Буш явно хотел выглядеть консервативным реформатором в действии, умело балансирующим между принципами и прагматизмом, и приведшим демократов к моральному и идеологическому поражению. Однако следует иметь в виду, что сама Республиканская партия - это организация по крайней мере с двумя различными и не всегда и во всем совместимыми политическими культурами: культурой религиозных правых, считающих, что за десятилетия Америка потеряла свои моральные ориентиры; и культурой большого бизнеса (в частности - "большой нефти"). Его представители убеждены, что величие страны связано с подъемами и падениями фондового рынка, что победители на этом рынке должны получать все. Для них характерен уход от решения социальных проблем и перекладывание их на плечи самих граждан, панацеей же от всех бед служит, по их мнению, сокращение налогов.
Многие аналитики в связи с этим считают, что дни Буша - великого мастера компромисса — закончились через три месяца после того, как он стал президентом. Используя атмосферу победы, опираясь как на консерваторов-популистов, так и на правое крыло Республиканской партии, он без особых потерь сумел провести свои налоговые предложения через Конгресс. Однако республиканцы - это еще не весь политический спектр страны. Существуют и демократы, оказавшиеся, правда, в незавидном положении после выборов.
Сохранится ли этот идейный консенсус в случае развития тенденции к экономическому спаду или победы демократов на промежуточных выборах 2002 г., - пока неясно. К тому же реальные линии раздела между демократами и республиканцами могут проходить в моральной сфере (проблема абортов, половое воспитание, роль религии в общественной жизни).
Некоторые американские исследователи считают, что Буш стал президентом в период временного политического затишья. У.Кристол, например, сравнивает нынешнюю ситуацию в целом со спокойными, неидеологизированными и не предвещавшими серьезных идеологических переворотов выборами 1960 г., за которыми, однако, последовало множество грозных событий "самого критического" десятилетия Соединенных Штатов: негритянские бунты, политические убийства, студенческие волнения, движение "новых левых", антивоенные выступления и т.п.
Подобные оценки все же контрастируют с действиями теперешнего главы администрации, в частности с его намерением установить новый климат двухпартийного сотрудничества в Вашингтоне. Так, 30 апреля в Белый дом на празднование ста дней были приглашены все конгрессмены и сенаторы. Однако демонстрация двухпартийности духа не состоялась: только 193 из 535 законодателей воспользовались приглашением президента. Остальные, ссылаясь на парламентские каникулы, предпочли остаться в своих округах.
Демократы при этом отмечали, что слова Буша о сотрудничестве не были подкреплены действительным сотрудничеством. Первые инициативы Белого дома проводились через Конгресс в спешном порядке, без традиционных консультаций и переговоров, которые, собственно говоря, и составляют основу любого сотрудничества и компромисса.
Именно поэтому лидер меньшинства в Палате представителей Р.Гепхардт оказался разочарованным первыми ста днями новой администрации, которая, по его мнению, показала свою незаинтересованность в консенсусе и нежелание пройти свою половину пути навстречу демократам, без сомнения, мечтающим о реванше в 2002 и 2004 гг.
Согласно опросам "Вашингтон пост" и Эй-Би-Си, 54% американцев (против 34%) считают, что Бушу пока не удалось уменьшить политическую напряженность в Вашингтоне и добиться настоящего духа двухпартийного согласия. Кстати говоря, в числе десяти приоритетов, названных избирателями, уменьшение партийной напряженности стоит на самом последнем месте. В апреле 40% американцев (против 50% в феврале) посчитали, что именно решение этой проблемы должно быть основным приоритетом. 92% опрошенных высказались за экономику, 86% - за образование[40].
Президентство Дж.Буша, оказалось не таким уж однозначным: снижение налогов и успехи в борьбе с инфляцией сопровождались дефицитами федерального бюджета и ростом государственных расходов. Потом был "Контракт с Америкой" Н.Гингрича, предусматривавший значительное снижение налогов и радикальные сокращения размеров и масштабов деятельности самого федерального правительства.
И наконец, Дж.Буш, претендующий на роль современного лидера консервативного реформизма, который в ходе своей избирательной кампании не уставал говорить о важной роли государства в сферах образования, здравоохранения и социального обеспечения. Однако, поддерживая правительство на словах, он, как свидетельствуют первые месяцы его президентства, хочет ограничить его фактически. Об этом говорит прежде всего предложенный им бюджет, предусматривающий в 2002 г. 4%-ный рост правительственных расходов (в 2000 г. они выросли почти на 9%). Тем самым Буш скорее всего надеется создать новое консервативное большинство, необходимое для проведения рейга-нистской политики.
