Толпа потребовала выдать всех скрывающихся на фабрике «немцев». У ворот демонстрацию встретил пристав Эклон с десятью городовыми. Он принялся увещевать людей, чтобы они даже не пытались проникнуть на территорию фабрики. Манифестанты пока прислушались к требованиям представителя власти и отправили в фабричную контору документацию, где изложили указанные требования.[75]
Характер событий изменился после того, как другой представитель власти полицмейстер Миткевич, прибывший несколькими минутами позже, фактически, вновь «завел» толпу своей речью. В частности он говорил: «С назначением нового главноначальствующего началась длительная борьба с немецким засилием».[76] В той ситуации слова звучали как призыв к активным действиям. Что и произошло. События приняли необратимый характер. Часть толпы проникла внутрь территории фабрики. Трагедия еще могла быть предотвращена: в сопровождении двухсот полицейских и заместителя Севенарда к фабрике подъехал градоначальник А.А.Адрианов. Но его присутствие свелось к беседе с манифестантами. Пока Адрианов обещал рабочим уволить всех «немцев» с предприятий, во дворе фабрики шло избиение управляющего Карлсена. Этот русский подданный и швед, замечу, по происхождению отказался пустить хулиганов во внутренние помещения фабрики. Завязалась драка.
Несколько минут спустя Адрианов уехал, фактически бросив Карлсена на произвол судьбы. «Рабочие отнесли Карлсена к реке, куда его и бросили. На берегу стояла огромная толпа народа, кричащая: «Бей немца, добить его», и бросали в Карлсена камнями».[77] Один из полицейских рассказывал: «В подавлении беспорядков непосредственное участие приняли, по-видимому, только посланные мною на выручку Карлсена шесть конных городовых. Как я потом узнал, двое из них вытащили Карлсена из воды…»[78] Далее читаем в «Записках…» Харламова: Двум городовым удалось достать ветхую лодку без весел и втащить в нее барахтавшегося в воде Карлсена. Озлобленная толпа с криками «Зачем спасаете?» стала бросать камни в лодку. На берег в это время прибежала дочь Карлсена – сестра милосердия, которая, увидев происходившее, упала перед рабочими на колени, умоляя пощадить ее отца. С теми же просьбами обращался к толпе полицмейстер Миткевич, который, указывая на дочь Карлсена, говорил: «Какие же они немцы, раз его дочь наша «сестра» [милосердия]». Но озверевшая толпа с криком «И ее забить надо!» продолжала кидать камни. Лодка быстро заполнилась водою, Карлсен упал в воду и пошел ко дну. Было это в шестом часу дня…»[79]
Потом настал черед фабрики Роберта Шрадера. Разгромив ее, толпа направилась в дом директора-распорядителя фабрики Янсена, где зверски расправились с четырьмя женщинами (женой директора-распорядителя Э. Янсен, его сестрой К.Янсен, тещей Э. Штоле и русской подданной Б.Энгельс). Одной из женщин было 80 лет.[80]
Даже зная о варварском убийстве женщин, московские власти в лице генерал-майора Адрианова не запретили Антинемецкие манифестации. Вечером 27 мая градоначальник докладывал Феликсу Юсупову:
«Обычное, уличное буйство, которое теперь и прекратилось.»[81]
28 мая.
Однако на следующий день забастовали все заводы и фабрики Москвы.[82] Рабочие скапливались в Замоскворечье. Полиция начала принимать вялые меры по спасению немцев: их свозили в тюрьму, под охрану.[83] Ни о каком противостоянии со стороны полицейских и речи не было. Основные силы бастующих двинулись в центр, к Кремлю.
Отряд в 3 тысячи человек тем же утром прибыл в подмосковную деревню Нижние Котлы. Это была группа, состоящая в основном из Рябовской, Даниловской мануфактуры и фабрики Цинделя. Они ворвались на фабричный двор товарищества «Феррейн» и принялись разыскивать скрывающихся на фабрике «немцев» В результате был захвачен управляющий фабрикой – подпоручик запаса русской службы Авенариус, его помощник - русский подданный Шиле, и фармацевты - русские подданные Иван Нейкирх, Иван Бергард и Александр Горнок, которых погромщики отправили в Москву, сдав их столичной полиции.[84] «За время пребывания толпы на фабрике «Феррейн» ею было выпито 5 ведер винного спирта, похищено до 2000 кусков разного мыла, около 10 пудов сахара и попорчено много разного товара».5
После фабрики Феррейна уже 5-тысячная толпа двинулась на Московский электрический завод, находящийся в деревне Верхние Котлы, где было похищено несколько плит меди. Позже манифестанты подступили к находящейся здесь же мелкопрядильной фабрике Кутуара. Управляющий пытался объяснить толпе, что на предприятии нет «немцев», на что услышал в ответ из толпы: «Мы есть хотим!» Тогда управляющий выдал погромщикам 50 рублей, и они покинули фабрику.[85]
Действия Губернатора Н.Л. Муравьева по подавлению беспорядков в пригородах Москвы были более решительными, чем инициативы Юсупова и Адрианова в самом городе.[86] Но и этого было недостаточно.
