«Золотая осень» (1895) осуществилась как «припоминание», воспоминание о жизни возле реки и озера, когда осенью природа сбрасывает листья с берез, кленов, осин озаряясь красками своего заката.
Тонкость и глубина прочувствования мотива. Справа от нижнего края река, меняющая извилистые берега, слева – на склоне тонкие стволы березок с золотой осенней листвой. Здесь, наоборот, ‑ больше раскрыта плоскость земли (3/4 картины). Вдалеке виднеются заливные луга и перелески, пространства необъятной Руси. На опушке, на пригорке раскинулась приземистыми избами деревенька. Композиция уравновешена: тесному строю золотистых берез слева соответствует одиноко стоящая золотая береза и соседний зеленый пролесок справа. Река как своеобразная ось, как и два оголенных ствола слева «держат» горизонтальную линию, образуя крестовидный каркас. Перепады ландшафта создают ощущение полноты и всесторонней обозримости окружающего пространства, шири полей и лесов.
В его произведениях часто встречающийся мотив дороги, реки несет смысловую и композиционную нагрузку оси картины, символа быстротекущего времени, места действия, дополненный образом движения в целостности изменений природных качеств – в природе, на небе, на земле.
Его пейзажи – это пламенная симфония окружающему миру, которая в значительной мере окрашена эмоциями человека вопрошающего, а образная структура в большей степени подвержена «настроению» творца и философским раздумьям о смысле жизни. Если художественное творчество в целом тяготеет к рацио-, то в самой природе пейзажной живописи присутствует элемент интуитивности, который и развивает искусство Левитана, благодаря чему могут обостряться моменты случайного, субъективного, особенно в ранних его работах. Однако отражение эмоционального климата органически сплавляется с логическим началом, с анализом. В своем «познании» природы левитановская живописная картина оказывается наиболее чувствительной к духовно-нравственным характеристикам.
Левитан любил русскую поэзию, проникнутую философичностью и какой-то неизбывной тоской по красоте. Не случайно, в письме к В.А.Гольцеву 25 января 1897 года он благодарит журналиста за лестные отзывы о своих картинах, сравниваемых со стихами Лермонтова: «…Это удивительно сказано. Мне взбрело на память еще несколько дивных строк его же. не помню, как эти стихотворения называются, но там есть дивные мысли, которые удивительно подходят к определению пейзажиста:
С природой одною он жизнью дышал,
Ручья разумел лепетанье,
И говор древесных листов понимал
И слышал он трав прозябанье…
Вот идеал пейзажиста – изощрить свою психику до того, чтобы слышать «трав прозябанье»[83]. Так образно художник определил свою эстетическую программу, свою задачу в области пейзажа.
Таким образом, в зрелый период творчества И.И.Левитан все больше тяготеет к картинному мышлению, а натурные этюды, путем синтеза конкретных впечатлений служат для создания величавого, лирического или философского образа природы. О тяготении к картинному, синтетическому мышлению свидетельствует и последняя большая работа художника – картина «Озеро. Русь».
Глава 3.
«Озеро.Русь»
Картина «Озеро. Русь» (1898-1899) явилась своеобразным заключительным аккордом постижения души России, духовно-нравственной сущности своей страны в единстве и органичности течения самой жизни, истории. это была последняя большая картина над которой работал художник. Она считается исследователями незавершенной. Часто из ее названия выпадает вторая часть, а именно «Русь», которая свидетельствует о том, что для художника полотно должно было стать программным.
Преждевременная смерть оборвала работу над полотном, которое явилось своеобразным реквием Левитану. Характерно, что в этом произведении, которое создавалось тяжело больным художником, знавшим, что дни его сочтены, возобладала мажорная линия его творчества.
Над рекой, на возвышенности – селение, окруженное полями, лугами и пашнями. В центре мироздания, земли русской белокаменный храм, которомы вторят такие же белокаменные храмы соседних деревень, как многократно умноженные эхом колокольные перезвоны.
И белые, большие облака вознеслись на небесном лазурном своде, как ликование, словно свидетельства дошедших до небес молитв. Как справедливо писал М.Алпатов: ««Озеро» (ГРМ., 1899)…выглядит как настоящая песнь радостной, торжествующей, праздничной природы. Яркое полдневное солнце озаряет и берег, и озеро, и плавно плывущие, пышно округленные облака, похожие на воздушные шары, поднимающиеся к небу. Облака бесшумно скользят по лазури, и вслед за ними по воде плывут их отражения, тут же рядом движутся их тени; ветер, налетая, колышет тростник и наводит на поверхности озера рябь, ‑ движения придает картине особенно жизнерадостную полноту»[84].
