Эта акция была нужна и людям, и властям. Почему? Не потому ли, что память – не только хранитель текста коллективной идентичности, но, прежде всего, и редактор этого текста[528]. Поэтому, когда появилась возможность создания новых дискурсивных практик, руководители республики не упустили шанс направить энергию травмы в наиболее безопасное русло, создавая официальные оценки, приемлемые и для властей и для населения. Моральная терапия депортационной травмы, осуществленная акцией, оказалась очень эффективной. Это был настолько успешный опыт, что Поезд Памяти за эти годы четырежды отправлялся в места выселения.
Поезда Памяти типологически близки акциям движения «Редресс» американцев японского происхождения. Они также имели двух адресатов – большое общество и свою этническую общность. Калмыцкие Поезда были не только акциями выражения благодарности сибирякам как части большого общества за добро и сочувствие, но и психологической терапией собственно калмыцкого сообщества, которому необходимы были эти мобильные путешествия в прошлое, чтобы позитивно пережить и переоценить депортационный опыт. Желающих поехать с Поездами Памяти всегда было больше, чем поезд мог вместить.
Осознание этой мудрой, щадящей сдержанности старших пришло во время поездки на Поезде Памяти зимой 1993 г. Сибирские заснеженные пейзажи, перестук колес на рельсах, поминальные обряды на старых кладбищах настраивали бывших ссыльных на откровения. Их свидетельства, рассказы сквозь слезы невозможно ни описать, ни забыть. Для тех, кто мог, наконец, излить свою боль, бросить на могилы близких горсть родной земли, это путешествие стало настоящим исцелением. В обратный путь в Калмыкию возвращались совершенно другие люди – духовно обновленные, повеселевшие, жизнерадостные. После той поездки стали другими и мы, представители нессыльного поколения[529].
Второй Поезд Памяти в мае 2001 г. поехал в Барнаул, и он уже был рассчитан на 450 человек. Третий Поезд Памяти назывался «Дети войны – дети Сибири», в мае 2002 г. он посетил города Омск, Барнаул, Новосибирск, Томск и Красноярск и состоял уже из двадцати железнодорожных вагонов. В эту поездку отправились 500 человек. Прежде всего – это дети репрессированных, родившиеся на сибирской земле.
В воскресенье в Новосибирск из Калмыкии прибудет необычный поезд. Его пассажиры – дети тех, для кого в годы сталинских репрессий Сибирь стала вторым домом. От имени всего калмыцкого народа они передадут слова благодарности сибирякам, когда-то приютившим их родных, почтят память погибших, выполнят обряды поминовения. По памятным местам Поезд Памяти проследует уже в третий раз. В прошлом году представители Калмыкии установили в Сибири знаки памяти жертвам сталинских репрессий. На этот раз предполагается завершить архитектурное оформление комплексов, в частности, водрузить их на пьедесталы… Предваряя поездку, президент Калмыкии Кирсан Илюмжинов высказал в адрес новосибирцев слова благодарности и глубокой признательности за тепло и гостеприимство, оказанные в прежние годы, а также за предоставленные возможности для выполнения миссии Поезда Памяти. Нынче по местам проживания калмыков в Сибири отправились 494 человека. В пути они уже с 20 мая. Завершить миссию и вернуться на родину участники поезда планируют к 10 июня[530].
Для людей, юность которых пришлась на те годы, место высылки стало родным, дорогим и даже «малой родиной». Врач М.Эренценов сказал на митинге «Поезда Памяти – 3» в Новосибирске:
Не могу поверить, что снова нахожусь там, где бегал и играл в прятки… Здесь живут мои учителя и одноклассники. Я по духу сибиряк. Здесь я получил профессию. Это мой город. Есть калмыцкая пословица «Кто забывает прошлое, у того нет будущего». И мы приехали поклониться и поблагодарить[531].
На следующем митинге перед отправлением Поезда памяти – 4, следовавшего по маршруту: Элиста – Астрахань – Атырау – Аральск – Атырау – Элиста, один из элистинцев так сформулировал свои чувства:
Мы отправляемся той же дорогой, что и наши родители. И если для них декабрь 1943-го, когда всех увозили в неизвестность, стал страшной датой в истории калмыцкого народа, то сегодня мы уезжаем в Страну детства и юности[532].
Во время визита делегации Поезда Памяти в Аральске местную экологическую трагедию – высыхание Арала стали связывать с отъездом калмыков после снятия режима спецпереселения. Будто бы как только ушло людское море по воле власти, так же по воле сверху ушла вода из Аральского моря.