В Москве, по дороге к Красной площади, на Никольской улице толпа разгромила аптеку «Феррейн В.К., т-во». Погромщики извлекли из подвалов пять пудов спирта и распили его.[87]
К 11 часам огромная толпа сконцентрировалась на Красной площади возле памятника Минину и Пожарскому. В захмелевшей толпе, еще распевающей «Боже, царя храни» с портретами Николая II в руках, появились другие лозунги. Стали скандировать требования об отречении императора и передачи престола великому князю Николаю Николаевичу.[88]
В 2 часа дня начался погром магазинов Эйнема (кондитерские изделия) и «Циндель» (одежда), расположенных в Верхних торговых рядах (сегодняшний ГУМ). Толпа «растеклась» на Китай-город, Лубянскую площадь, Кузнецкий мост, Петровку, Мясницкую. На Мясницкой улице были разгромлены все магазины с немецкими вывесками: «Роберт Кенц», «Гаген», Торговый дом «Липгардт». В правлении товарищества Э.Липгардта погромщики бесчинствовали особенно сильно. Дело в том, что на складе земледельческих орудий были найдены образцы артиллерийских снарядов, которые планировал выпускать для русской армии завод Липгардта.[89]
Уничтожены были магазины А.Б.Мейера, Роберта Пфеффера (электрических принадлежностей), А.Я. Фохта (рейнинский погреб), Зотова и К0 (торговый дом), акционерное общество К. Эрланса и К0, конторы – Я.Зоргагена (по продаже шерсти), Г.Гросмана (мельнично-строительная), контора завода Тильманс.[90]
Грандиозная картина погрома хорошо просматривалась с Кузнецкого моста. Пересекающие улицы были заполнены погромщиками. Товар выбрасывался из окон и превращался в обломки. Толпа еще подчинялась «вожакам» со списками немецких магазинов и квартир в руках. Но к вечеру началось форменное мародерство, к которому активно подключились обыкновенные бандиты и хулиганы московских трущоб вроде Хитровки. [91]
Группа «манифестантов», вооружившись портретом Вильгельма II, использовала его для выяснения «политической благонадежности» того или иного магазина. Предлагалось плюнуть в портрет ненавистного Кайзера, тогда подозрения снимались. Горе-патриоты вернулись домой с совершенно заплеванным портретом Вильгельма и без добычи, так как не отказался плюнуть никто.[92]
Другие погромщики не затрудняли себя столь сложными выяснениями. Среди пострадавших были и русские, и французы, и даже внештатный консул колумбийского правительства П.П. Вортман.[93]
Огромная толпа манифестантов двинулась к Красным Воротам, к резиденции главнокомандующего Юсупова. Шествие возглавлял лично градоначальник А.А. Адрианов.
Возбужденная толпа разгромила контору Кос и Дюрр. Здание было известно тем, что в нем родился М.Ю. Лермонтов, о чем свидетельствовала и памятная табличка на доме. Пограничники «вошли в раж»…
Были полностью разгромлены мебельный магазин «Кон», фотоаталье «К.Фишер», музыкальный магазин Ю.Циммермана, немецкие магазины на Сретенке, Арбате, Неглиннной, Ордынке, Маросейке.
Не обошли даже магазин Русского товарищества по торговле чаем «Караван», в числе главных пайщиков которого состояла немецкая предпринимательская династия Вогау. На лубянке разгромили контору транспортного общества «Герхард и Гей». На Тверской разбили меховой магазин «Герман Корпус» и книжный магазин товарищества «Вольф».[94] Перебиты были все магазины с нерусской фамилией в названии. Добравшись до винных складов в районе Сокольников и 2-й Мещанской улицы, погромщики потеряли всякую сдержанность. К вечеру 28 мая на улицах стало опасно находиться, даже если ты на 100% русский. Тысячные толпы растеклись по улицам всей Москвы. Начались стихийные нападения на частные дома немцев и квартиры.[95] В Сокольнической слободке (Лефортово) 28 мая около 10 часов вечера разгромили парфюмерную мастерскую, а в 2 часа ночи – квартиру Эдуарда Леопольдовича Аудринга (латыша, российского подданного) Все погромщики были поголовно пьяны[96]. Был разгромлен книжный магазин «Гросман и Кнебель».
Москва начала гореть. За день 28 и ночь 29 мая было зафиксировано 47 пожаров.[97]
29 мая.
Во время чтения многочисленных протоколов предварительных следствий (см. ЦИАМ.Ф.142.Оп.17, 20, 179) по погромам в Москве, нас не покидала мысль о «стихийном / организованном» характере событий. Постоянно встречаем упоминания о неких «людях со списками», «парнях, указывающих дом под погром». В море уличного безумия, сметающего все на своем пути, как казалось, стихийно, нет-нет да появится очередной «руководитель», который всегда знает что делать, кого бить, чью квартиру громить. Пострадавшие и очевидцы позже сообщали следствию: «В толпе я видел каких-то людей при которых был, очевидно, список предназначенных к разгрому мест».[98]