Смекни!
smekni.com

Культурно-бытовой облик учащихся начальной и средней школы XIX начала ХХ веков (стр. 20 из 34)

Но некоторые выпускники, наоборот, и через много лет вспоминали свою учёбу с благодарностью, как, например, А. Галахов: «Что же, спрашивается, вынесли мы с собою по окончании гимназического курса? Своя ноша не тянет, говорится в пословице. Наша ноша не тяготила нас еще и потому, что она не была велика ни объемом, ни весом. Мы основательно прошли Закон Божий и русский язык, приобретя при этом значительный навык в литературном изложении. Преподавание латинского языка ограничилось этимологией, чтением истории Евтропия и нескольких биографий из Корнелия Непота; о переводах с русского на латинский, о так называемых экстемпоралиях не было и помину. Особенно жалели мы о наших скудных успехах в алгебре и геометрии, в чем надобно винить неискусство учителя. Сведений по истории и географии набралось немало, но они не представляли целостности и систематичности. Новые языки остались для нас страной неведомою, которую пришлось нам открывать впоследствии самим. Если прибегнуть к оценке наших успехов сравнительно с современным образованием гимназистов, то справедливо будет сказать, что мы едва ли выдержали бы экзамен в пятый класс нынешней гимназии. Я исключаю греческий язык, который у нас не проходился, а ставлю на вид только предметы, общие гимназическому курсу, как прежнему, так и настоящему.[…] Но в то же время нельзя не заметить, что, при скудном научном запасе, мы приобрели в гимназии то, чего и теперь можно не приобретать: любознательность, охоту к чтению и самообразованию, восполнявшие недостаток школьного учения, привычку к работе, желание и способность быть полезными своим трудом. Вот те драгоценности, за которые мы с благодарностью, с доброю памятью расставались с нашими наставниками»[326].

Таким образом, учеба, имея для одних учащихся огромное, для других ничтожное значение, составляла большую часть их жизни и быта, влияла на формирование личности (и даже изредка могла толкать к суициду). Но кроме учебы у школьников было и свободное время и различные виды отдыха.

5.4. Перемена. Свободное время

В такой напряженной учебной обстановке необходимо было время и для отдыха. В первую очередь это была перемена.

«… во время… перемены между двумя уроками… обыкновенные учителя уходят отдохнуть в особую комнату, а ученики всех возрастов пользуются несколькими минутами свободы, чтобы размять свои члены после полуторачасового сидения в классе… Коридор наполнялся толпой жаждущих движения и обращался в арену гимнастических упражнений всякого рода. В эти моменты нашей школьной жизни предоставлялась полная свобода жизненным силам детской натуры»[327]. Эти освободившиеся на несколько минут жизненные силы могли представлять страшное зрелище для нового, непривычного человека, как это случилось с Н. Щаповым в первый день его в училище: «… Школьная перемена со своим гулом и сотней мальчишек, бегающих, шныряющих, играющих, дерущихся, кричащих, мечущихся по залу в разные стороны, как молекулы газов в сосуде, оглушила меня»[328]. Но такая обстановка существовала не везде – старшим это было просто не солидно: «В коридорах младших – беготня, возня, у старших гуляют попарно, обнявшись за пояса, смеются, повторяют, а то и готовят на ходу уроки»[329].

В большую перемену предоставлялось больше времени для отдыха. «Большая перемена. Кто принёс с собой завтрак, спешит торопливо проживать его, кто бежит вниз к торговке купить за 3 коп. булочку и насытится ею. Я… не завтракал. Были ещё такие же, и мы или начинали возню, или же пробегали к следующему уроку, что нужно»[330]. Уроки, домашние задания могли готовиться только как раз в перемену, но чаще всего учащиеся занимались менее практической деятельностью: «Когда начиналась «перемена», и мы попарно входили в класс – младшие впереди, - выборный от класса дежурный становился у дверей «сторожить», чтобы не зашёл внезапно директор или гувернер – и полсотни мальчиков возились на свободе – пели солдатские песни, «жали масло», дрались на кулачках, рисовали порнографические изображения на досках и рассматривали порнографические картинки»[331].

Использовалось это время и для подкрепления детского организма после долгого сидения в классах: «На большой перемене все выбегали во двор и в сад, и я где-нибудь в уголку завтракал большим бутербродом, который клала мне в тюленевый ранец няня – целую булку с вареньем или сальцесоном... Иногда я делился завтраком с кем-нибудь из товарищей, если тот с завистью посматривал на мою толстую булку»[332], при меньших возможностях другой завтрак: «…остальные …занимались незатейливым завтраком: кто ел ломоть хлеба, обильно посыпанный крупною солью, кто огурцы или зеленый лук, кто печеные яйца и т.п.…»[333].