О том, что Аральское море стало мелеть с отъездом калмыков, говорили многие. И считали доброй приметой возвращение бывших спецпереселенцев в места былого проживания. Верим, что ваш приезд благоприятно отразится на нашей жизни, говорили аральцы. Может, и море вернется[533].
Поезда Памяти совершили путешествия в прошлое и помогли многим людям позитивно переосмыслить травму депортации. Не случайно эти акции были не стационарными, а мобильными, связанными с дорогой в оба конца – в Сибирь и домой. Кстати, Поезда Памяти уже стали привычными, и многие жители республики уверены, что они совершают свои маршруты ежегодно. Один из многих знаков того, что депортационная травма пережита, – приводимый ниже текст из интернетского форума. Поезда памяти помогли переопределить историю депортации, увидев в прошлом немало позитивного, смириться с пережитым.
Вопреки замыслам Правителей и Власти по депортации многих народов – "высланы навечно!", остатки депортированных вернулись на свои исконные земли предков. БЛАГОДАРЯ именно русскому народу, мы ВЫЖИЛИ! Вначале было непонимание "не надо нам врагов и изменников", потом появились жалость и сострадание, далее – помощь! Только благодаря "простому русскому народу" мы не вымерли окончательно. Осознание этого факта, для нас – калмыков (второе-третье поколение), пришло через воспитание от наших бабушек и мам. Они сами не озлобились, передали нам не обиды, горести и страдания, а именно благодарность русским женщинам, которые как могли, помогли выжить нам, сами ведь жили впроголодь в войну и послевоенные годы! Такое не забывается, важно нашим детям передать и сохранить это народное единство, а не противостояние и озлобленность. Именно поэтому в Калмыкии нет национального противостояния. Мы помним доброту. В этом наш калмыцкий менталитет "чти предков, помни радости, не опозорь свой род, будь благодарен и уважителен к старшим, будь гостеприимным и т.д.". Каждое лето из Калмыкии отправляются Поезда Памяти в Сибирь, на Север и Казахстан не только почтить Память погибших калмыков в ссылке, но и сказать СПАСИБО русским, казахам, что помогли нам выжить[534].
3.6. Память в третьем поколении
В процессе освоения депортационной травмы ключевым понятием является принадлежность к поколению: к первому, имеющему личный сибирский опыт, второму – их детям или к третьему поколению – внукам спецпереселенцев. Для трех поколений характерны различные подходы к этой проблеме.
С конца 1980-х гг. проснувшаяся коллективная память стремилась освободиться от вытесняемых внутренних переживаний и проговорить свою боль вслух. Сочетание семейных рассказов стариков и государственной политики памяти имело результатом то, что третье поколение калмыков знает о депортации больше, нежели их родители. Большую роль в этом процессе узнавания истории своего народа и процессом этнической идентификации молодежи сыграли школа и Уроки Памяти, проводимые каждый год 28 декабря в каждом классе каждой школы. Существенную лепту внесли телевидение и республиканская печать, мобилизованные на освещение истории депортации.
В такой атмосфере старики высвобождали свои воспоминания. Однако второе поколение, к которому я отношусь, выросшее в незнании или очень сдержанном отношении к теме депортации, зачастую знает о ней гораздо меньше следующего поколения. Как показывает опыт, исторические представления у людей закладываются в школьные годы. То, что написано в учебниках истории об Иване Грозном или о II съезде РСДПб, остается в сознании как образовательный стандарт, так же, как и дважды два. Политические режимы меняются, уже давно нет СССР, а дважды два – все равно четыре... В то же время исторические события, которые не упомянуты в школьном курсе истории, остаются в сознании не такими важными, как те, которым посвящены параграфы школьного учебника. Как будто знания о таких событиях не являются необходимыми, а всего лишь факультативными – только для тех, кто интересуется.
Во втором поколении особый интерес к теме депортации имеют те, у кого есть профессиональная потребность в разработке этой истории: педагоги, журналисты, научная и творческая интеллигенции. Интерес большей части представителей второй генерации ограничивается семейной историей.
Третье поколение информировано об исторической травме лучше, чем их родители. Они выросли в обществе, которое только открыло тему депортации для публичного обсуждения и активно осваивало ее. Не случайно молодые люди неплохо знают не только депортационные судьбы своих семей, но и общий социально-политический контекст страны того периода. Как показывают тексты школьных сочинений, современные подростки знакомы с основной литературой по истории депортации, многие читали произведения Солженицына и Шаламова. Молодежь воспринимает депортацию как событие личной биографии, имеет к ней свое эмоциональное отношение. Устные рассказы о депортации приобретают особенное звучание, когда передаются в семейном кругу, потому что исчезает пафос и общие слова, но остаются родные имена, щемящие детали. Место выученной истории занимает живая память.