Вопрос о школах совпадал для меня с вопросом об эзотерической преемственности. Иногда я допускал непрерывную историческую преемственность; в другое же время мне казалось, что возможна только "мистическая" преемственность, линия которой на земле обрывается и исчезает из нашего зрения. Остаются лишь ее следы; произведения искусства, литературные памятники, мифы, религии. Возможно, лишь через продолжительное время те же самые причины, которые породили когда-то эзотерическую мысль, снова начинают работу – и возобновляется процесс собирания знаний, создаются школы, а древнее учение выступает из своих скрытых форм. В этом случае в промежуточный период может и не быть полных или правильно организованных школ, а разве что подражательные школы или школы, хранящие букву древнего закона в окаменевших формах.
Однако это не отталкивало меня; я был готов принять все, что надеялся найти.
Имелся еще один вопрос, который занимал меня до путешествия и в его начале.
Можно ли пытаться делать что-то здесь и сейчас, с явно недостаточным знанием методов, путей и возможных результатов?
Задавая себе этот вопрос, я имел в виду разнообразные методики дыхания, диеты, поста, упражнений на внимание и воображение, прежде всего, методы преодоления себя в минуты пассивности или лености.
В ответ на этот вопрос внутри меня раздавались два голоса:
– Неважно, что делать, – говорил один из них, – важно хотя бы что-то делать. Не следует сидеть и ждать, пока что-то само придет к тебе.
– Все дело как раз в том, чтобы воздержаться от действий, – возражал другой голос, – пока не узнаешь наверняка и с определенностью, что именно нужно делать для достижения поставленной цели. Если начинать что-то, не зная точно, что необходимо для достижения поставленной цели, знание никогда не придет. Результатом будет "работа над собой" различных "оккультных" и "теософских" книжек, т.е. самообман.
Прислушиваясь к этим двум голосам во мне, я не мог решить, какой из них прав.
Пытаться или ждать? Я понимал, что во многих случаях пытаться бесполезно. Как можно пытаться написать картину? Или читать по-китайски? Сначала надо учиться, чтобы уметь что-то сделать. Я сознавал, что в этих доводах немало желания избежать трудностей или, по крайней мере, отсрочить их, но боязнь любительских попыток "работы над собой" перевесила все остальное. Я заявил себе, что двигаться в том направлении, в котором я хочу идти, двигаться вслепую невозможно. К тому же я вовсе не хотел каких-либо изменений в самом себе. Я отправлялся в поиски; и если бы посреди этого поиска я стал меняться, я бы, пожалуй, от него отказался. Тогда я думал, что именно это часто происходит с людьми на пути "оккультных" исканий: они испытывают на себе разные методы, вкладывают в свои попытки много ожиданий, труда и усилий, но в конце концов принимают свои субъективные старания за результат поиска. Я хотел любой ценой избежать этого.
Но с первых же месяцев моего путешествия стала вырисовываться и совершенно новая, почти неожиданная цель.
Чуть ли не во всех местах, куда я приезжал, и даже во время самих поездок, я встретил немало людей, которые интересовались теми же самыми идеями, что и я, которые говорили на том же языке, что и я, и с которыми у меня немедленно устанавливалось полное и отчетливое взаимопонимание. Конечно, в то время я не мог сказать, как велико это взаимопонимание и далеко ли оно зашло, но в тех условиях и с тем идейным материалом, которым я располагал, тогда даже оно казалось почти чудесным. Некоторые из этих людей знали друг друга, некоторые – нет; я чувствовал, что устанавливаю между ними связь, как бы протягиваю нить, которая, по первоначальному замыслу моего путешествия, должна обойти вокруг всего земного шара. В этих встречах было нечто возбуждающее, исполненное значения. Каждому новому человеку, которого я встречал, я рассказывал о тех, кого встретил раньше; иногда я уже заранее знал, с кем мне предстоит встретиться. Петербург, Лондон, Париж, Генуя, Каир, Коломбо, Галле, Мадрас, Бенарес, Калькутта были связаны незримыми нитями общих надежд и ожиданий. И чем больше людей я встречал, тем больше захватывала меня эта сторона путешествия. Из него как бы выросло некое тайное общество, не имеющее ни названия, ни устройства, ни устава, членов которого, однако, тесно связывала общность идей и языка. Я нередко размышлял о том, что сам написал в "Tertium Organum" о людях "новой расы", и мне казалось, что я был недалек от истины, что происходит процесс формирования если и не новой расы, то, по крайней мере, новой категории людей, для которых существуют иные ценности, чем существующие для всех.
В связи с этим, я снова ощутил необходимость привести в порядок и систематизировать то, что из известного нам ведет к "новым фактам". И я решил, что по возвращении возобновлю оставленную работу над книгой, но уже с новыми целями и новыми намерениями. В Индии и на Цейлоне у меня возникли кое-какие связи; мне казалось, что через некоторое время я обнаружу какие-то конкретные факты.
