или невыраженные потребности человеческого существа. Быть "ответственным"
значит быть в состоянии и готовности отвечать". Иона не чувствовал
ответственности за жителей Ниневии. Он, подобно Каину, мог спросить: "Разве
сторож я брату моему?". Любящий человек чувствует себя ответственным. Жизнь
его брата это не только дело самого брата, но и его дело. Он чувствует
ответственность за всех ближних, как он чувствует ответственность за самого
себя. Эта ответственность в случае матери и ребенка побуждает ее к заботе,
главным образом, о его физических потребностях. В любви между взрослыми
людьми она касается, главным образом, психических потребностей другого
человека.
Ответственность могла бы легко вырождаться в желание превосходства и
господства, если бы не было компонента любви: уважения. Уважение - это не
страх и благоговение; оно означает в соответствии с корнем слова (геspicere
= to look at) способность видеть человека таким, каков он есть, осознавать
его уникальную индивидуальность. Уважение означает желание, чтобы другой
человек рос и развивался таким, каков он есть. Уважение, таким образом,
предполагает отсутствие эксплуатации. Я хочу, чтобы любимый мною человек рос
и развивался ради него самого, своим собственным путем, а не для того, чтобы
служить мне. Если я люблю другого человека, я чувствую единство с ним, но с
таким, каков он есть, а не с таким, как мне хотелось бы чтоб он был, в
качестве средства для моих целей. Ясно, что уважение возможно, только если я
сам достиг независимости, если я могу стоять на своих ногах без посторонней
помощи, без потребности властвовать над кем-то и использовать кого-то.
Уважение существует только на основе свободы: l'amor est l'enfant de la
liberte- как говорится в старой французской песне, любовь дитя свободы и
никогда - господства.
Уважать человека невозможно, не зная его; забота и ответственность были
бы слепы, если бы их не направляло знание. Знание было бы пустым, если бы
его мотивом не было заинтересованность. Есть много видов знания; знание,
которое является элементом любви, не ограничивается поверхностным уровнем, а
проникает в самую сущность. Это возможно только тогда, когда я могу
переступить пределы собственного интереса и увидеть другого человека в его
собственном проявлении. Я могу знать, например, что человек раздражен, даже
если он и не проявляет это открыто; но я могу знать его еще более глубоко: я
могу знать, что он встревожен и обеспокоен, чувствует себя одиноким,
чувствует себя виноватым. Тогда я знаю, что его раздражение это проявление
чего-то более глубинного, и я смотрю на него как на встревоженного и
обеспокоенного, а это значит - как на страдающего человека, а не только как
на раздраженного.
Знание имеет еще одно, и более основательное, отношение к проблеме
любви. Фундаментальная потребность в соединении с другим человеком таким
образом, чтобы мочь освободиться из темницы собственной изоляции, тесно
связана с другим специфическим человеческим желанием, желанием познать
"тайну человека". Хотя жизнь уже и в самих биологических аспектах является
чудом и тайной, человек, в его именно человеческих аспектах, является
непостижимой тайной для себя самого - и для своих ближних. Мы знаем себя, и,
все же несмотря на все наши усилия, мы не знаем себя. Мы знаем своего
ближнего; и все же мы не знаем его, потому что мы не вещь и наш ближний - не
вещь. Чем глубже мы проникаем в глубины нашего существа или какого-либо
иного существа, тем более цель познания удаляется от нас. И все же мы не
можем избавиться от желания проникнуть в тайну человеческой души, в то
сокровеннейшее ядро, которое и есть "он".
Есть один, отчаянный, путь познать тайну: это путь полного господства
над другим человеком, господства, которое сделает его таким, как мы хотим,
заставит чувствовать то, что мы хотим; превратит его в вещь, нашу вещь,
собственность. Высшая степень такой попытки познания обнаруживается в
крайностях садизма, в желании и способности причинять страдания
человеческому существу; пытать его, мучениями заставить выдать свою тайну. В
этой жажде проникновения в тайну человека, его - и соответственно - нашу
собственную тайну, состоит сущностная мотивация глубокой и напряженной
жестокости и разрушительности. В очень лаконичной форме эта идея была
выражена Исааком Бабелем. Он приводит слова офицера времен русской
гражданской войны, который конем затоптал своего бывшего хозяина.
