Разумеется, это вызвало у всех еще больше злости и ненависти. Высший класс еще укрепил свое управление классом низшим, поощряя преданных за их служение и угрожая увольнением за общение с бунтовщиками. Мятежники ненавидели слуг, продолжавших работать. Они начали воровать у них и иногда запугивать угрозами и редкими стычками. Преданные служители ненавидели высший класс за власть, которую те имели над их жизнью. Они уступили, боясь, что не смогут выжить, и бросили своих друзей из низшего класса. Они злились на бывших друзей за то, что те заставили их делать выбор, и ощущали смешанное чувство вины, стыда, гнева и ненависти по отношению к ним, и тоже начали смотреть на них с презрением.
Теперь давайте оглянемся назад и найдем источник замешательства, отрицания, подавления, предрассудков и глубоко скрытых эмоций. Да, все дело в генетическом ухудшении вследствие кровосмешения. Хотя нарушители закона на момент возникновения проблемы не знали о генетическом вреде близкородственного скрещивания, они все еще чувствовали горечь и стыд по поводу этого открытия. Те, кто остался «красивым», втайне испытывали отвращение и ужас по отношению к мутантам, созданным их расой. Они отрицали страх испытать подобное на себе и стыд по поводу того, что способствовали этому. Они были обижены на «уродливых» и «отсталых» за то, что те напоминали им об этом. Страх уродства и умственной отсталости преследовал их во снах и в каждую секунду бодрствования. Эти негативные ощущения никогда не признавались открыто. Вместо этого «красивые» компенсировали их надменностью, ложным состраданием и согласием на уход мутантов и создание ими собственного поселения. Венериан- цы упустили возможность больше узнать о сострадании и любви к священной сущности каждого человека, предпочитая фокусироваться только на внешней форме. Разумеется, на уровне сознания они испытали облегчение и расслабление после ухода мутантов, но глубоко внутри у них остался страх оказаться хуже других. Тот факт, что где-то на их планете жили мутанты, стал источником боли. В подсознании этих красивых людей появилась темная сторона, они начали культивировать физическую красоту и художественное выражение в качестве возмещения за страх, стыд, обиду, предрассудки, недостаток сострадания и чистой любви. Однако они поддерживали «чистоту» расы.
Параллельно мутанты основали гораздо более духовную культуру, преуспевшую в сельском хозяйстве. Музыка, театр и искусство также развивались в их поселении, однако горечь по поводу старых предрассудков и превосходства поддерживала искусство на одном уровне с остальными сферами их жизни. Они были очень осторожны, стараясь предотвратить дальнейшие генетические мутации через кровосмешение, однако оставались расой с ущербными генами. Хотя желание воссоединиться с изначальным поселением всегда в некоторой степени присутствовало у них, собственная скрытая темная сторона удерживала их в изоляции. Глубоко внутри у них остались раны от стыда и страха к мутантам, созданным их расой. Они отрицали страх испытать подобное на себе и стыд по поводу того, что способствовали этому. Они были обижены на «уродливых» и «отсталых» за то, что те напоминали им об этом. Страх уродства и умственной отсталости преследовал их во снах и в каждую секунду бодрствования. Эти негативные ощущения никогда не признавались открыто. Вместо этого «красивые» компенсировали их надменностью, ложным состраданием и согласием на уход мутантов и создание ими собственного поселения. Венерианцы упустили возможность больше узнать о сострадании и любви к священной сущности каждого человека, предпочитая фокусироваться только на внешней форме. Разумеется, на уровне сознания они испытали облегчение и расслабление после ухода мутантов, но глубоко внутри у них остался страх оказаться хуже других. Тот факт, что где-то на их планете жили мутанты, стал источником боли. В подсознании этих красивых людей появилась темная сторона, они начали культивировать физическую красоту и художественное выражение в качестве возмещения за страх, стыд, обиду, предрассудки, недостаток сострадания и чистой любви. Однако они поддерживали «чистоту» расы.
