должна быть тревожной, чтобы не заражать ребенка своей тревогой. Частью ее
жизни должно быть желание, чтобы ребенок стал независимым, и, в конце
концов, отделился от нее. Отцовская любовь должна быть направляема
принципами и ожиданиями; она должна быть терпеливой и снисходительной, а не
угрожающей и авторитетной. Она должна давать растущему ребенку все
возрастающее чувство собственной силы и, наконец, позволить ему стать самому
для себя авторитетом и освободиться от авторитета отца.
В конечном счете, зрелый человек приходит к тому моменту, когда он сам
становится и своей собственной матерью и своим собственным отцом. Он
обретает как бы материнское и отцовское сознание. Материнское сознание
говорит: "Нет злодеяния, нет преступления, которое могло бы лишить тебя моей
любви, моего желания, чтобы ты жил и был счастлив". Отцовское сознание
говорит: "Ты совершил зло, ты не можешь избежать следствий своего злого
поступка, и если ты хочешь, чтобы я любил тебя, ты должен прежде всего
исправить свое поведение". Зрелый человек внешне становится свободен от
материнской и отцовской фигур, он строит их внутри себя. Однако вопреки
фрейдовскому понятию сверх-Я, он строит их внутри себя не инкорпорируя мать
и отца, а строя материнское сознание на основе своей собственной способности
любить, а отцовское сознание на своем разуме и здравом смысле. Более того,
зрелый человек соединяет в своей любви материнское и отцовское созна-ние
несмотря на то, что они, казалось бы, противоположны друг другу. Если бы он
обладал только отцовским сознанием, он был бы злым и бесчеловечным. Если бы
он обладал только материнским сознанием, он был бы склонен к утрате здравого
суждения и препятствовал бы себе и другим в развитии.
В этом развитии от матерински-центрированной к отцовски-центрированной
привязанности и их окончательном синтезе состоит основа духовного здоровья и
зрелости. Недостаток этого развития составляет причину неврозов. Хотя более
полное развитие этой мысли выходит за пределы данной книги, все же несколько
кратких замечаний могут послужить прояснению этого утверждения.
Одну причину невротического развития можно обнаружить в том, что
мальчик имел любящую, но излишне снисходительную или властную мать и слабого
и безразличного отца. В этом случае он может остаться зафиксированным на
ранней привязанности к матери и развиться в человека, который зависит от
матери, чувствует беспомощность, обладает ярко выраженными чертами
рецептивного характера, склонного подвергаться влиянию, быть опекаемым,
нуждаться в заботе, и которому недостает отцовских качеств - дисциплины,
независимости, способности самому быть хозяином своей жизни. Он может
стараться найти "мать" в смысле авторитета и власти в ком угодно, как в
женщинах, так и в мужчинах. Если же, с другой стороны, мать холодна,
неотзывчива и властна, он может перенести потребность в материнской опеке на
своего отца и на последующие отцовские образы - в этом случае конечный
результат схож с предыдущим. Или он разовьется в человека, односторонне
ориентированного на отца, полностью подчиненного принципам закона, порядка и
авторитета, и лишенного способности ожидать и получать безусловную любовь.
Это развитие будет все усиливаться, если отец авторитарен и в то же время
сильно привязан к сыну. Что характерно для всех невротических развитии, так
это то, что одного начала - или отцовского, или материнского - недостаточно
для развития. А в случае более тяжелого невротического развития, роли матери
и отца смешиваются в отношении человека к своим внешним проявлениям и в
отношении человека к этим внутренним ролям. Дальнейшее исследование может
показать, что определенные типы неврозов, как, например, маниакальный
невроз, развиваются в большей степени на основе односторонней привязанности
к отцу, тогда как другие типы, вроде истерии, алкоголизма, неспособности
утверждать себя и бороться за жизнь реалистически, а также депрессии,
являются результатом центрированности на матери.
1 Ср. описание этого развития у Салливэна в кн. Thе Interpersonal
Theory of Psychiatry/ W/W/ Norton and Co/ New York 1953.
3. Объекты любви
Любовь это не обязательно отношение к определенному человеку; это
установка, ориентация характера, которая задает отношения человека к миру
вообще, а не только к одному "объекту" любви. Если человек любит только
какого-то одного человека и безразличен к остальным ближним, его любовь это
не любовь, а симбиотическая зависимость или преувеличенный эгоизм.
