- Разве вы не знаете, - продолжала королева с редкостной теплотой в голосе и взгляде, - что мы, дочери королей, обязаны изучать свойства растений и уметь приготовлять бальзамы? Во все времена облегчение страданий было нашим долгом - долгом женщин и королев. И если верить нашим льстецам, мы не уступим любому хирургу. Разве до вас не доходили слухи о том, сколь сведуща я в медицине?.. Ну, Жийона, за дело!
Ла Моль еще пытался сопротивляться, повторяя снова и снова, что лучше умереть, чем обременять королеву собой, что ее труды, которые она возьмет на себя из сострадания, могут потом возбудить отвращение к нему. Но эта борьба окончательно исчерпала его силы. Он пошатнулся, закрыл глаза, запрокинул голову и снова лишился чувств.
Маргарита подняла кинжал, который выпал у него из рук, быстро перерезала шнуры его камзола, а Жийона другим кинжалом распорола, вернее, разрезала рукава.
Затем Жийона взяла льняное полотно, смоченное свежей водой, и смыла кровь, сочившуюся из плеча и груди молодого человека, а в это время Маргарита, взяв острый золотой зонд, начала исследовать раны так осторожно и так умело, как это мог бы сделать в подобных обстоятельствах только Амбруаз Паре.
Рана в плече оказалась глубокой, клинок же, ударивший в грудь, скользнул по ребрам и задел мускулы, и ни один из этих ударов не повредил того естественного панциря, который защищает сердце и легкие.
- Рана болезненная, но не смертельная, acernmum humeri vulnus, поп autem lethale, - прошептала ученая красавица хирург. - Дай мне бальзам, Жийона, и приготовь корпию.
Между тем Жийона уже успела насухо вытереть и надушить грудь молодого человека, его руки античной формы, его красивые плечи и шею, прикрытую густыми кудрями, больше походившую на шею статуи из паросского мрамора, чем на часть тела израненного, чуть живого человека.
- Бедный юноша, - прошептала Жийона, любуясь не столько делом своих рук, сколько тем, над кем она трудилась.
- Красив! Не правда ли? - спросила Маргарита с чисто королевской откровенностью.
- Да, ваше величество; но, по-моему, не следовало бы оставлять его на полу; нужно поднять его и уложить на софу, к которой он прислонился.
- Ты права, - отвечала Маргарита.
Обе женщины нагнулись, соединенными усилиями подняли Ла Моля и положили его на широкую софу с резной спинкой, стоявшую у окна, которое они приотворили, чтобы раненый дышал чистым воздухом.
Ла Моль, разбуженный этим перемещением, вздохнул и открыл глаза. Он испытывал теперь то непередаваемое блаженство, какое испытывает раненый, который возвращается к жизни и который вместо жгучих болей ощущает покой, а вместо теплого, тошнотворного запаха крови чувствует благоухание бальзамов.
Он начал лепетать какие-то бессвязные слова, но Маргарита с улыбкой приложила палец к его губам. Послышался стук в дверь.
- Это стучатся в потайную дверь, - сказала Марго.
- Кто б это мог быть? - спросила Жийона.
- Пойду посмотрю, - сказала Маргарита, - а ты останься и не отходи от него ни на минуту.
Маргарита, закрыв за собой дверь в кабинет, вошла в свою комнату и отперла дверь потайного хода, ведущего к королю и к королеве-матери.
- Госпожа де Сов! Это вы? - воскликнула она, отшатываясь от баронессы не с испугом, а с ненавистью, как бы подтверждая бесспорную истину, что женщина никогда не прощает другую женщину, отнявшую у нее хотя бы и нелюбимого мужчину.
- Да, это я, ваше величество! - произнесла г-жа де Сов, умоляюще складывая руки.
- Вы здесь, сударыня? - повышая голос, продолжала донельзя удивленная Маргарита. Шарлотта упала на колени.
- Простите, ваше величество, - заговорила она, - я понимаю, как я перед вами виновата. Но если бы вы знали все!.. Не вся вина лежит на мне, был и особый приказ королевы-матери!..
- Встаньте, - сказала Маргарита. - Я полагаю, вы явились сюда не для того, чтобы оправдываться передо мной! Встаньте и говорите, зачем вы пришли.
- Я пришла... - с полубезумным видом говорила Шарлотта, продолжая стоять на коленях, - я пришла, чтобы узнать, не здесь ли он?..
- Кто - здесь? О ком вы говорите, сударыня?.. Ничего не понимаю!
- Я говорю о короле.
- О короле? Вы бегаете за ним даже ко мне? Вы же отлично знаете, что здесь он не бывает!
- Ax! - продолжала баронесса де Сов, не отвечая на эти выпады и, видимо, даже не понимая их. - Дай Бог, чтобы он был здесь!
- Почему?
- Ах, Боже мой! Да потому, сударыня, что гугенотов избивают, а король Наваррский - вождь гугенотов.
- Я забыла об этом! - воскликнула Маргарита, хватая за руку г-жу де Сов и вынуждая ее встать. - Я не подумала, что королю грозит такая же опасность, как другим!
- Большая, в тысячу раз большая! - воскликнула Шарлотта.
- В самом деле, герцогиня Лотарингская предупреждала меня. Я говорила ему, чтобы он не выходил на улицу. Разве он вышел?
- Нет, нет, он в Лувре. Но его нигде нет! Если он не здесь...
- Нет, здесь его нет...
- Ой! - в порыве отчаяния воскликнула г-жа де Сов. - Тогда ему конец! Королева-мать поклялась погубить его.
