Следует отметить, что практическая деятельность, публицистические и научные труды представителей либеральной русской юриспруденции достойны изучения в качестве самостоятельного источника правовой морали. На первое место в своей деятельности классики русской юриспруденции безоговорочно ставили неуклонное соблюдение закона и защиту прав человека и гражданина. При этом все они были блестящими судебными ораторами. В качестве примеров назовем обвинительную речь М.Ф. Громницкого в 1867 г. в Московском окружном суде по делу о бывшем студенте Данилове или наставление присяжным заседателям, произнесенное председательствующим А.Ф. Кони в 1878 г. в Петербургском окружном суде по делу Веры Засулич (См.: Суд присяжных в России: громкие уголовные процессы 1864–1917 гг. Л., 1991. С. 93–103; 306–316).
Третья ментальная традиция отечественного правосозания может быть названа этатизмом, “державностью”. В соответствии с ней государство воспринимается как патерн, а его глава – как отец, который стоит над законом и обладает безбрежной властью, вольный поэтому казнить или миловать своих подданных. Такую бессознательную установку русского человека на сильное государство, на то, что верховная власть способна решить все его проблемы, включая повседневные, Н.А. Бердяев называл чертой нашего национального характера. Такая традиция, несомненно, присутствует в политико-правовых построениях евразийцев, Вл. Соловьева, а практически она проявляется в излишней политизированности российского общества, в том, что многие представители власти служат не закону, но начальству, в отождествлении общества и государства в массовом сознании. Слабость реальных институтов гражданского общества в нашей стране, которые начинаются с чистоты в подъезде собственного дома, с налаженности и организованности форм повседневной жизни, также является данью рассматриваемой традиции отечественного правосознания.
Все три рассмотренные традиции отечественного правосознания сосуществуют в настоящее время в основных слоях российского общества, все они являются источниками существующей ныне (а не идеальной, желаемой) правовой морали, ни одна из выделенных традиций не является ни “хорошей”, ни “плохой”. В качестве прогноза отметим, что из взаимодействия данных традиций (конечно, при условии доведения до конца судебной и правовой реформ, достижения стабильности в российском обществе) постепенно может возникнуть новый, специфически российский тип правосознания. Его философский прообраз прорисован в трудах И.А. Ильина, С.Л. Франка, евразийцев. В таком понимании права принципы индивидуализма и коллективизма сочетаются на общечеловечески-нравственной или религиозной основе. Для рождения нового правопонимания необходимо длительное время и усилия, естественно-историческая смена поколений.
4. Профессиональная деятельность сотрудников ОВД. Здесь повсеместно действуют стихийно сложившиеся в рамках традиций отечественного правосознания, неинституциональные, неписаные нормы профессиональной морали. Примером нигилистической нравственно-правовой нормы является прекращение уголовного дела на стадии предварительного расследования без законных оснований вследствие получения сотрудником ОВД взятки или предоставление за взятку внеочередного свидания заключенного с родственниками или иными лицами (именно таких сотрудников милиции презрительно называют “ментами”). Либеральной нравственно-правовой нормой является стремление сотрудников милиции в здоровых коллективах ответственно выполнять свой профессиональный долг в самых сложных и непредсказуемых ситуациях. И, наконец, примером неписаной нормы профессиональной морали, идущей от этатистской традиции, является действующее во многих коллективах ОВД правило “начальник всегда прав”. Отметим также, что неинституциональные нормы правовой морали незыблемы, они регулируют профессиональную деятельность и профессиональное общение сотрудников милиции порой сильнее самих законов.
2. Типология основных норм
профессиональной морали сотрудников ОВД.