Большинство людей все же уверены, что любовь зависит от объекта, а не
способности. Они даже уверены, что это доказывает силу их любви, раз они не
любят никого, кроме "любимого" человека. Здесь то же заблуждение, о котором
уже упоминалось выше. Поскольку они не понимают, что любовь это активность,
сила духа, они думают, что главное - это найти правильный объект, а дальше
все пойдет само собой. Эту установку можно сравнивать с установкой человека,
который хочет рисовать, но вместо того, чтобы учиться живописи, твердит, что
он просто должен дождаться правильного объекта; и когда найдет его, то будет
рисовать великолепно. Но если я действительно люблю какого-то человека, я
люблю всех людей, я люблю мир, я люблю жизнь. Если я могу сказать кому-то "я
люблю тебя", я должен быть способен сказать "я люблю в тебе все", "я люблю
благодаря тебе весь мир, я люблю в тебе самого себя".
Мысль, что любовь - это ориентация, которая направлена на все, а не на
что-то одно, не основана, однако, на идее, что не существует различия между
разными типами любви, зависимыми от видов любимого объекта.
a. Братская любовь
Наиболее фундаментальный вид любви, составляющий основу всех типов
любви, это братская любовь. Под ней я разумею ответственность, заботу,
уважение, знание какого-либо другого человеческого существа, желание
продлить его жизнь. Об этом виде любви идет речь в Библии, когда говорится:
"возлюби ближнего своего, как самого себя". Братская любовь это любовь ко
всем человеческим существам; ее характеризует полное отсутствие
предпочтения. Если я развил в себе способность любви, я не могу не любить
своих братьев. В братской любви наличествует переживание единства со всеми
людьми, человеческой солидарности, человеческого единения. Братская любовь
основывается на чувстве, что все мы - одно. Различия в талантах,
образовании, знании не принимаются в расчет, главное здесь - идентичность
человеческой сущности, общей всем людям. Чтобы испытать чувство
идентичности, необходимо проникнуть вглубь - от периферии к центру. Если я
постиг другого человека лишь поверхностно, я постиг только различия, которые
разделяют нас. Если я проник в суть, я постиг нашу идентичность, факт нашего
братства. Это связь центра с центром - а не периферии с периферией -
"центральная связь". Или, как это прекрасно выразила Симона Вейл: "Одни и те
же слова (например, когда мужчина говорит своей жене: "Я люблю тебя") могут
быть банальными или оригинальными в зависимости от манеры, в какой они
говорятся. А эта манера зависит от того, из какой глубины человеческого
существа они исходят, воля здесь ни при чем. И благодаря чудесному согласию
они достигают той же глубины в том человеке, кто слышит их. Таким образом,
слушающий, если он обладает хоть какой-либо способностью различения,
различит истинную ценность этих слов"1.
Братская любовь это любовь между равными; но даже равные не всегда
"равны". Как люди, все мы нуждаемся в помощи. Сегодня я, завтра ты. Но
потребность в помощи не означает, что одни беспомощен, а другой всесилен.
Беспомощность это временное состояние; способность обходиться собственными
силами это постоянное и общее состояние.
И все же любовь к беспомощному человеку, любовь к бедному и чужому это
начало братской любви. Нет достижения в том, чтобы любить человека одной с
тобой крови. Животные любят своих детенышей и заботятся о них. Беспомощный
любит своего господина, так как от того зависит его жизнь, ребенок любит
своих родителей, так как он нуждается в них. Любовь начинает проявляться,
только когда мы любим тех, кого не; можем использовать в своих целях.
Примечательно, что в Ветхом завете центральный объект человеческой любви -
бедняк, чужак, вдова и сирота, и в конце концов национальный враг -
египтянин и эдомитянин. Испытывая сострадание к беспомощному существу,
человек учится любить и своего брата; любя себя самого, он также любит того,
кто нуждается в помощи, слабое, незащищенное человеческое существо.
Сострадание включает элемент знания и идентификации. "Вы знаете душу чужого,
- говорится в Ветхом завете, - потому что сами были чужаками в земле Египта,
... поэтому любите чужого!"2.
б. Материнская любовь
Мы уже касались вопроса материнской любви в предыдущей главе, когда
обсуждали разницу между материнской и отцовской любовью. Материнская любовь,
как я уже говорил, это безусловное утверждение в жизни ребенка и его
потребностей. Но здесь должно быть сделано одно важное дополнение.
Утверждение жизни ребенка имеет два аспекта: один - это забота и
ответственность, абсолютно необходимые для сохранения жизни ребенка и его
роста. Другой аспект выходит за пределы простого сохранения жизни. Это
установка, которая внушает ребенку любовь к жизни, которая дает ему
почувствовать, что хорошо быть живым, хорошо быть маленьким мальчиком или
девочкой, хорошо жить на этой земле! Два этих аспекта материнской любви