- Не надо! Право не стоит: пока мы будем горячиться, остынет ужин.
- Вы так думаете? - воскликнул Коконнас.
- Я думаю, что хозяин "Путеводной звезды" прав, но он не умеет принимать гостей, особенно дворян. Вместо того чтобы грубо говорить нам: "Господа, вы мне не нужны", лучше было бы сказать нам вежливо: "Пожалуйте, господа", а в счете поставить: за господскую комнату - столько-то, за лакейскую - столько-то, приняв в соображение, что, если у нас сейчас нет лакеев, мы их наймем.
С этими словами Ла Моль мягко отстранил хозяина, Уже протянувшего руку к аркебузе, пропустил в дом Коконнаса и следом за ним вошел сам.
- Ну хорошо, - сказал Коконнас, - но все-таки очень досадно вкладывать шпагу в ножны, не убедившись, что она колет не хуже, чем вертела у этого малого.
- Потерпите, дорогой спутник, - ответил Ла Моль. - Теперь все гостиницы переполнены дворянами, съехавшимися в Париж кто на брачные торжества, кто на предстоящую войну во Фландрии, поэтому другой квартиры нам не найти; а кроме того, возможно, что в Париже принято так встречать приезжих.
- Черт побери! Ну и терпение у вас! - пробурчал пьемонтец, яростно закручивая рыжий ус и сверкая глазами. - Но берегись, мошенник! Если у тебя готовят скверно, постели жестки, вино выдержано в бутылках меньше трех лет, а слуга менее гибок, чем тростник...
- Те-те-те, дорогой дворянин, можете не сомневаться, что вы будете здесь, как у Христа за пазухой, - прервал его хозяин, оттачивая на оселке кухонный нож, и пробормотал, качая головой:
- Это гугенот; все отступники совершенно обнаглели после свадьбы своего Беарнца с мадмуазель Марго!
Помолчав, он добавил с такой усмешкой, что оба постояльца наверно вздрогнули бы, если бы видели ее:
- Ну, ну! Забавно, что мне попались гугеноты.., и что как раз...
- Эй! Будем мы ужинать наконец? - прикрикнул Коконнас, прерывая рассуждения хозяина с самим собой.
- Как вам будет угодно, сударь, - ответил хозяин, сразу смягчившись, вероятно, под влиянием какой-то мысли, пришедшей ему в голову.
- Нам угодно поужинать, да поскорее, - ответил Коконнас и, повернувшись к Ла Молю, сказал:
- Вот что, граф: пока нам приготовляют комнату, скажите: как, по-вашему: Париж - веселый город?
- По правде говоря - нет, - ответил Ла Моль. - У меня сложилось такое впечатление, что у всех встречных или встревоженные, или отталкивающие лица. Может быть, это оттого, что парижане боятся грозы. Видите, какое мрачное небо? Чувствуете, какая тяжесть в воздухе?
- Скажите, граф, вы ведь стремитесь попасть в Лувр?
- Да, и, мне кажется, вы тоже, господин де Коконнас?
- Ну что ж?! Давайте устремимся вместе.
- Гм! Пожалуй, поздновато выходить на улицу.
- Поздно или не поздно, а выйти придется. Мне даны точные приказания: как можно скорее доехать до Парижа и тотчас по прибытии снестись с герцогом де Гизом.
При имени герцога де Гиза хозяин насторожился и подошел поближе.
- Мне сдается, что этот бездельник подслушивает.
- Да! - сказал Коконнас, который, как все пьемонтцы, был злопамятен и не мог простить хозяину "Путеводной звезды" не слишком почтительный прием.
- Да, я прислушиваюсь, господа, - ответил трактирщик, прикасаясь рукою к своему колпаку, - но только чтобы услужить вам. Я услыхал имя герцога де Гиза и тотчас подошел. Чем могу быть вам полезен, господа?
