Всемирная история. том 4. Новейшая история Оскар Йегер 2002г. (стр. 45 из 169)
Иосиф, король неаполитанский. Людвиг, король голландский
В это время в Европе к деспотизму князей восемнадцатого столетия присоединилось революционное право силы. Первое проявилось в супружестве пасынка Наполеона, Евгения Богарнэ, вице-короля Италии, с принцессой Аугустой Амалией из баварского дома, находившегося в большой милости (14 февраля 1806 г.). Еще более красноречиво об этом гласит декрет из Шёнбрунна от 27 декабря 1805 года, направленный против Неаполя, куда высадился англо-русский армейский корпус и был принят дружелюбно. «В Неаполе перестал царствовать дом Бурбонов Анжу», — в резком разговоре сказал о «преступной женщине», королеве Каролине, Наполеон, отвечавший ей такой же открытой ненавистью, какую и она к нему чувствовала. Без предложений предварительных переговоров о чем-либо французские войска под командованием брата короля Иосифа и генерала Массены выступили и двинулись к Неаполю (15 февраля 1806 г.), а королевская семья бежала на свой остров. 31 марта был назначен королем Неаполя и Сицилии Иосиф из дома нового Каролингского государства. Депутация из Голландии прибыла в Париж и просила себе короля из прославившегося дома — третьего брата Людвига, назначение которого королем Голландии состоялось 6 июня; оба они, Иосиф и Людвиг, должны были подчиняться воле брата-тирана. Сестре своей Элизе он весной 1805 года подарил княжество Пиомбино; другая, Полина, получила Гвасталу.
Заслуги фельдмаршалов также были вознаграждены. Иоахим Мюрат, сын владельца гостиницы в Кагоре, в качестве мужа третьей сестры Наполеона, Каролины, возведен в герцоги Клеве и Берга (15 марта); его военному министру Бертье дан титул князя Невшательского (30 марта); маршалу Бернадоту — титул князя Понтекорво, а министру иностранных дел, подпись которого стояла вместе с именем Иоанна, князя Лихтенштейна, под Пресбургским мирным документом, Талейрану, пожалован титул князя и герцога Беневентского. Все они были вассалами великой империи, и 30 марта 1806 года Наполеон издал фамильный статут, по которому все члены королевского дома, даже если они имеют престол, в браках и выборе места жительства и т. п. подчиняются воле главы дома — императору. Иосиф остался великим избирательным князем империи, и у него было в управлении шесть огромных ленных владений государства, которыми император мог вознаграждать за оказанные ему услуги. Он должен был ежегодно вносить миллион дани; если же он или другой из вассальных князей, взыскивал слишком снисходительно, то его бранил за то верховный властелин и грубо напоминал ему его происхождение. То, что он им предоставил, сокращенно, как руководство к их правлению, можно передать несколькими словами: «Мою армию оплачивать хорошо, ибо ей вы обязаны своим существованием».
Герцог Иоахим Мюрат. Портрет кисти Альберта Адама
Необходимо припомнить историю этого страшного десятилетия, составленную немецким историком из собранных им писем Наполеона к Иосифу, для оценки силы и слабости этого владычества. «Ты никогда не удержишься общественным мнением и потому стреляй немилосердно в лаццарони: только страхом можешь ты внушить итальянскому народу полезное уважение к себе». — «Наложи на страну контрибуцию в 30 миллионов — твой способ действий слишком нерешителен, а между тем солдаты и генералы должны жить в достатке; да и 30 миллионов ничто для такой страны, как Неаполь». «Лаской, — так поучал он мягкосердечного брата, в котором заметно было расположение сделать свое управление приятным для своих подданных и найти иную опору, кроме хорошо оплачиваемой армии и невоздержанных генералов, — ласковым обращением не покоряются народы: я наложил на Вену 100 миллионов, и они нашли это разумным». «В твоих прокламациях не слышу властного слова». — «Я с удовольствием узнал о сожжении деревни бунтовщиков». — «Какой любви можешь ты ожидать от народа, покоренного 40–50 тысячами человек».
Последствия мира. Конец Римского государства и Рейнский союз. Пруссия с 1805 г. Иена, Эйлау, Фридланд. Мир в Тильзите
Характер Наполеона
Напрасно было бы искать во всей переписке Наполеона более глубокой мысли или что-нибудь, что напоминало бы Цезаря, или Александра, или Карла Великого, или даже Фридриха Великого. Все они, каждый согласно своему времени, обладали верой, их величие состояло в том, что они верным взглядом измерили силу настоящего и ценили служение возвышенным идеям. Здесь же, в этой староитальянской природе тирана, не могло быть и речи о таких чувствах. Он назвал бы их идеологией в то самое время, когда эти фразы служили ему для обмана. Его блестящие способности в полной мере проявились полной силой во время этой последней войны; ясность ума была такая, что самые запутанные отношения он понимал при первом же взгляде. Сила воли, совершенно иная, нежели у обыкновенных людей, желающих всегда многого и сразу; воля, направляющая всю свою энергию на один ближайший, ясно определенный предмет, и поддержанная крепкими нервами, которые никакой работой не утомлялись, никакими впечатлениями не потрясались. К нему можно, почти слово в слово, применить описание страшного врага своего народа, Ганнибала, сделанное римским историком Ливнем: «Высшая смелость предпринимать опасные дела», и «высшая мудрость посреди опасностей — это тело, этот дух не могли сломить или утомить никакое напряжение; у него не было назначенного времени для сна или бодрствования; лишнее, что оставалось от дел, могло быть отдано отдыху». Историк описывает его военные доблести, восторг солдат при его появлении, который у обоих мужей доказывался на деле в одинаковой силе, одинаково долго и, можно сказать, в совершенно одинаковых обстоятельствах — в счастье и несчастье; одинаковое обаяние его на своих и на солдат подчиненных народов.
