- Это очень просто, - ответила Пенелопа. - Он обещал, что, когда вы, мальчики, приедете, он разрешит нам разбить лагерь на пляже. Мы скажем ему, что поживем в лагере несколько дней. Предоставьте это мне.
- Ну, значит, все решено. Можно приступать. - Питер был в нетерпении.
Они осторожно подняли клетку с Попугаем в гору и спрятали поблизости от дороги в густых миртовых зарослях, после чего поплыли домой. Там они выпустили из лодки воздух и отнесли ее на виллу. Как и ожидала Пенелопа, дядя Генри не стал возражать против ночевки под открытым небом.
- Сейчас полнолуние, - добавила Пенелопа, - может быть, мы проведем там несколько дней, так что не волнуйся.
- И не подумаю, - ответил дядя Генри. - Я сам в вашем возрасте любил ночевать во время полнолуния на открытом воздухе. Желаю хорошо провести время.
Троица пошла укладываться. Саймон сделал три копья, привязав три острых кухонных ножа к бамбуковым палкам, а Питер соорудил рогатки из раздвоенных оливковых веточек с помощью крепкой резины, которой снабдила его Пенелопа. Кроме того, они взяли с собой три фонарика, компас, аптечку для оказания первой помощи, где содержались марля, бинты и вата, а также три больших спичечных коробка. Попугай заверил их, что стоит добраться до Кристальных пещер, где обитает Ха-Ха, и еды будет вдоволь, поэтому они взяли пищи лишь на сутки. Выбрали они то, что едят в сыром виде: изюм, орехи, шоколад. Уложив вещи, они сели на кровати и стали ждать полуночи.
Как только пробило двенадцать, они выбрались из дому и зашагали по залитой лунным светом дороге, неся в руках оружие, припасы и - самое главное - лодку. Подходя к миртовым кустам, где они оставили Попугая, они увидели какой-то свет, похожий на свет от костра. Они подобрались поближе и увидели, что Попугай зажег на клавесинах две свечи в канделябрах и играет что-то тихое и бренчащее, а Дульчибелла негромко напевает. Сценка была до того прелестная - блики, пляшущие на золотых прутьях клетки, на полированной поверхности клавесина и на мебели; тихая музыка и нежный голос Дульчибеллы, - что детям ужасно не захотелось прерывать Попугая, но делать было нечего.
- А-а-а, вот и вы! - Попугай провел крылом по клавиатуре и закрыл крышку клавесина. - Прекрасно, значит, можно трогаться.
С Попугаем на куполе клетки ребята двинулись в сторону Диакофты, лежавшей приблизительно в миле от них.
Добравшись до селения, они пошли по его тихим улочкам, держа путь к железнодорожной станции. Там на двух рельсах, положенных на платформу, величественно, словно на пьедестале, возвышалась мадам Гортензия, больше похожая на игрушку, чем на настоящий паровоз.
- Вот и она, - сказал Попугай. - По-моему, с прошлого раза она немного прибавила в ржавчине. А может быть, дело в лунном освещении.
- Я уверена, что никакой ржавчины нет, - вступилась Пенелопа. - Когда я видела ее в последний раз, она была вычищенная и смазанная и в прекрасном состоянии. Она вообще чудесно сохранилась.
- Хорошо, - проговорил Попугай, - пойду разбужу старушку.
С этими словами он полетел вперед и уселся на буфер.
- Alors *, Гортензия, птичка моя, проснись! - закричал он. - Открой свои большие глазки - и покатили!
[* Alors (франц.) - а ну-ка.]
Разбуженная от глубокого сна мадам Гортензия издала короткий резкий вопль, от которого Попугай чуть не кувыркнулся с буфера.
- Помогайте! Помогайте! - заверещала мадам Гортензия. - Моя снова будут убивать!
- Перестань, - остановил ее Попугай. - Ты всю деревню разбудишь.
