- Скажите, государь, если бы вы были братом принца Порсиана или сыном принца Конде и кто-нибудь отравил бы вашего брата или убил вашего отца...
Шарлотта чуть слышно вскрикнула и поднесла опиат к губам. Рене видел это, но на этот раз ни словом, ни жестом не остановил ее, а только крикнул:
- Государь, молю вас, ответьте ради Бога: что сделали бы вы, если бы вы были на их месте?
Генрих собрался с духом, дрожащей рукой вытер лоб, на котором выступили капли холодного пота, встал во весь рост и в полной тишине, когда Шарлотта и Рене затаили дыхание, ответил:
- Если бы я был на их месте и если бы я был уверен, что буду царствовать, то есть представлять собой Бога на земле, я сделал бы то же, что сделал Бог, - простил бы.
- Сударыня! - вырывая опиат у г-жи де Сов, воскликнул Рене. - Отдайте мне коробочку! Я вижу, мой приказчик принес ее вам по ошибке; завтра я пришлю вам другую. Глава 5 НОВООБРАЩЕННЫЙ
На другой день была назначена охота с гончими в Сен-Жерменском лесу.
Генрих приказал, чтобы к восьми часам утра была готова - то есть оседлана и взнуздана - беарнская лошадка, которую он собирался подарить г-же де Сов, но на которой предварительно хотел проехаться сам. Без четверти восемь лошадь стояла во дворе. Ровно в восемь Генрих спустился вниз по лестнице.
Лошадка была маленькая, но сильная и горячая; она била землю копытом и потряхивала гривой. Ночь была холодная, землю покрывал тонкий ледок.
Генрих хотел было пройти по двору, к конюшням, где его ждал конюх с лошадью, но, когда он проходил мимо часового-швейцарца, стоявшего у дверей, солдат сделал ему на караул и сказал:
- Да хранит Господь его величество короля Наваррского!
Услышав такое пожелание, а главное - голос, который произнес эти слова, Беарнец вздрогнул.
Он повернулся к солдату и сделал шаг назад.
- Де Муи! - прошептал он.
- Да, государь, де Муи.
- Зачем вы здесь?
- Ищу вас.
- Что вам надо?
- Мне надо поговорить с вами, ваше величество.
- Несчастный, - подойдя к нему, сказал Генрих, - разве ты не знаешь, что рискуешь головой?
- Знаю.
- И что же?
- И все же я здесь.
Генрих слегка побледнел: он понял, что опасность, которой подвергался пылкий молодой человек, грозила и ему. Он с беспокойством посмотрел по сторонам и снова отступил, но не так быстро, как в первый раз.
В одном из окон Генрих заметил герцога Алансонского.
Он сразу повел себя иначе: взял из рук де Муи, стоявшего, как мы сказали, на часах, мушкет и сделал вид, что хочет осмотреть его.
- Де Муи! - сказал он. - Уж конечно, весьма важная причина заставила вас броситься в пасть волку?
- Да, государь. Я вас подстерегаю уже целую неделю. Только вчера мне удалось узнать, что вы, ваше величество, будете сегодня утром пробовать лошадь, и я встал у дверей Лувра.
- Но откуда у вас этот костюм?
- Командир роты - протестант и мой друг.
- Вот вам ваш мушкет, несите караул по-прежнему. За нами следят. На обратном пути я постараюсь сказать вам два слова, но если я сам не заговорю, не останавливайте меня. Прощайте!
Де Муи принялся расхаживать взад и вперед, а Генрих подошел к лошади.
- Что это за милая скотинка? - спросил из окна герцог Алансонский.
- Это лошадка, которую я должен попробовать сегодня утром, - ответил Генрих.
- Но она совсем не для мужчины.
- Она и предназначена для одной красивой дамы.
- Берегитесь, Генрих! Вы окажетесь предателем, потому что эту даму мы увидим на охоте, и если я не знаю, чей вы рыцарь, то хотя бы узнаю, чей вы шталмейстер.
- О нет! Даю слово, что не узнаете, - с притворным добродушием возразил Генрих, - эта дама сегодня не выйдет из дому: ей очень нездоровится.
- Ах, ах! Бедная госпожа де Сов! - со смехом сказал герцог Алансонский.
- Франсуа! Франсуа! Это вы предатель.
- А что такое с красавицей Шарлоттой? - спросил герцог Алансонский.
- Право, хорошенько не знаю, - отвечал Генрих, пуская лошадь коротким галопом и заставляя ее скакать по кругу. - Дариола сказала мне, что у нее болит голова, какая-то вялость, словом, общая слабость.
- Вам это не помешает ехать с нами? - спросил герцог.
- Мне? Почему помешает? - возразил Генрих. - Ведь вы знаете, что я безумно люблю охоту с гончими и ничто не заставит меня пропустить ее.
- Однако как раз эту вы пропустите, Генрих, - сказал герцог Алансонский, обернувшись и поговорив с кем-то, кто разговаривал с герцогом, оставаясь в глубине комнаты и был невидим Генриху, - его величество король сию минуту известил меня, что охоты не будет.
- Вот так-так! - произнес Генрих с видом глубокого разочарования. - А почему?
- Кажется, пришли очень важные письма от герцога Неверского. Король совещается с королевой-матерью и моим братом, герцогом Анжуйским.
"Ах, вот оно что! - подумал Генрих. - А не получены ли известия из Польши?".
- В таком случае незачем мне рисковать на этой гололедице. До свидания, брат мой! - ответил он герцогу.
С этими словами Генрих остановил лошадь подле де Муи.