- Погубить! Вы меня пугаете!.. Нет, не может быть! - сказала Маргарита.
- Ваше величество, - продолжала г-жа де Сов с силой, какую Дает только любовь. - я повторяю: никто не знает, где король Наваррский!
- А где королева-мать?
- Королева-мать послала меня за герцогом де Гизом и господином Таванном, которые были у нее в молельне, а потом отпустила. Я поднялась к себе и, простите, стала ждать, как всегда...
- Моего мужа, не так ли? - спросила Маргарита.
- Он не пришел. Тогда я стала искать его повсюду, расспрашивать всех. Какой-то солдат сказал мне, будто он видел, как король шел в сопровождении конвоя с обнаженными шпагами, и это было до избиения гугенотов, а избиение началось час тому назад.
- Благодарю вас, сударыня, - сказала Маргарита. - И хотя чувство, побудившее вас действовать, для меня еще одна обида, я все же вас благодарю.
- В таком случае простите, - сказала г-жа де Сов, - ваше прощение даст мне силы вернуться к себе: ведь я не посмею идти за вами даже на расстоянии.
Маргарита протянула ей руку.
- Идите к себе, а я пойду к королеве-матери, - сказала она. - Король Наваррский под моей защитой - я обещала ему быть его союзницей и слово сдержу.
- А если вам не удастся пройти к королеве-матери?
- Тогда я пройду к брату Карлу, надо будет поговорить с ним.
- Идите, идите, ваше величество, - сказала Шарлотта, уступая дорогу Маргарите, - и да поможет вам Бог!
Маргарита быстро пошла по коридору. Но в конце коридора она обернулась и посмотрела, не идет ли сзади г-жа де Сов. Г-жа де Сов шла за ней.
Увидев, что она свернула на лестницу, которая вела в ее комнаты, королева Наваррская направилась к королеве-матери.
Вся обстановка в Лувре изменилась: вместо толпы придворных, которые, почтительно приветствуя королеву, уступали ей дорогу, Маргарита все время натыкалась то на дворцовых стражников с окровавленными протазанами и в одежде, забрызганной кровью, то на дворян в разорванных плащах, с лицами, почерневшими от пороха; они разносили приказания и депеши - одни входили, другие выходили, и все эти люди, сновавшие по галереям, напоминали огромный страшный муравейник.
Маргарита все же быстро продвигалась вперед и наконец дошла до передней покоев королевы-матери. Но переднюю охраняли два ряда солдат, не пропускавших никого, кроме тех, кто знал особый пароль.
Маргарита тщетно пыталась пробраться сквозь эту живую изгородь. В дверь, которая то и дело отворялась и затворялась, она видела Екатерину, помолодевшую от нахлынувших на нее забот и такую деятельную, словно ей было двадцать лет; она получала письма, распечатывала их, писала, раздавала приказания, одним что-то говорила, другим улыбалась, награждая более дружеской улыбкой тех, кто больше других был запылен и обагрен кровью.
И всю эту страшную суматоху, с шумом перекатывавшуюся по Лувру, покрывали доносившиеся с улицы и все учащавшиеся ружейные выстрелы.
"Мне ни за что не проникнуть к ней. Лучше, не теряя времени, пойти к брату", - подумала Маргарита после трех безуспешных попыток пройти сквозь ряды алебардщиков.
В это время мимо шел герцог де Гиз; он только что сообщил королеве-матери о смерти адмирала и теперь возвращался продолжать бойню.
- Генрих! - окликнула его Маргарита. - Где король Наваррский?
Герцог с удивленной усмешкой взглянул на Маргариту, поклонился и молча вышел в сопровождении своих телохранителей.
Маргарита догнала одного командира, который уже выходил из Лувра, но перед выходом приказал солдатам зарядить аркебузы.
- Где король Наваррский? - спросила она. - Ваша светлость, где король Наваррский?
- Не знаю, я не из охраны его величества, - ответил командир.
- А-а, дорогой Рене! - воскликнула Маргарита, увидев парфюмера Екатерины. - Вы.., вы от королевы-матери?.. Не знаете ли, что сталось с моим мужем?
- Сударыня, вы не можете не помнить, что его величество король Наваррский отнюдь не друг мне... Даже говорят, - добавил он с гримасой, скорее напоминавшей оскал, нежели улыбку, - будто он смеет обвинять меня в том, что я в соучастии с королевой Екатериной отравил его мать.
- Нет! Нет! Милейший Рене, не верьте этому! - воскликнула Маргарита.
- О! Мне это безразлично, сударыня! - ответил парфюмер, - ни король Наваррский, ни его сторонники теперь уже никому не страшны!
Он повернулся к Маргарите спиной.
- Господин де Таванн! Господин де Таванн! - закричала Маргарита проходившему Таванну. - Прошу вас, на одну секунду!
Таванн остановился.
- Где Генрих Наваррский? - спросила Маргарита.
- Где? Думаю, что разгуливает в городе вместе с герцогом Алансонским и принцем Конде, - громко ответил Таванн и чуть внятно, так, чтобы его слышала только Маргарита, добавил:
- Ваше прекрасное величество! Если вам угодно видеть того, за чье место я отдам жизнь, постучитесь в Оружейную палату короля.
- Спасибо, спасибо, Таванн! Благодарю вас, я сейчас же иду туда! - ответила Маргарита, уловившая из слов Таванна только это важное для себя указание.
Маргарита побежала к королю.