"Стрельбой, - я так выскажу, -от человека только отделаться можно: стрельба
- это ему помилование, а себе гнусная легкость, стрельбой до души не
дойдешь, где она у человека есть и как она показывается. Но я, бывает, себя
не жалею, я, бывает, врага час топчу или более часу, мне желательно жизнь
узнать, какая она у нас есть...8
Мы часто видим этот путь познания в явной его форме у детей. Ребенок
берет какую-либо вещь и разбивает ее ради того, чтобы познать; или он берет
живое существо, жестоко обрывает крылья бабочке, чтобы познать ее, выведать
ее тайну. Жестокость сама по себе мотивируется чем-то более глубинным:
желанием познать тайну вещей и жизни.
Другой путь познания "тайны" - это любовь. Любовь представляет собой
активное проникновение в другого человека, проникновение, в котором мое
желание познания удовлетворяется благодаря единению. В акте слияния я познаю
тебя, я познаю себя, я познаю всех - и я "не знаю" ничего. Я обретаю таким
путем - благодаря переживанию единства - знание о том, чем человек жив и на
что способен, но это знание невозможно получить благодаря мысли. Садизм
мотивирован желанием познать тайну, и все же я остаюсь таким несведущим,
каким был и прежде. Я расчленил другое существо на части, и все, чего я
достиг - это разрушил его. Любовь - единственный путь познания, который в
акте единения отвечает на мой вопрос. В акте любви, отдавания себя, в акте
проникновения вглубь другого человека, я нахожу себя, я открываю себя, я
открываю нас обоих, я открываю человека.
Страстное желание узнать самих себя и узнать наших ближних выражено в
дельфийском призыве "Познай себя". Это основная пружина всей психологии. Но
ввиду того, что желание это заключает в себе познание всего человека, его
сокровеннейшей тайны, то желание это никогда не может быть полностью
удовлетворено познанием обычного рода, познанием только посредством мысли.
Даже если бы мы знали о себе в тысячу раз больше, то и тогда мы никогда не
достигли бы самой сути. Мы все же продолжали бы оставаться загадкой для
самих себя, а также и наши ближние продолжали бы оставаться загадкой для
нас. Единственный путь полного знания, это акт любви: этот акт выходит за
пределы мысли, выходит за пределы слова. Это смелое погружение в переживание
единства. Однако познание мыслью, т. е. психологические знания, это
необходимое условие для полного знания в акте любви. Я должен познать
другого человека и самого себя объективно, чтобы было возможно увидеть,
каков он в действительности или вернее, чтобы преодолеть иллюзии,
иррационально искаженный образ его, возникший у меня. Только если я познаю
человеческое существо объективно, я могу познать в акте любви его
глубочайшую сущность9.
Проблема познания человека аналогична религиозной проблеме познания
бога. В конвенциональной западной теологии делалась попытка познать бога
посредством мысли, рассуждая о боге. Предполагалось, я могу познать бога
посредством своей мысли. В мистицизме, который представляет собой
последовательный результат монотеизма (как я попытаюсь показать позднее)
попытка познать бога посредством мысли была отвергнута и заменена
переживанием единства с богом, в котором не оставалось больше места - и
необходимости - для рассуждения о боге.
Переживание единства с человеком, или в плане религиозном с богом, не
является актом иррациональным. Напротив, как отмечал Альберт Швейцер, это
следствие реализма, наиболее смелое и радикальное его следствие. Она
основывается на нашем знании фундаментальных, а не случайных границ нашего
знания. Это знание, что мы никогда не "ухватим" тайну человека и универсума,
но что мы все же можем обретать знание в акте любви. Психология как наука
имеет свои пределы, и как логическим следствием теологии является мистицизм,
так конечным следствием психологии является любовь.
Забота, ответственность, уважение и знание взаимозависимы. Они
представляют собой набор установок, которые должны быть заложены в зрелом
человеке, т. е. в человеке, который развивает свои созидательные силы,
который хочет иметь лишь то, что он сам создал, который отказывается от
нарциссистских мечтаний о всезнании и всемогуществе, который обрел смирение,
основанное на внутренней силе, которую может дать только истинно
созидательная деятельность.
До сих пор я говорил о любви, как преодолении человеческого
одиночества, осуществлении страстного желания единства. Но над всеобщей
жизненной потребностью в единстве возвышается более специфическая,
биологическая потребность: желание единства мужского и женского полов. Идея
этой поляризации наиболее сильно выражена в мифе о том, что первоначально
мужчина и женщина были одним существом, потом были разделены на половинки, и
поэтому каждая мужская половинка ищет прежнюю женскую часть себя, чтобы
объединиться с ней опять. (Та же самая идея первоначального единства полов
содержится в библейской истории о том, что Ева была создана из ребра Адама,
хотя в этой истории, в духе патриархальности, женщина считается существом