- Друг мой, - заговорил он, - попроси кого-нибудь из твоих товарищей сменить тебя на карауле, а сам помоги конюху расседлать лошадь, положи седло себе на голову и отнеси его к золотых дел мастеру в королевскую шорную мастерскую: он должен закончить шитье, которое не успел закончить к сегодняшней охоте. А потом зайдешь ко мне с ответом.
Де Муи поспешил исполнить приказание, так как герцога Алансонского уже не было в окне: видимо, он что-то заподозрил.
И в самом деле: едва де Муи успел выйти за калитку, как у дверей появился герцог Алансонский. На месте де Муи стоял настоящий швейцарец.
Герцог Алансонский очень внимательно осмотрел нового караульного и, повернувшись к Генриху, спросила:
- Брат мой, ведь вы не с ним только что разговаривали?
- Это был парень из моего штата, которого я устроил на службу в отряд швейцарцев; сейчас я дал ему одно поручение, и он пошел его исполнить.
- А-а! - произнес герцог, как будто удовлетворившись этим ответом. - А как поживает Маргарита?
- Я сейчас иду к ней и спрошу ее.
- А разве со вчерашнего дня вы с ней не виделись?
- Нет. Вчера я пришел к ней часов в одиннадцать вечера, но Жийона сказала мне, что Маргарита устала и уже спит.
- Вы ее не застанете, она куда-то ушла.
- Очень может быть, - ответил Генрих, - она собиралась в Благовещенский монастырь.
- Разговор не мог продолжаться: Генрих, видимо, решил только отвечать.
Зять и шурин расстались: герцог Алансонский отправился, по его словам, узнавать новости, король Наваррский прошел к себе.
Не прошло и пяти минут, как он услышал стук в дверь.
- Кто там? - спросил Генрих.
- Государь, я с ответом от золотых дел мастера из шорной мастерской, - ответил знакомый Генриху голос де Муи.
Генрих, явно волнуясь, предложил молодому человеку войти и затворил за ним дверь.
- Это вы, де Муи? - воскликнул он. - Я надеялся, что вы еще подумаете!
- Государь, - ответил де Муи, - я думал целых три месяца - этого достаточно. Теперь пришло время действовать.
Генрих вздрогнул.
- Не волнуйтесь, государь, мы одни, а время дорого и я очень тороплюсь. Ваше величество, вы можете одним словом вернуть нам все, что события этого года отняли у протестантов. Давайте поговорим ясно, кратко и откровенно.
- Я слушаю, мой храбрый де Муи, - ответил Генрих, видя, что избежать объяснения невозможно.
- Правда ли, что вы, ваше величество, отреклись от протестантства ?
- Правда, - ответил Генрих.
- Да, но устами или сердцем?
- Мы всегда благодарны Богу, когда Он спасает нам жизнь, - ответил Генрих, избегая прямого ответа на вопрос, как он обычно поступал в таких случаях. - а Бог явно избавил меня от страшной опасности.
- Государь, - продолжал де Муи. - признаемся в одном.
- В чем?
- В том, что вы отреклись не по убеждению, а по расчету. Вы отреклись для того, чтобы король оставил вас в живых, а не потому, что Бог сохранил вам жизнь.
- Какова бы ни была причина моего обращения, де Муи, - отвечал Генрих, - тем не менее я католик.
- Хорошо, но останетесь ли вы католиком навсегда? Разве вы не вернете себе свободную жизнь и свободу совести при первой возможности? Теперь такая возможность вам представляется: Ла-Рошель восстала, Беарну и Руссильону довольно одного слова, чтобы начать действовать, вся Гийенна кричит о войне. Скажите только, что вы стали католиком по принуждению, и я вам ручаюсь за будущее.
- Дворян моего происхождения не принуждают, мой милый де Муи. То, что я сделал, я сделал добровольно.
- Но, государь, - сказал молодой человек, у которого сжималось сердце от этого неожиданного сопротивления, - неужели вы не понимаете, что, поступая таким образом, вы нас бросаете.., предаете нас?
Генрих был невозмутим.
- Да, да, государь! Вы предаете своих - ведь многие из нас явились сюда, рискуя жизнью, чтобы спасти вашу свободу и вашу честь! - продолжал де Муи. - Мы подготовили все, чтобы добыть для вас престол. Слышите, государь? Не только свободу, но и власть: вы займете тот престол, какой захотите сами, потому что через два месяца вы сможете выбирать между Наваррой и всей Францией.
- Де Муи, - заговорил Генрих, отводя глаза, невольно засверкавшие при этом предложении, - де Муи, я жив, я католик, я супруг королевы Маргариты, я брат короля Карла, я зять моей доброй тещи Екатерины. Де Муи!
Когда я породнился со всеми этими людьми, я принял в расчет не только выгоды, но и обязанности.
- Тогда чему же верить, государь? Мне говорят, что ваш брак - брак только для видимости, мне говорят, что ваше сердце осталось свободным, мне говорят, что ненависть Екатерины...
- Враки, враки! - поспешил перебить его Генрих. - Друг мой, вас нагло обманули! Милая Маргарита на самом деле моя жена, Екатерина на самом деле мне мать, наконец, король Карл Девятый на самом деле мой повелитель, владыка моей жизни и души.
Де Муи вздрогнул, и почти презрительная улыбка мелькнула у него на губах.
- Итак, государь, - сказал он, в унынии опуская руки и пытаясь проникнуть взглядом в потемки этой души, - вот какой ответ я должен передать моим собратьям! Я скажу им, что король Наваррский подал руку и отдал свое сердце тем, кто нас резал! Я скажу им, что он стал льстецом королевы-матери и другом Морвеля...