Всемирная история. том 4. Новейшая история Оскар Йегер 2002г. (стр. 47 из 169)

Военные действия 1806 г.

К тому времени чувство национальной гордости было уже настолько развито в Пруссии, что все сказанное выше было достаточной причиной для войны; положение, в которое Наполеон поверг страну, возбудило гнев и стыд. Избегать войны во что бы то ни стало следовало бы по политическим соображениям: надо было перестраивать государственное устройство, находившееся в полнейшем упадке. Государство Фридриха Великого, без его умного руководства, сделалось одним механизмом, таблицами, призраками, а в дальнейшем — извращением всего. Вместо чести сословий — высокомерие касты; вместо единства политики, обдуманной государственным умом, — непостоянное любительское политиканство второстепенных людей. В памятной записке, в апреле 1806 года, выдающийся патриот, поступивший на прусскую службу и управлявший министерством финансов империи, барон фон Штейн, указывал на необходимость коренных реформ и, главное, на удаление вредных личностей, которых он описывал с большой откровенностью: «Тайный советник, министр Ламбард, физически и нравственно расслабленный — серьезные науки никогда не занимали этого человека, всю жизнь прикомандированного к кабинету министра Гаугвица, этого олицетворения проволочек и выражения испорченности, который расточает время свое, принадлежащее государству, у ломберного стола, а силы — в чувственных удовольствиях». Может быть, те, кто занимался политикой, боялись все возраставшего негодования, или они узнали, что Наполеон замышляет новые унижения для Пруссии, но 9 августа неожиданно король приказал мобилизовать всю армию; первоначально это произвело в военных кругах воинственное, экзальтированное настроение, которому не соответствовала, как увидим, ни сила, ни истинное одушевление. На этот раз надо было в значительной степени полагаться на свои только силы; император Александр, хотя и вступил в союз с Пруссией, хотя и был еще в войне с Наполеоном, однако не мог обратить все свои силы на борьбу с Наполеоном, так как Наполеон, прознав о союзе России с Пруссией, поспешил вооружить Турцию против России, и России приходилось (1806 г.) воевать одновременно и против Турции, и против Франции. Исключая маленькие Саксонские герцогства, курфюрста Саксонского и слабые надежд на Гессен, других пособников в войне не оказывалось; Георг III английский сердился на Ганновер; после Пресбургского мира Австрия была в хорошем настроении, но после ужасного ее поражения война на долгое время оказывалась для нее невозможной.

Катастрофа при Иене

Отправлена была боевая армия из 130 000 человек, а с саксонской помощью 150 000 человек, поставленных под начальство герцога Брауншвейгского, который не сделался более оптимистом, чем был в 1792 году, и очень недоверчиво глядел на свое положение и на свою задачу. Это был уже старик в возрасте 71 года; общество гордилось славными днями Семилетней войны и, по обыкновению, обманывало себя. Из высших офицеров многие были деятелями тех дней и теперь состарились. Из штаб-офицеров были 29, 30, 40-летние и 157 человек старше 60 лет. Вместо решительных действий они совещались, колебались, а Наполеон в это время приводил в исполнение свои планы и предначертания.

Карл Вильгельм Фердинанд, герцог Брауншвейг-Люнебургский. Гравюра работы Шредера в Брауншвейге, 1792 г.

Кроме разрозненности в прусском лагере, Наполеон мог начать войну при самых выгодных условиях. Он имел в своем распоряжении 200 000 человек, полностью готовых к войне; они находились в Южной Германии, значит большей частью на дружественной земле. По своей манере, он передвигал их быстро, дабы в решающем месте иметь под рукой несомненный перевес в силах. Король вюртембергский при выступлении напомнил войскам о большом почете, доставшемся на их долю, — сражаться в рядах непобедимых французских легионов и, кроме того, в первый раз выступить под знаменами королевскими. Прусский ультиматум, полученный Наполеоном 7 октября в Бамберге, требовал, между прочим, немедленного очищения Южной Германии, признания Северного союза и других переустройств. На это он отвечал прокламацией, звучавшей уверенностью в победе: «Они хотят, чтобы мы, при виде их армии, очистили Германию — безумцы! Мы смеем вернуться во Францию, только пройдя под триумфальными арками». На следующий же день, 10 октября, произошла первая серьезная стычка.