Всегда приковывает к себе внимание, смешанное с удивлением тот человек, который в области обширной умственной деятельности достигает совершенства или подобного тому. Здесь был полководец-совершенство, несравненный кабинетный работник, когда дело шло, с циркулем и картой в руках, о расчете успехов войны; «глазами побивал он врага», а потом, в пылу сражения, во время самого действия битвы, жил как в своей стихии. Ливии продолжает: «Этим высоким добродетелям перевес делали колоссальные пороки (ingentia vitia) — бесчеловечные жестокости, более чем пуническое вероломство. Никакого понятия о правде и о святом чувстве, никакого страха перед божествами, ни клятвы, ни совести нельзя было отыскать», — и несколько иначе, чем у великого карфагенского мужа, бывшего истинным патриотом, у Наполеона, вместо всех этих нравственных качеств, первенствовал страшнейший эгоизм, для которого нет тех законов, какими руководятся обыкновенные люди и по которым их судят.
С нахальным лицемерием пустил он в дело религию для своих целей: он, который ежедневно попирал ногами божественные и человеческие права. В королевском катехизисе, составленном тогда с одобрения кардинала-легата Капрера для употребления во всех церквах французского государства, был такой вопрос: «Какие особенные обязанности наши относительно императора нашего Наполеона I?» В перечислении их находится и военная служба, и горячие молитвы об его благополучии. «Почему обязаны мы исполнять эти обязанности относительно нашего государя? — Потому что Бог в высшей степени милосерден к нему в мире и войне, и, создав его по своему подобию на земле, поставил его правителем у нас. Потому, если мы уважаем и служим императору, то мы чтим и служим самому Богу! Нет ли особенных побудительных причин, по которым мы должны усилить свою преданность нашему императору Наполеону? — Да, потому что он тот, которому в тяжелых обстоятельствах Бог дал прозреть и восстановить святую религию отцов наших». Ту самую религию, которую он поносил и от которой отрекался на берегах Нила, когда ему нужно было прикинуться магометанином! В этой душе тирана все было делом расчета, самолюбия, лжи и своекорыстия.
Наполеон I, император. Гравюра работы П. Андуэпа с картины кисти Шарля Шатильона
Одно только обстоятельство можно было назвать благоприятным: этот человек-демон был сыном своего времени: он знал его потребности и, принося жертвы своему демону, он разбивал вдребезги отживший старый мир и оказал, непроизвольно, неоценимую услугу европейскому населению. Никому это не послужило так на пользу, как Германии, что может несколько утешить автора при печальной обязанности, на нем лежащей, — рассказать подробности страшного крушения, проследить годы невероятного, жгучего позора, в котором едва можно разобраться.
Наполеон и его двор. Гравюра работы Лавина с картины кисти Виктора Адама
Пояснение к картине «Наполеон и его двор».
1. Воклэн. 2. Гретри.3. Карл Верне. 4. Керубини. 5. Фонтэн. 6. Тальма. 7. Бертоу. 8. Изабей. 9. Денон. 10. Гро. 11. Буальдьё. 12. Дюпюитрэн. 13. Давид. 14. Жиродэ. 15. М-ль Марс. 16. М-ль Жорж. 17. М-ль Дюшенуа. 18. M-м де Сталь 19. Дэженэтт. 20. Де Фонтан. 21. Араго. 22. Наполеон (Людовик). 23. Арно. 24. Рейнуар. 25. Наполеон (Жером). 26. Шапталь. 27. Наполеон (Гортензия). 28. Мюрат (Каролина). 29. Наполеон (Люсьен).30. Мори. 31. Феш. 32. Лебрён. 33. Мария-Лэтиция. 34. Наполеон I. 35. Талейран. 36. Дюваль (Александр). 37. Фушэ. 38. Жозефина. 39. Корвизар. 40. Наполеон (Иосиф). 41. Кювье.42. Ляплас. 43. Фуркруа. 44. Шатобриан. 45. Паулина (принцесса Боргезе). 46. Лагранж. 47. Дарю. 48. Карно. 49. Андриё. 50. Ларошфуко-Льянкур. 51. Этьенн. 52. Ларреи. 53. Камбасерес. 54. Реньо де С.-Жан д'Анжели. 55. Делилль. 56. Монг. 57. Пикар. 58. Ласепед. 59. Шодэ. 60. Бернарден де С.-Пьерр. 61. Бертолет. 62. Гэрэн. 63. Дюсис. 64. М-м Кампан. 65. M-м де Жанлис. 66. Спонтини. 67. Тенар. 68. Барбэ Марбуа. 69. Шенье. 70. Лежандр. 71. Сильвестр де Саси. 72. Дезожье. 73. Дюбуа. 74. Бруссэ. 75. Жерар.