы внимания. Так, у В. Хауэлза после месячного одиночного плавания на яхте через Атлантический океан стало падать настроение. Услышав в передаче по радио о кончине английского политического деятеля Бивена, он загрустил: "Мне вдруг стало безумно грустно, хотя я никогда его не видел и во многом не соглашался с его политикой. У меня появился комок в горле. За много-много миль от дома я лежу в своей деревянной коробке. Кто-то пустил в воздух эту стрелу, и я, ничего не подозревая, повернул ручку (приемника.- В. Л.), и стрела вонзилась в мою душу. Этакое тонкое древко познания, отравленное острой болью, сорвалось с тетивы, роль которой сыграла кончина земляка-кельта. Мои глаза увлажнились, и слезы, не стесняясь, побежали вниз по щекам на бороду..." 201 Действительно, случись это на земле, его глаза равнодушно скользнули бы по некрологу, и он, перевернув газетный лист, тотчас забыл бы о нем.
Аналогичные реакции имели место и в космических полетах. Так, В. И. Севастьянов и П. И. Климук проводили во время полета биологические исследования, включавшие размножение мух-дрозофил, поколения которых сменяются через каждые 12 суток. К середине полета их было сотни полторы. Но к концу полета по непонятным причинам они стали дохнуть, осталась только одна, космонавты прозвали ее Нюркой и привязались к ней. В конце полета она тоже сдохла. П. Климук, увидев переставшую двигаться Нюрку, прослезился. С увеличением продолжительности сенсорной депривации происходит ослабление внимания и интеллектуальных процессов ("путаются мысли", "невозможно на чем-либо сосредоточиться"). Почти все испытуемые отмечали быструю утомляемость при предъявлении тестов на сообразительность, указывали на невозможность последовательно обдумывать тепличные ситуации ("мысли стали короткими, перебивают друг друга, часто разбегаются"), В экстремальных условиях на этапе неустойчивой деятельности людей в их психическом статусе наблюдаются следующие изменения: снижение настроения (вялость, апатия, заторможенность), временами сменяющееся эйфорией, раздражительностью, вспыльчивостью; нарушения сна; нарушения способности сосредоточиться, т. е. ослабление внимания; снижение умственной работоспособности и ухудшение процессов памяти. Вся эта симптоматика укладывается в астенический синдром (истощение нервной системы).
При снижении настроения и активности у космонавтов во время полета имело место увеличение низкочастотных потенциалов на электроэнцефалограмме, что расценивается как развитие тормозного процесса 202. С увеличением времени пребывания на арктических станциях у зимовщиков также обнаруживалось смещение ритмов биопотенциалов мозга в сторону низких частот. Эти изменения коррелировали с эмоциональными состояниями полярников: отмечались меланхолия, апатия, в отдельных случаях - выраженная депрессия.
С увеличением продолжительности сенсорной депривации, по данным электроэнцефалографических исследований, проводившихся А. Н. Лицовым, у испытуемых в бодрствующем состоянии все отчетливее проявлялись медленные волны, что свидетельствовало о развитии в коре полушарий гипнотических фаз.
Таким образом, на определенном этапе воздействия измененной афферентации в коре полушарий возникают гипнотические состояния, которые, по нашему мнению, препятствуют гибкому и быстрому процессу отражения изменяющейся обстановки и нормальному течению психических процессов, что и вызывает появление отрицательных эмоций.
4. Пароксизмы сна
В условиях сенсорной депривации были изучены особенности сна и бодрствования при различных режимах: обычном, сдвинутом и дробном.
При нормальном режиме сон у всех участников экспериментальной группы не превышал 7 часов в сутки. При этом сохранялась типичная для обычных условий стадийность смены глубокого и поверхностного сна.
По мере увеличения срока пребывания в сурдокамере у многих испытуемых в часы бодрствования отмечалось появление сонливости. При этом на электроэнцефалограмме (ЭЭГ) фиксировалось смещение спектра биопотенциалов в сторону медленных волн. В ряде случаев наблюдались пароксизмальные перерывы операторской деятельности, обусловленные сном. Особенно отчетливо это выступало при воспроизведении временного интервала, когда, например, вместо 20-секундных интервалов воспроизводились интервалы в 30 и более секунд. Такое замедление превышало все возможные степени разброса ошибок и свидетельствовало не о нарушении восприятия времени, а о пароксизмальном выключении сознания развившимся сном. Так, у одного из наших испытуемых в процессе выполнения операторской деятельности состояние общей заторможенности перешло в обычный сон, вызвав увеличение одной из 20-секундных проб до 56 секунд. На ЭЭГ в это время наблюдался отчетливый сдвиг в сторону медленных волн. В дальнейшем испытуемый, сконцентрировав внимание на выполнении задания, усилием воли переборол развивающийся сон и продолжал работать без перерывов. Если в этом случае факт сна был осознан испытуемым, то в других случаях он не осознавался. Так, на ЭЭГ испытуемого Б., который воспроизвел 33-секундный интервал вместо 20-секундного, во время выполнения пробы наблюдалась четкая картина парадоксального сна.