- Ха, ха, ха! Как видно, это имя обладает волшебной силой, судя по тому, что из наглеца ты превратился в подхалима. Дьявольщина!.. Как тебя зовут?
- Ла Юрьер, - с поклоном ответил хозяин.
- Отлично; стало быть, Ла Юрьер, у герцога де Гиза такая тяжелая рука, что может сделать вежливым даже тебя! Уж не думаешь ли ты, что моя легче?
- Не легче, граф, а короче, - возразил хозяин. - А кроме того, - добавил он, - должен вам сказать, что великий Генрих - кумир парижан.
- Какой Генрих? - спросил Ла Моль.
- По-моему, есть только один, - ответил трактирщик.
- Прости, любезный, есть и другой, и я советую не говорить о нем плохо, - это Генрих Наваррский. А кроме него, есть еще Генрих Конде, человек тоже весьма достойный.
- Этих я не знаю, - сказал хозяин.
- Зато их знаю я, - сказал Ла Моль, - а так как я послан к королю Генриху Наваррскому, то и советую не отзываться о нем плохо в моем присутствии.
Хозяин молча прикоснулся к своему колпаку и продолжал нежно поглядывать на Коконнаса.
- Стало быть, сударь, вы будете разговаривать с великим герцогом де Гизом? Какой вы счастливец, сударь: вы приехали, конечно, ради...
- Ради чего? - спросил Коконнас.
- Ради праздника, - ответил хозяин с особенной усмешкой.
- Вернее - ради праздников, - ведь Париж, как я слышал, захлебывается во всяких празднествах; только и разговору, что о пирах, балах и каруселях. В Париже много веселятся, а?
- Не так уж много, сударь, по крайней мере, до сегодняшнего дня, - ответил хозяин. - Но я надеюсь, что скоро мы повеселимся.
- Однако на свадьбу его величества короля Наваррского в Париж съехалось много народа, - заметил Ла Моль.
- Много гугенотов, это верно, сударь, - резко ответил Ла Юрьер, но, спохватившись, добавил:
- Ах, простите, может быть, господа - тоже протестанты?
- Это я-то протестант? - воскликнул Коконнас. - Еще чего! Я такой же католик, как его святейшество.
Ла Юрьер повернулся в сторону Ла Моля, как бы спрашивая и его, но Ла Моль то ли не понял его взгляда, то ли счел нужным ответить на этот немой вопрос вопросом же:
- Если вы, Ла Юрьер, не знаете его величества короля Наваррского, то, быть может, знаете господина адмирала? Я слышал, что господин адмирал пользуется благоволением двора, а так как я ему рекомендован, то я и хотел бы знать, где он живет, если только его адрес не застрянет у вас в горле.
- Он жил на улице Бетизи, направо отсюда, - ответил хозяин с тайной радостью, невольно отразившейся на его лице.
- То есть как - жил? - спросил Ла Моль. - Значит, он переехал?
- Похоже, что он переехал на тот свет.
- Как - "переехал на тот свет"? - воскликнули оба дворянина.
- Как, господин де Коконнас? - продолжал хозяин с хитрой усмешкой. - Вы сторонник Гиза, и не знаете?
- Чего?
- Да того, что третьего дня, когда адмирал шел по площади Сен-Жермен-Л'Осеруа мимо дома каноника Пьера Пиля, в него выстрелили из аркебузы.
- И он убит? - спросил Ла Моль.
- Нет, ему только перебило руку и оторвало два пальца, но есть надежда, что пули были отравлены.
- Как "есть надежда", негодяй? - воскликнул Ла Моль.
- Я хотел сказать - ходят слухи; не будем ссориться из-за слов; я просто оговорился.
Ла Юрьер, повернувшись спиной к Ла Молю, многозначительно подмигнул Коконнасу и явно издевательски высунул язык.
- Это правда? - радостно спросил Коконнас.
- Правда? - тихо спросил Ла Моль, убитый горестным известием.
- Точно так, как я имел честь доложить вам, - ответил хозяин.