- Mon Dieu! * Да это ты! - произнесла мадам хрипловатым голосом с сильным французским акцентом. - Mon Dieu, и напугал же ты меня до самой смерти, кто же так подкрадывается среди ночной поры?
[* Mon Dieu (франц.) - бог мой.]
- А ты думала, кто это? Космическая ракета?
- Ах, mon Perroquet, мой Попугайчик, - проговорила мадам Гортензия, - всегда шутишь. Сам понимаешь: паровоз с приятной наружностью, в таком хорошем состоянии, ну как не привлекайт внимание, n'est-ce pas? * Да вот прошлой ночью мне приходилось звать на помощь. Два каких-то незнакомца из Лондонского музея пытались меня похищать. Но я гудела, и жители деревни меня спасали. Такие паровозы, как я, скажу вам, не просто сдаются. Я не какой-нибудь дурной дизель.
[* N'est-ce pas (франц.) - не так ли.]
- Ну, а я что говорю, - поддакнул Попугай. - Ты, можно смело сказать, самый прелестный паровозик на свете, а ты знаешь, у меня есть кое-какой жизненный опыт.
- Ах, mon Perroquet, - вздохнула мадам Гортензия, - ты знаешь, что надо сказать даме. Ты такой талант, такой симпатик, mon Perroquet.
- Итак, - сказал Попугай, - позволь представить тебе моих друзей: Питер, Саймон и Пенелопа. Мадам Гортензия внимательно их осмотрела.
- Мальчики недурны, - произнесла она наконец, - особенно черненький. Он напоминает первого машиниста в мою жизнь. Что касается девочки... хм, невыразительное лицо и сколько ржавчины на голове, бедняжка.
- Это у меня волосы, - возмутилась Пенелопа, - просто они такого цвета.
- Будет, будет, - примирительным тоном проговорил Попугай, - мы сюда пришли не для того, чтобы устраивать конкурс красоты. Мы хотим просить тебя об одном одолжении, Гортензия, моя радость.
- Для тебя, мой храбрый Попугайчик, я делайт что угодно.
- Прекрасно, - сказал Попугай. - Тогда ты отвезешь нас в Мифландию.
- Что? - хрипло взвизгнула мадам Гортензия. - Покидать мою милую уютную платформу и пускать вверх по долине? Это мне, когда я на пенсии! Мне, в моем возрасте, разводить пары? Non, non, non! Жамэ! И не проси, слышать не хочу!
Уговоры продолжались долго. Попугай улещивал ее, осыпал комплиментами, дети расточали похвалы ее красоте, уверяли, что Мифландии без нее не обойтись (что было истинной правдой).
- Хорошо, - сдалась наконец мадам Гортензия, - я согласна. Но мне не спуститься с мой удобный помост, который построили нарочно для меня.
- Ну, это просто, - заверил ее Питер. - Две доски - и, с вашей подвижностью и сноровкой, вы у нас в одну минуту очутитесь внизу.
- Mon Dieu, он умеет польстить совсем как ты, Попугайчик, - заметила мадам Гортензия. - Пусть так, будь что будет. Несите ваши доски - и начинаем.
Мальчики быстро раздобыли несколько досок и соорудили наклонный помост. Потом все зашли сзади мадам Гортензии и принялись ее толкать.
- Sacres freins! Святые тормоза! - воскликнула мадам Гортензия. - Сильней, толкайте сильней. Alors, еще разок.
Наконец ее небольшие колеса закрутились, и она со скрипом и пыхтением соскользнула с деревянной платформы и очутилась на земле.
- Чудесно, - сказал Питер. - Еще несколько метров, мадам, и вы на прочных, удобных рельсах.
- Alors, - задыхаясь, пролепетала мадам Гортензия. - Чего я только не делать ради этого Попугайчика.
Пока Питер и Саймон мягко и осторожно помогали мадам Гортензии встать на рельсы, Пенелопа и Попугай шарили вокруг, ища топливо, чтобы привести паровозик в действие. Угля не оказалось, но в конце концов они нашли груду оливковых поленьев. Пенелопа набрала охапку и заложила в печь.
