Его собственные работы посвящены истории западноевропейской философии, ему принадлежат историко-философские очерки мировоззрения П. Лаврова, А. Герцена. Однако самые значительные его работы
содержат глубокое проникновение в философию языка (работа "Внутренняя форма слова", 1927). Шпет анализирует язык в контексте соотношения между вещью и идеей, он показывает связанность смысла вещи и символа вещи через их общий культурный код. В предлагаемом ниже извлечении из работы "Эстетические фрагменты " (1922—23) Г. Шпет показывает специфические функции слова в жизни культуры.
Признаки и стили
Символ — сопоставление порядка чувственного со сферою мыслимого, идеи, идеальности, действительного опыта (переживания) со сферою идеального, опыт осмысливающего... Ошибочно утверждение, будто символ устанавливается непременно на основе "сходства". "Сходство" физического и духовного, чувственного и идеального — вообще весьма хитрая проблема, если под "сходством" понимать "подобие", а не просто "схождение" — с двух безусловно неподобных концов к какому-то условно одному пункту. Символ и не аллегория. Аллегория — рассудочна, "измышленна", плоскоконечна. Символ — творческипророчествен и неисчерпаемо-бесконечен. Аллегория — теософична, символ — мистичен.
Хотя бы совершенно условно, символ — знак в смысле "слова" как знака других слов, прямо (или метафорически) называющих "вещь" (процесс, признак, действие). Следовательно, символ есть sui generis suppositio. Поэтому слово, с другого конца, есть прообраз всякого искусства... Искусство — модус действительности, и слово — архетип этой действительности, недействительной действительности...
Термин "слово" в нижеследующем берется как комплекс чувственных дат, не только воспринимаемых, но и претендующих на то, чтобы быть понятыми, т. е. связанных со смыслом или значением. Слово есть чувственный комплекс, выполняющий в общении людей специфические функции: основным образом — семантические и синсемантические и производным — экспрессивные и дейктические (указание, призыв, приказание, жалоба, мольба и т.д.). Слово есть prima facie сообщение. Слово, следовательно, средство общения; сообщение — условие общения. Слово есть не только явление природы, но также принцип культуры. Слово есть архетип культуры; культура — культ разумения, слова — воплощение разума.
Все равно, в каком качественном чувственном комплексе воспринимается слово.
Эмпирически наиболее распространенным яв-
342 ляется качество звукового комплекса. Одно качество может быть переводимо в другое. Законы и типы форм одного качества могут быть раскрыты и во всяком другом качестве. Художественное и вообще творческое преобразование форм одного качества может рассматриваться как типическое для всякого качества.
Слово есть знак sui generis. He всякий знак — слово. Бывают знаки — признаки, указания, сигналы, отметки, симптомы, знамения, omina, и проч., и проч. Теории о связи слова как знака с тем, что он значит, основанные на психологических объяснениях — ассоциациях, связи причины и действия, средства и цели, преднамеренного соглашения и т. п., — только гипотезы, рабочая ценность которых при современном кризисе доходит до нуля. Связь слова со смыслом есть связь специфическая. Она является "родом", а не подводится под род... Специфичность связи определяется не чувственно данным комплексом как таким, а смыслом — вторым термином отношения, — который есть также sui generis предмет и бытие. Только строгий феноменологический анализ мог бы установить, чем отличается восприятие звукового комплекса как значащего знака от восприятия естественной вещи. Слова-понятия: "вещь" и "знак" — принципиально и изначально гетерогенны, и только точный интерпретативный метод мог бы установить пределы и смысл каждого. Это — проблема не менее трудная, чем проблема отличия действительности от иллюзии, и составляет часть общей проблемы действительности.
Что такое "одно" слово или "отдельное" слово, определяется контекстом. В зависимости от цели, из данного контекста как отдельное слово может быть выделен то один, то другой звуковой комплекс. В новое время графическое изображение и выделение в отдельное слово звукового комплекса устанавливается произвольно — по большей части по соображениям удобства и потребностей грамматической морфологии. "Ход" есть отдельное слово, также "пароход", также
"белыйпароход", также "большойбелыйпароход", также
"явижуболынойбелыйпароход" и т. д. Синтаксическая "связь слов" есть также слово, следовательно, речь, книга, литература, язык всего мира, вся культура — слово. В метафизическом аспекте ничто не мешает и космическую вселенную рассматривать как слово. Везде существенные отношения и типические формы в структуре слова — одни.