Центр прусской армии герцога находился в Тюрингене. Король тоже был здесь; правым флангом, прибывавшим из Ганновера и Вестфалии, командовал Рюхель, левым — князь Гогенлоэ; авангардом последнего — мужественный принц Луи Фердинанд, на которого справедливо возлагали большие надежды в будущем: он состоял из 8000 человек; они попали в бой при Заальфельде на Заале с корпусом Ланна, и в этом бою погиб сам принц, а с ним и еще 1800 человек, и 33 пушки были потеряны. Первая же неудача отняла все мужество. Перед началом сражения они сами себе внушили большую надежду и, по свойственному человеку чувству верить в то, чего желаешь, верили в успех. Прусские армии успели соединиться, на возвышенности между Иеной, на Заале — на востоке, Веймаре на Ильме — на западе; французы, со своей стороны, пошли в обход, с намерением отрезать пруссаков от Эльбы и сделать им отступление невозможным. Прусский фельдмаршал, по своей дурной привычке, устроил совет, не желая на себя брать ответственность в делах, и решили уклониться от сражения, которое можно было принять при довольно благоприятных условиях; по обыкновению, предоставили действовать неприятелю и наконец дело дошло до печального двойного сражения при Иене, 14 октября. Сам Наполеон стоял против князя Гогенлоэ, а севернее, при Ауэрштедте, находился его маршал Даву против герцога.

При Иене дрались 50 000 пруссаков, не имея хорошего руководителя и при весьма неблагоприятных условиях, но храбро, против несравненно большей силы, дошедшей под конец, вероятно, до 127 000. К 2 часам битва была решена и отступление превращалось все более и более в бегство от энергичного преследования громадной силы. При Ауэрштедте положение было обратное: примерно 48 000 против 30 000 войск Даву. Сражение началось ранним утром, но целый ряд обстоятельств придал ему неблагоприятный оборот. В самую важную минуту фельдмаршал был ранен пулей и лишился зрения на оба глаза; этим прекратилось единство распоряжений. Отступление, на которое должны были решиться, произошло сносно, в порядке. При Бутельштедте, между Ауэрштедтом и Веймаром, наткнулись на остатки армии, потерпевшей поражение при Иене, и расстройство сделалось общим, а в следующие дни разбитая армия превратилась в разрозненную, безнадежную, расстроенную толпу.

Крушение. Капитуляции

Вряд ли возможно обычным образом высчитать число убитых, раненых, пленных и выбывших из строя; это двойное поражение — уничтожение армии, но вместе с тем нанесло смертельный удар и всему старому порядку вещей.

Очень скоро это несчастье распространилось до Одера и Вислы. На другой день после сражения сдался Эрфурт с 10 000 человек, лишь только завидели кавалерию корпуса Нея. Главная армия, то есть то, что осталось от главной армии, 40 000, которые князь Гогенлоэ сдержал или собрал, надеялись успокоиться и оправиться в Магдебург на Эльбе, но обманулись в этом (20 октября), так как ничто не было предусмотрено, и приказано было идти в Штетин на Одере. Но, преследуемые по пятам пылкими французами, расстроенные все новыми несчастьями, эти люди, за которыми гнались, понемногу потеряли всякое подобие войска и рассеялись. 25-го сдался Шпандау и французские войска, под командованием Даву, вступили в Берлин. 28-го французские войска настигли утомленные остатки главной армии пруссаков, которые не могли уже добраться до Штетина — намеченной ими цели.

Недалеко от Пренцлау, в Укермарке, сдался на капитуляцию князь Гогенлоэ, частью потому, что он не мог уже управлять людьми, частью обманутый Ланном и Мюратом, которые уверили его, что он окружен со всех сторон 100-тысячной армией. С проклятием сдали свои ружья солдаты, до смерти утомленные; их было еще 10 000 человек; их взяли военнопленными; офицеры отпущены на слово: когда князю говорили о его прежних победах, он отвечал грустно: «Моя слава кончается сегодня». На следующий день сложили оружие 4000 человек недалеко от Штетина, при Пазельваке; теперь не помог бы им и Штетин, где, после полудня того же дня, сдался на капитуляцию 81-летний инвалид, комендант Штетина, генерал Ромберг, как только к городу подъехали 800 гусар кавалерии Мюрата с несколькими пушками. С 20 000 человек генерал Блюхер достиг Мекленбурга и потом, теснимый французами, засел с Любеке. После ожесточенной борьбы с превосходящими силами Бернадота, он должен был с 8 тысячами человек согласиться на сдачу в Раткау, близ Любека: «Я сдаюсь потому, что у меня нет ни хлеба, ни боевых припасов», — приписал он под актом (7 ноября).