Параллельно мутанты основали гораздо более духовную культуру, преуспевшую в сельском хозяйстве. Музыка, театр и искусство также развивались в их поселении, однако горечь по поводу старых предрассудков и превосходства поддерживала искусство на одном уровне с остальными сферами их жизни. Они были очень осторожны, стараясь предотвратить дальнейшие генетические мутации через кровосмешение, однако оставались расой с ущербными генами. Хотя желание воссоединиться с изначальным поселением всегда в некоторой степени присутствовало у них, собственная скрытая темная сторона удерживала их в изоляции. Глубоко внутри у них остались раны от стыда и страха перед собственной физической неполноценностью. Эти страх и стыд были прикрыты духовной верой в равенство, независимость, внутреннюю красоту, но на эмоциональном уровне раны все еще не затянулись.
Мутанты нашли достойную работу даже для самых отсталых, относились ко всем как к равным, вместе воспевали и прославляли дух и развивались как раса. Однако их генетическая ущербность была вполне реальной и никуда не делась, поскольку деградация мешала их душам и духу полноценно воплотиться и функционировать в полную силу.
Парадокс ситуации был таков: каждое поселение глубоко нуждалось в том, что было у другого. «Красивым» людям, поглощенным физическим аспектом, нужна была духовная чистота и память о невинности мутантов. А мутантам нужная была генетическая чистота, чтобы вновь обрести утраченные способности и суметь полноценно воплотить душу в теле. Но никто из них не мог преодолеть скрытые раны и отрицание и осознать потребность друг в друге. Разделенные многими километрами, они все же оставались на одной планете. Поэтому то, что происходило в одной группе, оказывало психологическое и подсознательное влияние на другую.
Преступники покидают первое поселение
Год 3800
Примерно через 3800 лет после заселения Венеры группа преступников-бунтовщиков из первоначальной колонии решила перебраться в другое место с целью начать все заново на основе справедливости. К тому времени кражи и убийства уже были широко распространены, начались изнасилования. Эта новая форма жестокого наказания стала непосредственным отражением глубокой ярости людей и их потребности покарать других за обладание тем, чего у них самих не было и, как они думали, не могло быть. Насилие над их телами устраняло сексуальную недоступность и ненависть к разобщенности и говорило жертвам: «Смотри, ты не лучше меня, ведь я могу отнять у тебя то, чего ты не хочешь дать мне». Ложное ощущение власти, порожденное таким насилием, вынудило средний и высший классы начать гражданскую войну. У мятежников из низшего класса не было шансов на победу, так что они скооперировались, украли припасы и ночью ушли к холмам на дальнем западе. Через месяц бунтовщики увидели поселение мутантов. Скромный город стоял на склоне холма, богатого зелеными пастбищами, реками и ручьями, дикими растениями и естественной красотой, ранее не виданной мятежниками. Они испытали смешанную реакцию из потрясения и страха. Поскольку они умели оставаться незамеченными, они решили послать шпионов после наступления темноты, чтобы понаблюдать за этими людьми. Шпионы вернулись через два дня, рассказав об очень тихой и скромной группе «странных и уродливых» людей, ведущих простую жизнь. Все они казались спокойными, довольно счастливыми и одинаково обеспеченными.
Эта новость вызвала у мятежников удивление и вселила в них надежду, хотя страх перед «уродством» был глубоко скрыт в их подсознании и заставлял проявлять осторожность. Они решили послать делегацию из мужчин, женщин и детей, чтобы встретиться с этими людьми и попросить разрешения остаться. Мутанты выслушали истории об их бедах и дискриминации. Бунтовщики, однако, договорились не рассказывать новым знакомым о собственных преступлениях, надеясь быть принятыми в их ряды. Они также были полны праведного гнева и ненависти, а это самые опасные эмоции.
Через несколько дней новички стали полноправными членами этого сообщества. Их кормили и поселили в домах мутантов на время строительства их собственных жилищ. Некоторые из мятежников с легкостью избавились от склонности к насилию и соперничеству. Другие же — нет. Они стали заниматься необязательными кражами — воровали инструменты, ножи и особую пищу, которой у них не было раньше и о которой они боялись попросить. Поскольку такое поведение было совершенно неведомо мутантам, они далеко не сразу начали понимать, что происходит. Члены их сообщества думали, что просто забыли, где оставили свои вещи или сколько еды у них было, пока такие инциденты не начали повторяться достаточно часто, чтобы им удалось сделать несложные выводы и прийти к понятию воровства.