Графически слово может изображаться сложною и простою системою знаков. Пиктография и граммография имеют свою историю. Графический знак всегда может быть заменен звуковым. Даже такой графический знак, как свободный промежуток между двумя написанными, нарисованными или напечатанными "словами" — "пробел", — может быть заменен звуковым комплексом или звуковою паузою, которые могут принять на себя любую функцию
343 знака, в том числе и слова, т. е. осмысленного, со значением знака. Теория слова как знака есть задача формальной онтологии, или учения о предмете, в отделе семиотики.
Слово может выполнять функции любого другого знака, и любой знак может выполнять функции слова. Любое чувственное восприятие любой и временной формы, любого объема и любой длительности рассматриваться как знак и, следовательно, как осмысленный знак, как слово. Как бы ни были разнообразны суппозиции "слова", специфическое определение его включает отношение к смыслу.
... Слово есть также вещь и, следовательно, определяется также своими онтологическими законами. Его идеальная отнесенность двойная: сигнификационная и оптическая, прямая. Слово есть также "слово". "Слово" есть также название вещей-слов, и под ним подразумевается предмет — слово. Синтаксис изучает не слово как слово о чем-то другом, а просто слово, т. е. сам синтаксис есть слово о слове, о слове как слове, о слове как слововещи. Синтаксис изучает отличие этой "вещи" от всякой другой вещи, иновещи и должен строго блюсти свое достоинство слова о слововещи, в отличие от слов об иновещах, от других наук. В таком своем качестве синтаксис есть не что иное, как антология слова, — часть семиотики, онтологического учения о слове вообще... Шпет Г. Г. Эстетические фрагменты //Сочинения. М., 1989. С. 357-558, 380-382, 406.
Проверьте себя!
1. Что такое символ по Г. Шпету?
2. Чем отличается символ от аллегории?
3. Какова структура слова?
4. В чем состоит специфика связи слова со смыслом?
Александр Афанасьевич Потебня (1835—1891) — знаменитый отечественный филолог и философ. Родился в Полтавской губернии, дворянин, закончил Харьковский университет, где был оставлен преподавать, обучался в Германии.
Личность Потебни — уникальна, в ней сочетались такие стороны, как интеллектуальная одаренность (в его работах можно обнаружить и лингвистические, и философские, и психологические аспекты анализа языка), и блестящие преподавательские способности, и утонченный поэтический дар. Им была создана система теоретико-познающего мышления, система универсального человеческого мифа. Потебня разделял в своих исследованиях такие
344 понятия, как исследование языкового мышления и мышления с помощью языка, что соответствует его "языкознанию " и "психологии ". Ученый, по сути, заложил фундамент современного теоретического подхода к языку.
Мысль и язык
<...> Мысль без языка, как дух без тела, быть не может... Слово языков односложных, как китайский, не выражающих звуками отношений, есть "строго неделимая единица, как в природе кристалл". Слово языков приставочных, грубо выражающих отношение самостоятельными словами, приставляемыми к неизвестному корню, есть скорее почва для других неделимых, чем субъективное единство, членов, как в природе растение. В языках флектирующих, каковы индоевропейские, в коих отношение выражается окончанием, не имеющим самостоятельного бытия, и изменениями корня, слово есть опять единство, как в односложных, но уже единство в разнообразии членов, как в природе животный организм".
Строение совершеннейших языков, флектирующих, показывает, что они были некогда односложными и приставочными: члены системы наличных языков суть представители сменявших друг друга периодов жизни языка. Но язык имеет историю только в том смысле, в каком имеет ее растение и животное, а не в том, в каком существенный признак истории есть свобода, жизнь языка не есть непрерывный прогресс. В исторические времена замечаем только падение языков, так что, например, латинский язык гораздо богаче нормами, чем происшедшие от него романские; поэтому восходящее движение языка ... должно быть отнесено ко временам доисторическим. "История и язык (то есть его создание и усовершенствование) — это сменяющие друг друга деятельности человеческого духа".
... "история и история языка находятся в обратном отношении". Чем свободнее дух раскрывается в истории (то есть чем богаче событиями жизнь народа, чем больше в ней движения), тем более оставляет он звуки, вследствие чего стираются флексии, отдельные звуки теряют свое значение и подпадают действию физических законов органов слова, разлагающих оставленный творческим духом организм слова, подобно тому как химические законы разлагают мертвый растительный или животный организм... Так, потери в языках народов романского и германского племени несравненно значительнее, чем в славянских и литовском...