ХХ век внес свои коррективы в представления о развитии народного духа. Начнем с теории установки, поскольку установка была принята в научном мире универсальным механизмом протекания психических процессов. Отсюда может следовать, что смена установок лежит в основе процесса трансформации менталитета. К.Г.Юнг предполагал: «лишь изменение установки отдельного человека становится началом изменения психологии нации. Великие проблемы человечества еще никогда не решались посредством всеобщих законов, но всегда решались лишь посредством обновления установки отдельного человека» []. Это подтверждают современные исследования социальных установок американских социальных психологов. Начиная с этого момента, смена установок признается значимым механизмом трансформации менталитета.
В экспериментах Д.Н.Узнадзе (1930–1941) показал, что установка: «внесознательна», «целостное состояние», «обладает динамической определенностью», «целостная направленность субъекта», «определяет состав и течение определенных психических явлений», «предваряет появление определенных фактов сознания» [c. 131]. Как пишет ученый: «…для возникновения этой последней (установки) достаточно двух элементарных условий – какой-нибудь актуальной потребности у субъекта и ситуации ее удовлетворения» и чтобы они совпали. Автором было продемонстрировано в опытах, что установка также «обуславливает идентификацию в переживаниях ряда сравнительно незначительно различных ситуаций» [с. 43]. При этом Д.Н.Узнадзе подчеркивает, что раз образовавшись, установка не исчезает, а вновь актуализируется, как только возникают подходящие условия. Эта готовность вновь возникнуть определяется прочностью ее фиксации. Хотя встречаются ситуации, когда «к активности побуждаются не те установки, которые фиксировались когда-нибудь в течение жизни данного индивидуума, а те, которые сделались фиксированными в истории его вида» [с. 123]. Данный тезис автора показывает, что установки образуются не только на уровне отдельного индивида, но и на уровне вида, группы людей. Регрессия установки проходит ряд этапов «затухания» и она уступает место установке, адекватной данным условиям. В этом проявляется динамическая сторона установки, ее адаптивная функция. В нашем исследовательском контексте представляется важным, что установки являются динамическими образованиями и что они взаимозаменяемы.
Американские исследования в социальной психологии показали, что нет однозначной причинно-следственной связи между поведением и установкой: как изменение поведения приводит к изменению установки, так и изменение установки ведет к изменению поведения []. Следовательно, мы имеем два процесса, позволяющих раскрыть содержание феномена социально-психологической изменчивости – изменение установки и изменение поведения. Все последующие работы ученых выделяют именно их, меняются лишь детерминанты: адаптация, самореализация, ситуация и др. Хотя Г.М.Андреева (1999) пишет, что изменения, происходящие в психологии людей больших групп «очевидны не как индивидуальные изменения в социальных установках, взглядах, интересах каждой отдельной личности, но именно как изменения, характерные для больших групп» [с. 154]. Автор выделила два пути влияния на сознание представителей больших групп: через личный жизненный опыт и через общение в определенной социальной среде. Хотя установки выделяются и на уровне группы и больших групп, при чем описаны эксперименты влияния меньшинства на большинство и наоборот. Так что однозначно нельзя утверждать о том, что установки не участвуют в процессе изменений менталитета, очевидно, им не надо приписывать главенствующую роль в этом. В 60-х годах ХХ века ученые провели довольно четкую связь между установками, ценностями и социальными нормами. Ф. Клакхон и Ф. Стродбек утверждали, что ценности участвуют в интеграции личности и культуры. Различные изменения в культуре приводят к смене ценностей.
В культурно-исторической теории Л.С. Выготский (1934) убедительно доказал, что психику опосредствует культура, что культурные знаки вначале являются средствами воздействия на других, а потом на себя. А из этого следует, что при решении различных проблем люди пользуются традиционными культурными средствами, как духовными, так и материальными, а при резких изменениях в способе жизни им приходиться осваивать и пользоваться новыми культурными средствами, что меняет их ментальные структуры. Таким образом, важнейшим составляющим механизмом социально-психологической изменчивости культурных артефактов является опосредование психических процессов внешними объектами и субъектами. Культурные средства помогают осваивать изменяемый мир. При изменении мира, очевидно, меняются и культурные средства, которые связывают человека с миром культуры. А.Н. Леонтьев, продолжая идеи Л.С. Выготского, показал, что именно в деятельности формируется психика. Следовательно, благодаря изменениям форм деятельностей (переструктурирование действий, изменения средств детельности) происходит изменения человека, возможно, и изменения менталитета. Если меняется деятельность, культурные средства, изменяются и формы отношений человека.