Соотношение внутригосударственных и международных
нравственно-правовых норм, регулирующих
профессиональную деятельность сотрудников ОВД
Перечень основных внутригосударственных и международных нормативно-правовых актов – источников правовой морали дан в первом вопросе лекции. Все нравственно-правовые нормы, которые закреплены в них и призваны регулировать профессиональное общение и профессиональную деятельность сотрудников ОВД, по своему содержанию отчетливо разделяются на три группы. За критерий классификации берется степень общности данных норм, которая определяется сферой их практического применения. С этой точки зрения выделяются общие нравственно-правовые нормы – они обязательны для всех граждан – участников того или иного правоотношения; особенные нравственно-правовые нормы – они обязательны для лиц юридических профессий, в том числе и для сотрудников органов внутренних дел; единичные нравственно-правовые нормы – они регламентируют отношения сотрудников органов внутренних дел с различными категориями граждан. В нашей типологии мы обратим преимущественное внимание на нравственно-правовые нормы в международных, а не внутригосударственных документах, поскольку международные нормативно-правовые акты менее известны и доступны сотрудникам ОВД.
1-я группа нравственно-правовых норм определяет объем и содержание основных прав человека в международных нормативно-правовых актах и основные права человека и гражданина во внутригосударственных документах. Основополагающим документом здесь является “Всеобщая декларация прав человека” (принята резолюцией Генеральной Ассамблеи ООН от 10 декабря 1948 г.). В ст. 1 –13, 18–20, 28, 29 Декларации закреплены основные права человека, неотъемлемые от него, данные ему от рождения как существу разумному и социальному, а также определены его основные обязанности перед обществом.
Нормы-дозволения раскрывают содержание неотъемлемых прав человека. Так, ст. 1 “Всеобщей декларации прав человека” провозглашает, что все люди являются свободными от рождения и равными в своем достоинстве и правах. Ст. 3 указанного документа закрепляет неотъемлемое право каждого человека на жизнь, свободу и личную неприкосновенность. Ст. 17 утверждает право каждого человека на владение имуществом; ст. 19 – право на свободу убеждений и их выражение. Особо выделим содержание ст. 28: “Каждый человек имеет право на социальный и международный порядок, при котором права и свободы, изложенные в настоящей декларации, могут быть полностью осуществлены” (Сокова З.К. Профессиональная этика: Нормативно-правовая основа. Орел, 1998. С. 96).
Нормы-ограничения устанавливают границы свободе каждого человека, эти границы определяются свободой других людей. Ст. 29 “Всеобщей декларации прав человека” утверждает не только права, но и обязанности каждого человека перед обществом, а также справедливые ограничения в осуществлении его прав и свобод. Эти ограничения “установлены законом исключительно с целью обеспечения должного признания и уважения прав и свобод других и удовлетворения справедливых требований морали, общественного порядка и общего благосостояния в демократическом обществе” (Там же. С. 96).
И, наконец, нормы-запреты предписывают воздерживаться от действий, которые нарушают основные права и свободы человека. Ст. 5 “Всеобщей декларации прав человека” налагает запрет на пытки и жестокое, бесчеловечное, унижающее достоинство человека обращение и наказание. Ст. 9 запрещает подвергать кого бы то ни было произвольному аресту, задержанию или изгнанию. В ст. 11 утверждается презумпция невиновности любого человека, подозреваемого в совершении преступления, а в ст. 12 закреплен запрет на произвольное вмешательство в личную и семейную жизнь каждого человека, на посягательства на неприкосновенность его жилища и тайну его корреспонденции.
Данные нормы о правах человека конкретизируются и дополняются в остальных международных документах применительно к различным субъектам правоотношений, разным правовым ситуациям. Например, норма о запрете пыток или жестокого, унижающего достоинство человека обращения или наказания, закрепленная в ст. 5 “Всеобщей декларации прав человека”, конкретизируется в ст. 33–36 “Конвенции о правах ребенка” (принята резолюцией Генеральной Ассамблеи ООН от 20 ноября 1989 г.). В ст. 34 Конвенции закреплена норма о государственной защите ребенка от всех форм сексуальной эксплуатации и сексуального совращения. Эта же норма конкретизируется в ст. 10 “Конвенции против пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания” (принята резолюцией Генеральной Ассамблеи ООН от декабря 1984 г.). В данной статье закрепляется норма о включении в программы подготовки персонала правоприменительных органов учебных материалов и информации относительно запрещения пыток, а также о включении данного запрета в правила и инструкции об обязанностях любых таких лиц.