При невозможности удовлетворения потребности в уединении в условиях групповой изоляции наблюдаются две формы защитных механизмов. Первая из них - полная раскрытость душевного мира перед другими участниками группы.
В 1930-1934 гг. в Гренландии на "Ледниковом щите" была основана база, на которой остались зимовать К. Рили и М. Линдсей - люди разного характера и темперамента. Во время зимовки у них были сняты все преграды в общении, что привело к психологической открытости. М. Линдсей вспоминал: "И хотя дни, проведенные вместе на "Ледниковом щите", уничтожили всякие преграды между нами, как это ни странно, подобная близость никогда больше не восстанавливалась (по возвращении в обычные условия жизни.- В. Л.)"252. О психологической открытости во время плавания на папирусном судне "Ра" Т. Хейердал писал: "Мы жили словно в общежитии - никаких тайн, круглые сутки друг у друга под боком и на виду"253. На феномен психологической "обнаженности", "выворачивания себя наизнанку" в условиях групповой изоляции указывали Д. Линдсли и другие.
Переадаптировавшиеся к условиям групповой изоляции люди переставали стесняться друг друга и своей телесной обнаженности. Сопоставляя плавание на "Ра-1" и "Ра-2", Ю. А. Сенкевич отмечал: во время плавания на "Ра-2" обнаружилось, что "мы перестали друг друга стесняться. Разгуливаем, фигурально говоря, в неглиже, не боимся ненароком задеть собеседника словом или жестом, откровенность наших реплик иногда чрезмерна и граничит с бестактностью"254.
Второй формой компенсаторных механизмов при невозможности остаться наедине с самим собой является периодическая аутизация 255, достигаемая путем погружения в собственный мир во время ведения дневниковых записей. Об этой форме компенсации можно судить по многочисленным свидетельствам людей, оказавшихся в условиях групповой изоляции.
Так, В. И. Севастьянов рассказывал, что в полете он и П. И. Климук вели дневниковые записи: "Устраивались кто где... и писали. Это необходимое состояние, когда человек уходит от повседневных и общих мыслей и забот. Наш опыт, я думаю, говорит о том, что важно уметь в определенное время и на определенный срок уединиться в своих мыслях" 256, Д. Скотт писал: "Пустынность имеет мало общего с уединением. Там (на "Ледниковом щите".- В. Л.) у нас было гораздо меньше возможности для уединения, чем в обычной жизни... Уединение являлось нам лишь в сновидениях или в мечтах, либо в несколько иной форме, когда мы писали дневники" 257. Благоприятное влияние дневниковых записей интимного характера на психическое состояние людей в условиях групповой изоляции отмечали также Борхгревинк, Бэрд и другие.
Об этом же свидетельствуют участники длительных экспериментов в камерах в составе небольших групп. Е. И. Гавриков: "Чувствую, что дневник становится отрадой, хочется писать. Наверное, действует ограничение общения..." С. П. Кукишев: "...он (Гавриков.- В. Л.) так измучил меня своими охами-вздохами... показной, как мне казалось, флегмой и нарочитой негативностью суждений, что было очень трудно не выдать своего состояния словом, тоном или жестом, поведением, отношением. Выручил дневник. Не будь этого канала, куда выливались бы все переживания дня и момента, одна сорвавшаяся фраза могла бы стать причиной пагубных последствий" 258. А. Н. Божко: "В таких условиях, когда нет возможности "излить душу", дневник становится единственным молчаливым другом и всегда верным союзником... Вот почему день за днем я веду дневник событий нашей жизни. То же делает и Герман и, вероятно, по тем же соображениям" 259.
Специфическим психогенным фактором, действующим в условиях групповой изоляции, является информационная истощаемость партнеров по общению.
3. Информационная истощаемость
Как уже отмечалось, ограничение притока личностно значимой информации вызывает "информационный голод", неудовлетворение которого может привести к развитию неврозов. В условиях групповой изоляции, когда потребность в информации не может быть удовлетворена по каналам связи, сам человек становится источником информации.
Как источник информации человек проявляет себя только в общении. "При общении,- писал К. С. Станиславский,- вы прежде всего ищите в человеке душу, его внутренний мир... Для того, чтобы общаться, надо иметь то, чем можно общаться, т. е. прежде всего свои собственные переживания, чувства и мысли"260. Как показали исследования, уже дети дошкольного возраста выбирают для общения партнера, который может быть источником информации. Школьники и студенты считают интересным того человека, с которым можно о многом поговорить. В обычных условиях в качестве собеседников выступают сослуживцы, члены семьи и знакомые. Получение информации и обсуждение ее при общении связано не только с интеллектуальной деятельностью, но и с эмоциональными переживаниями.