Созданию картины, как обычно в творчестве Левитана, предшествовала долгая стадия сбора материала, поиски образа. Пленерно-натурный элемент играет важную роль в работе. Образ картины зародился в результате этюдного паломничества по Тверской губернии, а также под влиянием стихотворения А.С.Пушкина «Последняя туча развеянной бури». Среди подготовительных этюдов к картине есть разные по своему эмоциональному строю. Работа пастелью «Хмурый день» (1895, ГРМ) полна тревоги и беспокойства. Узкая темная полоска берега кажется с двух сторон стиснута тяжелыми, налитыми дождем свинцовыми тучами и подернутыми темной рябью, такими же свинцовыми водами озера. Незначительные порывы синего неба в облаках и яркое золотистое пятнышко хлебного поля не могут изменить мрачного ощущения, которое производит природа. Трепетные, с трудом выносящие порывы сильного ветра, метелки прибрежных камышей, «случайно» попавшие в поле зрения, усиливают состояние тревоги, вызывают сочувствие своей хрупкостью.
Этюды «Последние лучи. Озеро» и «Ветреный день» 1898-1899 (оба – в ГТГ), несут иное, более умиротворенное настроение. Чем-то оно близко картинам Левитана «Тихая обитель» и «Вечерний звон». Подсвеченные заходящим солнцем розовые облака, отражающиеся в воде, спокойствие, разлитое в небе и воде несут чувство сходное пушкинскому «печаль моя светла…». Близок по настроению названным этюдам и пейзаж «Сумерки. Луна» 1899, (ГРМ), в котором, пожалуй, чуть больше таинственности. Однако постепенно уже в этюдах начинают все активнее звучать оптимистичные, активные, бодрые интонации («Ясный осенний день», конец 1890-х, ГТГ). В последнем этюде, подчеркнуто вытянутом по горизонтали, где небо занимает вдвое больше пространства, чем земля, уже найден мотив белых облаков-дирижаблей, медленно плывущих, парящих над землей. Общий колорит: сочетание ярко голубого и звонко золотого в какой-то мере повторяет колористическую гамму других мажорных произведений Левитана – «Март» и «Золотая осень».
В первом варианте картины из ГТГ (1898-1900) формат более приближен к квадрату. Большую роль начинает играть водная рябь озера, усиливающая до синевы отраженную голубизну небес. В картине, принадлежащей ГРМ, формат вновь изменен в сторону большей горизонтальной протяженности, хотя и не столь сильной как в этюде «Яркий солнечный день». Это дает возможность лучше передать плавное движение облаков почти в «кинематографической» осязательности. В окончательном варианте картины «Озеро» все найдено и закончено, даже тени от облаков обрели свое строго определенное место. Картина развернута и в ширину и в глубину. Выверен ритм построек на горизонте, успокоена цветовая гамма, сгармонизированы отношения. Срезанные верхним краем холста темное облако способствует впечатлению круглящегося небесного свода. Тень от него на воде в левом углу картины, контрастирующая со светлыми солнечными далями, помогает движению глаза вглубь картины, усиленному встречным движением облаков. Ощущение медленного полета над землей уже было передано Левитаном в картине «Над вечным покоем», но в данном случае это путешествие между небом и землей полно гармонии. Это не грозное предостережение о бренности всего земного, а восхищение красотой земли, открывающейся на встречу небу. Ощущение простора родной земли, счастья и успокоения, которое дает русская природа, набранные в полные легкие свежего воздуха, несет в себе это полотно И.И.Левитана. оно синтезирует многие находки, имевшие место в более ранних произведениях художника. Все детали композиции, все частности подчинены общему решению, идее и замыслу картины. Она написана мощно, сочно и фактурно. Левитан здесь стремится выявить типический характер образа родной природы, двигаясь от лирической интимности к реалистической объективности, без намека на прозаичность. Непосредственное восприятие натуры и вместе с тем ее широкое обобщение – вот путь, по которому двигался Левитан и который нашел наиболее полное воплощение в работе над картиной «Озеро. Русь».
Такой синтезирующий образ родной природы не мог не быть оптимистичным. Мощные мажорные аккорды сопровождали последний период творчества художника. Картинное начало победило, и интимные переживания, страдания, тоскливые предчувствия оказались подчинены идее счастья бытия, восхищения земным на пороге вечности. Духовное завещание И.И.Левитана, нашедшее воплощение в картине, исполнено чувства любви к Родине, восхищения скромной красотой ее поэтической природы. В заключение хотелось бы процитировать самого художника, который утверждал: «Только в России может быть настоящий пейзажист» и всем своим творчеством постоянно доказывал это.
Заключение.
Творчество Левитана явилось органичным продолжением лирической линии развития русского пейзажа.
Как известно, появившаяся с Саврасова лирика в пейзаже продолжается в живописи и графике Васильева, а затем – Поленова и Левитана. В пейзажной живописи передвижников и графике, которая предшествовала работе над картиной и выделялась в самостоятельный жанр образ родной природы перестал быть просто изображением внешне красивых уголков природы, а стал нести в себе определенную идейную направленность и самобытность. У одних художников образы природы трактовались в монументальном эпическом плане, как, например, у Шишкина, у других – пейзажи насыщены таинственностью, то грозной, то чарующе прекрасной (Воробьев, Айвазовский). Саврасов, Левитан, Васильев закладывают основы пейзажа лирически интимного, раскрывающего сложный, подчас противоречивый мир человеческой души.