- В таком случае я немедленно отправляюсь в Лувр. Найду я там короля Генриха?
- Вероятно: он там живет.
- Я тоже пойду в Лувр, - объявил Коконнас. - А найду я там герцога де Гиза?
- Возможно: он только что туда проехал, а с ним две сотни дворян.
- Ну что ж, идемте, господин де Коконнас, - сказал Ла Моль.
- Следую за вами, - ответил Коконнас.
- А ваш ужин, господа дворяне? - спросил мэтр Ла Юрьер.
- Ах да! - спохватился Ла Моль. - Впрочем, я, может быть, поужинаю у короля Наваррского.
- А я - у герцога де Гиза, - сказал Коконнас.
- А я, - сказал хозяин, проводив глазами дворян, зашагавших по дороге к Лувру, - почищу шлем, вставлю новый фитиль в аркебузу и наточу протазан. Мало ли что может случиться! Глава 5 В ЧАСТНОСТИ - О ЛУВРЕ, А ВООБЩЕ -О ДОБРОДЕТЕЛИ
Дворяне спросили дорогу у первого встречного и зашагали сперва по улице Аверон, потом по улице Сен-Жер-мен-Л'Осеруа и подошли к Лувру в ту пору, когда силуэты его башен уже начинали расплываться в сумерках.
- Что с вами? - спросил Коконнас, когда Ла Моль остановился перед старинным замком, со священным трепетом разглядывая представшие его взору подъемные мосты, узкие окна и островерхие башенки.
- Право, и сам не знаю: у меня вдруг забилось сердце, - ответил Ла Моль. - Я ведь не так уж робок, но почему-то этот дворец представляется мне мрачным и, по правде говоря, страшным.
- А я, - сказал Коконнас, - не знаю отчего, на редкость весел. Вот только костюм у меня подгулял, - заметил он, оглядывая свое дорожное платье. - Да это пустяки! Зато вид бравый. Да и приказ предписывает мне быстроту исполнения. А раз я выполняю его точно, значит, буду принят хорошо.
И оба молодых человека пошли дальше, настроенные по-разному, каждый соответственно тому чувству, о котором он говорил.
Лувр охранялся строго, и, видимо, количество постов удвоили. Сначала это обстоятельство смутило путешественников. Но Коконнас, уже заметивший, что имя герцога де Гиза действует на парижан магически, подошел к одному из часовых и, упомянув это всемогущее имя, спросил, не может ли оно дать ему свободный проход в Лувр.
Это-имя, казалось, произвело обычное действие, однако часовой спросил у Коконнаса, знает ли он пароль.
Пьемонтец вынужден был сказать, что не знает.
- Тогда ступайте прочь, дорогой дворянин, - ответил часовой.
В эту минуту какой-то человек, беседовавший с офицером охраны, но слышавший просьбу Коконнаса, прервал разговор и подошел к Коконнасу.
- Што фам укотно от херцог де Гиз? - спросил он.
- Мне угодно поговорить с ним, - с улыбкой ответил Коконнас.
- Невосможно! Херцог у короля.
- Но я получил письменное приглашение в Париж.
- А-а! У фас есть письменный приклашений?
- Да, и я приехал издалека.
- А-а! Фы приехали исталека?
- Я из Пьемонта.
- Карошо, карошо! Это тругой тело. А фаш имя?
- Граф Аннибал де Коконнас.
- Карошо, карошо! Тайте фаш письм.
"Честное слово, прелюбезный человек! - сказал себе Ла Моль. - Не посчастливится ли и мне найти такого же, чтобы пройти к королю Наваррскому?".
- Так тавайте фаш письм, - продолжал немецкий дворянин, протягивая руку к Коконнасу, стоявшему в нерешительности.
- Черт побери! Я не знаю, имею ли я право... - отвечал пьемонтец, недоверчивый по своей полуитальянской природе. - Я не имею чести знать вас.