Французский социолог Вуайен утверждает, что если бы по каким-то причинам вдруг прекратился обмен информацией между людьми, то это привело бы к распаду группы. Группа может в крайнем случае обойтись без обмена материальными средствами. Но если нет обмена идеями, эмоциями, сведениями, социальная связь полностью исчезает, не остается ничего общего между членами группы, следовательно, нет больше общности. Это положение находит свое подтверждение в исследованиях, проведенных в условиях групповой изоляции.
Когда, например, формируется экипаж подводной лодки, у моряков появляется желание поближе узнать друг друга. Вначале обмен информацией носит поверхностный характер и касается, как правило, биографических данных. В дальнейшем он приобретает более широкий характер. Совместно обсуждаются события на корабле и в мире, просмотренные кинофильмы, прочитанные книги, спортивные новости и т. д. Как показали наблюдения, во время длительных походов моряки постепенно все реже и реже обмениваются информацией друг с другом. У людей снижается интерес к тесному общению. Ю. А. Сенкевич вспоминает: "Какие же у нас на "Ра" подобрались интересные люди... И как удачно, что у нас есть скамейка-завалинка, словно специально созданная для вечерних бесед!.. Сейчас на "Ра-2" в нашем распоряжении не кустарщина из канистр и бурдюков, а... комфортабельное сиденье... Сумерничаем мы теперь далеко не так часто, как в прошлом году... Выяснилось, что мы меньше, чем в прошлом году, стремимся к общению. Зачем оно нам? Разве и без того каждый о каждом не знает уже все-все?" 261
Социально-психологические исследования на гидрометеорологических станциях в условиях Крайнего Севера, проведенные И. К. Келейниковым, показали, что новые члены коллектива обычно привлекают к себе особое внимание, но с течением времени, по мере информационной истощаемости, интерес к ним пропадает. Р. Бэрд прослеживает, когда в условиях зимовки в Антарктиде наступает такой день, "когда ни у кого не остается ничего, что можно было бы рассказать другим"; участник зимовки Родаль о процессе информационного истощения рассказывает: "Вначале нам нравилось наше вынужденное заключение. Но вскоре... даже самые интересные истории выслушивались без интереса, так как их повторяли много раз. Мы старательно избегали дискуссий, ибо знали, что они приведут к ссорам и катастрофе... Не было больше необходимости или даже желания выражать свои мысли словами, мы могли читать их на лицах каждого из нас, так что в конце нашего "заточения" мы молча слонялись по комнате"262. Информационная истощаемость четко прослеживается и в модельных экспериментах. "Интересно,- пишет А. Н. Божко,- что специфика условий, точнее, повседневное общение привело к тому, что мы научились понимать друг друга без слов; за сутки каждый скажет три-четыре десятка слов, и все... О себе каждый из нас уже рассказал все, что мог и хотел, в первые дни" 263.
Во всех этих случаях люди имели возможность получать, хотя и в ограниченном количестве, информацию из книг, журналов и по радио. Особенно же быстро и остро дает чувствовать себя информационная истощаемость людей в групповой изоляции, когда они лишены источников пополнения своих знаний и впечатлений. Примером может служить зимовка Нансена и Иогансена в небольшой хижине на Земле Франца-Иосифа в 1895-1896 гг. "Жизнь была так однообразна,- вспоминал Ф. Нансен, - что о ней почти нечего было писать. Изо дня в день приходили и уходили одни и те же мысли... Все темы для бесед были нами давным-давно исчерпаны; не оставалось почти никаких, имеющих сколько-нибудь общий интерес, мыслей, которыми бы мы уже не обменялись" 264.
Информационная истощаемость при наличии потребности в общении приводит к тому, что люди начинают повторяться, а это вызывает отрицательные реакции. Об эмоциональной напряженности во взаимоотношениях членов группы в годичном эксперименте, когда беседовать друг с другом становилось уже не о чем, А. Н. Божко рассказывает: "О чем же говорить? Но человек не может не говорить. Ведь слово - атрибут цивилизации. И сейчас оно жизненно необходимо для общения. Но почему так нелегко бывает сдержаться, не сказать чего-нибудь "не по делу"? Однако слово, не несущее определенной информации, раздражает, и тот, кто просто решил поупражняться в речи, рискует испортить отношения со слушателями. Видимо, необходим постоянный обмен свежей информацией. А как быть, если ее нет, как в наших условиях? Наверное, нужно быть еще более осторожным в обращении со словами" 265.