- Осторожно, осторожно, не повреждай краску, - пропыхтела мадам Гортензия. - Меня только-только выкрасили заново.
Наконец топку набили дровами, котел залили водой из станционного водопровода, и теперь все было готово к отправлению. Только забравшись на паровоз, дети поняли, до чего миниатюрна мадам Гортензия: когда в паровозную будку внесли клетку, остальные еле-еле втиснулись туда со своими пожитками.
- Все на местах? - спросила мадам Гортензия. - Тогда, Питер, я попрошу тебя разжигать огонь в топке.
- С удовольствием, мадам, - отозвался Питер.
Они с Саймоном страстно любили железную дорогу, поэтому одна мысль о путешествии на мадам Гортензии приводила их в восторг. А уж выполнять работу машиниста казалось им верхом наслаждения. Они бережно подожгли клочок бумаги, положили на него щепок и кусков коры и раздули огонь. Сверху они наложили поленьев, и вскоре в топке ревел огонь.
- Ах, nom de Wagon-lit! Клянусь спальным вагоном! - воскликнула мадам Гортензия, втягивая полные легкие дыма и выдувая его через трубу. - Лучше нет хорошей затяжки, когда нервы на пределе.
Котел скоро раскалился, и вот уже мадам Гортензия издала ликующее "с-с-с-ш-ш-ш!".
- Превосходно! - с восхищением проговорил Попугай. - Ты сегодня как нельзя более в голосе, дорогая Гортензия.
- Льстец! - отозвалась мадам Гортензия. - С-с-с-ш-ш-ш!
- Так, Питер, теперь немного отпусти тормоза, - скомандовал Попугай, - а ты, Саймон, слегка прибавь мадам пару.
Сначала медленно-медленно, а затем все быстрее и быстрее колеса начали крутиться.
- Больше... чуф-чуф-чуф... пару! - вскричала мадам Гортензия. - Сбросьте... чуф-чуф-чуф, чуф-чуф-чуф... тормоза. Больше... чуф-чуф-чуффа, чуф-чуф-чуффа... пару. Alors, mes braves! Итак, мои храбрецы, мы тронулись. Vive la France! Да здравствует Франция! Чуффа-чуффа-чуффа, чуффа-чуффа-чуффа!
- Великолепно! - закричал Саймон. - Vive мадам Гортензия!
- Ура! Ура! - подхватил Попугай.
- Вы приняли таблетку? - взвизгнула Дульчибелла. - Вы же знаете, вас всегда укачивает в поезде!
Паровозик набирал скорость, дребезжа, звякая, громыхая, окутанный облаками пара; топка светилась, как рубин; Питер и Саймон все подбрасывали в нее поленья, а впереди, лилово-черная в лунном свете, лежала горная цепь.
Путь в долину оказался захватывающим. Узенькая колея вилась между высокими утесами, пробегала над глубокими ущельями, где в лунном свете поблескивали водопады. Река внизу, тесно сдавленная зазубренными камнями, казалась гигантскими сверкающими когтями неведомой птицы. У подножий утесов мерцали зеленые огоньки светляков, а сквозь шум множества водопадов и пыхтение и лязганье мадам Гортензии дети иногда слышали заунывный крик филинов, перекликавшихся в лесу.
- Мы поды-ма-емся в гору, чуффа-чуффа-чуффа-чуффа, - пропыхтела мадам Гортензия. - При-бавь-те пара.
Питер с Саймоном подбросили еще дров, пламя разгорелось еще жарче, искры летели вовсю, и пыхтящий паровозик оставлял за собой хвост, словно комета.
- Хо! Хо! - захохотал Попугай. - Клянусь Юпитером, моя радость, ты молодчина. Я всегда любил ездить поездом, но с тобой - это божественно!