Изучая человека с позиции его отношений, можно установить его содержательные связи с окружающей общественной действительностью (В.Н. Мясищев, 1930; Б.Г. Ананьев, 1947). Очевидно, что это позволяет полагать, что и феноменологию трансформации менталитета необходимо искать в особенностях человеческих отношений. По мере развития человека развивается иерархия его отношений, хотя главенствующими, по мнению В.Н. Мясищева остаются отношения между людьми, обусловленные структурой общества. Хотя «аспекты общественного и культурного развития личности полностью не совпадают» [с.53]. В процессе социальных изменений меняются общественные роли человека, это может сочетаться, а может не сочетаться с уровнем развития его культуры. Человек высокой культуры может быть не востребован в обществе, так как оно меняет свои ориентиры и наоборот. При изменении окружающего мира изменяются отношения людей друг к другу, к обществу, к культуре, к миру. Видимо это составляет часть феноменологии трансформации менталитета коллективного субъекта.
В работе «Человек и мир» С.Л. Рубинштейн (1973) пишет, что человек включен в бытие своими действиями. Каждое наличное бытие взрывается очередным действием. Эти действия, по мнению автора, порождаются самой ситуацией и потребностями человека. «Всякая ситуация по самому существу своему проблемна. Отсюда – постоянный выход человека за пределы ситуации, а сама ситуация есть становление» [c.357]. Становление есть сначала нахождение в ситуации, а затем выход за ее пределы, как отрицание данного, наличного, как изменение, преобразование сущего. Из отношения человека к миру и к человечеству пишет С.Л. Рубинштейн «вытекает и отношение человека к жизни и смерти, как бытию и небытию, отношение к прошлому и будущему, и конкретно – к переходу от одного общественного строя к другому» [с. 360]. А отсюда автор делает вывод, что со сменой общественного строя новый человек порождается не автоматически, а благодаря включению человека в новые человеческие отношения, в которых он «переделывается». Автор выводит один из параметров человеческого бытия – отношение к другому человеку. Он считает, что не ценности первичны у человека, а отношения мира и человека. Изменение, перестройка взаимоотношений человека с миром, с другими людьми, обществом ведет к переоценке ценностей – это результат диалектики жизни. Следовательно, онтологически за проблемой трансформации менталитета открывается проблема отношения к миру и к другому человеку, к обществу. А это определяет и смену установок, и смену типов поведения, изменение деятельности, общения.
Полагаясь на воззрения С.Л. Рубинштейна, Б.Г. Ананьева, Б.Ф. Ломов (1981) пишет, что образ жизни индивида определяется общественными отношениями. «Выполняемые индивидом социальные функции обеспечивают формирование, трансформацию и закрепление свойств, которые образуют его психологический склад. Именно в процессе «движения» индивида в системе общественных отношений происходит превращение психических функций, процессов и состояний в психологические свойства его личности» [с.10]. А, следовательно, именно общественные отношения задают вектор трансформации менталитета, например, от коллективистских свойств личности к индивидуалистическим свойствам. Система общественных отношений, как считает автор, детерминирует субъективно-личностные отношения людей, которые проявляются в их действиях, переживаниях, стремлениях, в понимании и оценке процессов, происходящих в обществе. «Изменение объективного положения личности в обществе необходимо требует перестройки и ее субъективных отношений. Если этого не происходит, то могут возникнуть трудности в овладении новой социальной функцией, конфликты с окружающими людьми или «внутренний разлад» [с. 109 хрестоматия]. Однако, Б.Ф.Ломов замечает, что «субъективное пространство» личности не всегда совпадает с «пространством» общественных отношений. Думается, что трансформация менталитета, исходя из данных воззрений, заключена в смещении субъективного пространства личности относительно ее объективных отношений.
Исходя из концепции деятельностного опосредования межличностных отношений в развитой группе (А.В. Петровского), следует, что именно разрушение деятельности (системообразующего признака коллектива) может привести к разрушению группы. Межличностные отношения в группе опосредованы содержанием и ценностями деятельности. Разрушение деятельности приводит к разрушению отношений, а следовательно и менталитета.