Очевидный сдвиг Буша вправо спровоцировал недовольство на левом политическом фланге Америки. Действительно, первые месяцы республиканцев у власти несколько успокоили консерваторов, но зато раздражили многих либералов. Сам того не желая, Буш вдохнул энергию во многих своих политических оппонентов и вызвал оживление среди тех демократов, которые после окончания президентской кампании по самым разным причинам снизили свою активность. Группы экологистов, профсоюзы, организации в защиту прав на аборты получили своеобразный стимул для создания массовой базы для выборов нового, более умеренного президента.
Однако даже спустя семь месяцев после прихода к власти Буша[41], американцы все еще мало знают о том, что представляет собой их новый президент, каковы его знания, необходимые для того, чтобы занимать столь высокий государственный пост. Неизвестно, что в действиях президента является его личным консерватизмом, а что привнесено Республиканской партией или консервативным истеблишментом. И наконец, главная проблема: куда стало исчезать то "сострадание", о котором так много говорилось кандидатом республиканцев в период избирательной кампании?
Оглядываясь на события 10-летней давности - период развала Советского Союза и рождения реформируемой и демократизирующейся Российской Федерации - можно заметить, как в Вашингтоне, так и в Москве, весьма большие надежды на будущее американо-российского партнерства, которое было одной из основ "нового экономического порядка" - если употребить часто использовавшуюся фразу в администрации Джорджа Буша-старшего. Пришедшая ей на смену администрация Клинтона следовала этому политическому направлению и говорила о "стратегическом партнерстве" с Россией и о "стратегическом альянсе" с российской реформой[42].
К сожалению, этим большим надеждам на улучшение американо-российских отношений, которые имелись у администраций Буша-старшего и Клинтона, а также у Ельцина в Москве, не суждено было полностью осуществиться, поскольку двусторонние отношения за последние 10 лет шли нестабильным курсом. Сегодня умы многих людей заняты проблемой быстро развивающегося "рынка медведей" (биржевой рынок, который играет на понижении курса акций). Думаю, что было бы уместно предположить, что американо-российские отношения также находились в состоянии "рынка медведей". Но в отличие от американских рынков обыкновенных акций, которые переживали, беспрецедентный бум в течение большей части 1990-х годов, период подъема американо-российских отношений был очень коротким, а затем целый ряд проблем привел к постепенному затуханию этих отношений. Все мы хорошо знакомы со многими досадными проблемами, которые отбросили назад американо-российские отношения - разочарованность России небольшими размерами помощи Запада, Босния, экспансия НАТО, финансовый крах России в 1998 г., война в Косово, а в 2000 г. - дебаты по поводу национальной противоракетной обороны.
Что касается внутренней жизни России, то можно сослаться на правдоподобный аргумент о том, что при президенте Путине ситуация улучшилась за последние 18 месяцев, появилась некоторая стабильность, а российская экономика в 2000 г. имела почти 8%-ный темп роста. Труднее найти доводы в пользу того, что американо-российские отношения улучшились, а атмосфера по меньшей мере последних двух месяцев с крупным шпионским скандалом, когда высокопоставленные официальные лица американского правительства характеризуют Россию как угрозу безопасности в таких выражениях, которые мы не слышали более 10 лет, дает ощущение того, что Йоги Берра назвал «снова "дежа вю"».
Сегодня задача не заключается в том, чтобы проанализировать события последних 10 лет, пытаясь ответить на извечный российский вопрос: "Кто виноват?" - этим уже достаточно занимались в Вашингтоне, особенно в ходе избирательной кампании 2000 г.
Эта попытка была мотивирована тем, что близость взглядов теперешней президентской администрации в Москве и пришедшей администрации в Вашингтоне обеспечила благоприятный момент для переоценки того, как изменились дела по сравнению с началом 1990-х годов и какие новые подходы к вопросу отношений с Россией. По мнению, по мере того, как команда Буша (мл.) будет формулировать свою внешнюю политику, выяснится, что свежий взгляд принесет наибольшую пользу как раз американо-российским отношениям.
Существуют две серьезные идеи, которые формируют концептуальную суть подхода к российской политике. Первая заключается в том, что, несмотря на то, что холодная война окончилась около 10 лет назад, нам (и Соединенным Штатам, и России) не удалось воспользоваться широкими возможностями, которые нам представились с окончанием холодной войны, чтобы сделать этот мир гораздо безопаснее. Вторая идея, которой значительно затрагивающая внутреннее преобразование России, заключается в том, что если Россия стремится быть "великой европейской державой" — о чем в разное время заявляли как господин Ельцин, так и господин Путин, то она должна понимать, что все великие европейские державы сегодня являются рыночными демократиями с хорошо устоявшимися юридическими системами, которые подчиняются нормам, относящимся к правам человека, к свободе средств массовой информации и к здоровым социальным условиям[43].