Но вот наступило одно сияющее солнечное утро. Я возвращался из Индии. Пароход плыл из Мадраса в Коломбо, огибая Цейлон с юга. Я поднялся на палубу. Уже в третий раз за время путешествия я подплывал к Цейлону – и каждый раз с новой стороны. Плоский берег с отдаленными голубыми холмами открывал издали такие ландшафты, которые невозможно было бы увидеть на месте. Я мог различить миниатюрную железную дорогу, которая тянулась к югу; одновременно виднелись несколько игрушечных станций, расположенных, казалось, почти вплотную. Я знал их названия: Коллупитья, Бамбалапитья, Веллаватта и другие.
Приближаясь к Коломбо, я волновался, ибо мне предстояло, во-первых, узнать, найду ли я там того человека, которого встретил перед последней поездкой в Индию, и подтвердит ли он свое предложение о моей встрече с некоторыми йогинами; во-вторых, решить, куда мне ехать дальше: возвращаться ли в Россию или следовать в Бирму, Таиланд, Японию и Америку.
Но я совершенно не ожидал того, что встретило меня на Цейлоне. Первое слово, услышанное мной после высадки на берег, было: война.
Так начались эти странные, полные смятения дни. Все смешалось. Но я уже чувствовал, что мой поиск в некотором смысле закончен, и понял, почему все время ощущал, что нужно торопиться. Начинался новый цикл. Невозможно было еще сказать, на что он будет похож и куда приведет. Одно казалось ясным с самого начала: то, что было возможно вчера, сегодня сделалось невозможным. Со дна жизни поднялась муть и грязь, все карты оказались смешанными, все нити – порванными.
Оставалось лишь то, что я установил для себя и что никто не мог у меня отнять. И я чувствовал, что лишь оно в состоянии вести меня дальше.
1914-1930 гг.
ЭЗОТЕРИЗМ И СОВРЕМЕННАЯ МЫСЛЬ
Идея скрытого знания. – Бедность человеческого воображения. – Трудность формулирования желаний. – Индийская басня. – Легенда о Соломоне. – Легенда о Святом Граале. – Зарытое сокровище. – Разное отношение к Неведомому. – Протяженность границ познаваемого. – "Магическое" значение. – Уровень обычного знания. – Познавательная ценность "мистических" состояний. – Подлинность "мистических" переживаний. – Мистика и скрытое знание. – Внутренний круг человечества. – Аналогия между человеком и человечеством. – Клетки мозга. – Идея эволюции в современной мысли. – Гипотеза, которая стала теорией. – Смешение эволюции разновидностей с эволюцией вида. – Разные значения понятия эволюция. – Эволюция и преображение. – Религия мистерий. – Что сообщалось посвященным. – Драма Христа как мистерия. – Идея внутреннего круга и современная мысль. – "Доисторическая" эпоха. – "Дикари". – Сохранность знания. – Содержание идеи эзотеризма. – Школы. – Искусственное культивирование цивилизаций. – Приближение к эзотерическому кругу. – Религия, философия, наука и искусство. – Псевдо-пути и псевдо-системы. – Различные уровни людей. – Последовательные цивилизации. – Принцип варварства и принцип цивилизации. – Современная культура. – Победа варварства. – Положение внутреннего круга. – "План" в природе. – Мимикрия. – Охранительное сходство. – Старая теория мимикрии. – Несостоятельность научных теорий. – Последние объяснения явлений мимикрии. – "Театральность". – "Мода" в природе. – "Великая Лаборатория". – Самоэволюционирующие формы. – Первое человечество. – Адам и Ева. – Животные и люди. – Первые культуры. – Опыт ошибок. – Социальные организмы. – Животные-растения. – Индивид и массы. – Миф о Великом Потопе. – Вавилонская башня. – Содом и Гоморра и десять праведников. – Мифы о нечеловеческих расах. – Муравьи, пчелы и их "эволюция". – Причина падения прошлых рас самоэволюционирующих существ. – Осуществление социалистического порядка. – Утрата связи с законами природы. – Автоматизм. – Цивилизация термитов. – Принесение в жертву интеллекта. – "Эволюция" и современный догматизм. – Психологический метод.
Идея знания, превосходящего все обычные виды человеческого знания и недоступного заурядным людям, идея знания, которое где-то существует и кому-то принадлежит, пронизывает всю историю человеческой мысли с самых отдаленных эпох. Согласно некоторым памятникам прошлого, знание, в корне отличное от нашего, составляло сущность и содержание человеческой мысли в те времена, когда, согласно другим предположениям, человек почти не отличался (или совсем не отличался) от животных.
Поэтому "скрытое знание" иногда называют "древним знанием", хотя это, конечно, ничего не объясняет. Однако необходимо отметить, что все религии, мифы, верования, героические легенды всех народов и стран исходят из существования – в какое-то время и в каком-то месте – особого знания, намного превосходящего то знание, которым мы обладаем или можем обладать. Содержание всех религий и мифов в значительной мере состоит из символических форм, представляющих собой попытки передать идею такого скрытого знания.