Но главное занятие учащихся в перемену были игры: «… «перемена» - самое весёлое время в целом дне. Нас выпускали на огромный двор, где было раздолье играть в казаки-разбойники, в городки, в лапту и чехарду… В дурную погоду бегали и играли в огромном рекреационном зале…» [334]. А из игр были наиболее популярны, естественно, драки: «… дрались, - драться на кулаках, только не слишком больно, во время зимы нам разрешалось официально, позволялось и летом, только без жалоб, позволялось и в течение класса, особенно в сильные морозы»[335]. Вообще, замечаний о драках в школьных воспоминаниях можно найти немало, ведь они характерны для любых детей, не только учащихся. О драках пишет и А. Афанасьев: «В классы мы любили собираться пораньше, задолго до начала уроков, и тут-то предавались всевозможным шалостям и резвостям, которые продолжали в промежутках классов, при перемене учителей. Тут в гимназическом саду или на заднем дворе затевались у нас зимою снежки, а летом беготня и драка на кулачки. В снежки мы играли так: класс выходил на класс, или несколько классов соединялись и выступали против других классов, и победители долго гнали побежденных, преследуя комками оледенелого снега; и те и другие часто возвращались в классы с подбитыми и всегда раскрасневшимися лицами. На кулачки дрались гимназисты несколько раз… с учениками уездного училища, с которыми неизвестно почему, была давняя вражда. Неприязненно смотрели гимназисты и на семинарию, и на кантонистов; но здесь до открытого боя не доходило, а кончалось перебранкою и отдельными стычками»[336]. О том же пишет и А. Рубец: «Во дворе нашего пансиона была одна большая липовая аллея; направо и налево от аллеи находились большие площадки, на которых дети играли в лапту, чехарду, бегали взапуски, играли в пятнашки и, ставши по 5-6 человек в ряд, шли оживлённо натиском на таких же противников, и завязывалась борьба»[337]. Драки эти могли принимать и страшные формы, особенно в среде людей более низкого состояния, вроде той, в которой жил Н.Лейкин: «Кнут носили при себе многие из учеников под жилетом в защиту от учеников шведской школы, находившейся вблизи, и с которыми всегда происходили драки, когда ученики распускались домой после классов […] А драки происходили большие. Ученики ходили в синяках, с расцарапанными лицами… Дрались кнутами, твердыми резиновыми мячиками на верёвках, линейками, которые тогда были принадлежностью каждого ученика, ремнями от штанов»[338].

Вообще игры имеют особенное значение в быту учащихся, в большинстве своём детей. Они занимали практически всё их свободное от учёбы и занятий время. Так своё свободное время описывает А. Греков: «… мы, «вольноприходящие» гимназисты, дети низшего разночинства – мелких и средних чиновников, купцов, ремесленников, небогатых дворян и духовенства, - когда после уроков захлопывались за нами двери гимназии, как быстро и с каким восторгом рассыпались мы по улицам, стремительно несясь к нашим обиталищам. Через полчаса, через час после обеда на ребячьей улице уже кипит жизнь. К гимназистикам прибавляются семинары-училищники, и вот открывается бесконечный ряд всевозможных физических упражнений, разнообразящихся по сезону: городки, клюшки, бабки – осенью, катание с гор, постройка и осада снеговых крепостей – зимой, с грандиозными битвами снежками двух армий; а летом чего стоит общее купание, гуляние в городскою рощу, величественные походы, марши и парады в устраиваемых за городом лагерях, с знаменами, значками, в великолепных бумажных шлемах…

Конечно, дело не всегда обходилось без греха, и стихийная свобода нередко заводила нас в довольно рискованные предприятия, вплоть до экспроприации в чужих огородах, садах и даже мелочных лавочках по части съедобного или лакомств, под предводительством какого-нибудь опытного мальца из «уличного пролетариата»…»[339].

Из азартных игр можно отметить, например, игру начала XX века, которую описывает А.Позднеев: «Занятием перво- и второклассников в ожидании уроков была игра в «алданчики» (в бараньи косточки). В зависимости от положения косточки получали названия «чук», «бук», «алдан», или «тал». В алданчики играли или сидя на корточках, подбрасывая косточки и смотря, как они ложатся, или ставя алданчика на «кон», а затем выбивая их свинчаткой – особым алданчиком, в который заливается свинец»[340].

Могли быть и даже очень опасные игры, как, например, игра которую описывает И. Ясинский: «Перед вечером, по возвращении с прогулок по городу, в гимназическом дворе, там, где были сложены дрова, устраивались игры необыкновенно жестокие и опасные; выбирали кого-нибудь из более храбрых или симпатичных мальчиков в коменданты, давали ему в распоряжение отряд, и комендант со своими подчиненными забирался в крепость; а крепость эта была сажени дров. Бомбы были изготовлены уже заранее – груда кирпичей и булыжников. Затем выбирался другой предводитель и с своей ватагой осаждал крепость; в крепость летели тоже кирпичи и булыжники. Так как и нападающие, и защищающиеся не видали друг друга, то было много шансов проломить друг другу голову. Но вот терпение истощалось, осажденные делали вылазку или осаждающие шли на приступ, и тогда-то пускались в ход же мелкие камешки, которыми были набиты карманы у каждого воина. Лица у всех были в синяках, и кто одолевал, тот был победителем и с побежденных брали дань, состоявшую из сладостей или даже из учебных книг, которые потом продавались у букинистов» [341].