Я уже не оговариваюсь, что никакие мои попытки перевеста действие в пласт реальных отношений и подобные «терапевтические» ходы не увенчивались успехом. Саша сама это делала, когда была готова и никакого насилия над собой даже в виде предложений не принимала.
Всю следующую сесиию мы лепили дом для семьи: диванчики, креслица. Семья была целой. Меня радовало это воскрешение желания быть вместе У Саши часто не получалось, она вообще была лишена тогда той неторопливой аккуратности движений, которой требовала задуманная ею работа. Мне хотелось ей помочь, но она не просила, и тогда я сама предложила ей помощь. Ова приняла ее очень охотно, и дальше мы вместе аепнля дом. Сразу после сессии мне опять казалось, что у меня слишком мало игрушек, поэтому' саша не смогла что-то отыграть, а вместо этого пыталась сделать то, что ей необходимо для игры. Но по прошествию некоторого времени стало ясно. что именно наш первый опыт совместного действия и моя активность в этом оказались крайне важны для Саши, поскольку совместность была для нее следующим шагом за пределы ее опыта. И еще, похоже, на наших сессиях Саша училась не только •тому, как можно использовать окружающих людей себе во благо, но и каким-то элементарным инструментальным и социальным навыкам.
Следующая сессия началась с того же пластилина. Но Саша как-то очень быстро потеряла интерес к этому, и начала приказывать мне, что делать. Я сказала, что мне .это неприятно - она начала просить. Мне не хотелось ничего лепить - Саша не была включена. Я понимала, что главное сейчас то, что происходит между нами. Я подозревала, что ее движение ко мне может обрести форму подавления или захвата, и сейчас Саша явно демострировала те знакомые ей паттерны, которые «выучила» в семейном взаимодействии. Моей задачей было фрустрировать этот процесс, но сделать это так, чтобы для Саши это было выносимо. Я была очень не уверена в ее ресурсах.
Я просто сказала, что мне не хочется это делать одной, и я не стала делать. Она расплакалась, хотела уйти. Но не ушла, а начала гнездиться. Она хотела сделать себе удобное лежбище, где могла бы спрятаться, лежбище -норку. Соорудив ее, она сначала действительно спряталась, но это дичилось недолго. При моей полной пассивности Саше пришлось самой искать способы обращения, и этим способом стал голос. Она называла себя не Сашей, а невидимкой, «золотой невидимкой», у которой проявился очень звонкий, чистый, мелодичный голос, которого я никогда раньше не слышала у Саши (сейчас, по прошествию трех лет, Саша занимается в школе музыкой, прекрасно поет и танцует).
Это было новым этапом наших отношений. Фаза преконтакта была, наконец, пройдена. Этот путь потребовал 7 терапевтических сессий и 10 развивающих встреч! Моим предположением после этой сессии было то, что при взаимодействии Саша слишком приблизилась ко мне, и, видимо, такая дистанция была для нее очень тревожна и небезопасна, Саша чувствовала себя слишком беззащитной. Но других способов позаботиться о своих границах, кроме приказов или физического ухода, она не знала.
На следующей сессии появилась потребность в тактильном контакте, которую Саша пыталась оформить и реализовать как игровую манипуляцию
(давай мы будем играть в массажистку). Возможно, массаж, на который она начала недавно ходить, оказался первой приятной формой телесного контакта.
На следующей неделе состоялось тестирование для приема в нашу школу. По результатам Саша была принята в 1 класс. После этого состоялась последняя перед каникулами сессия. На ней Саша осваивала и отыгрывала свои тревоги, связанные с новой ролью: страх неудачи, неуверенность, потребность в доверии со стороны мамы.
Результат и процесс тестирования, на котором Саша продемонстрировала не только более высокий уровень развития познавательных способностей, но и, главное, способность к совместной деятельности в деловом общении и способность к принятию познавательной задачи, а также завершающая сессия, на которой стало ясно, что Сашу начали волновать проблемы, связанные с ее социальной, а не только внутренней жизнью, то, что она смогла узнать и реализовать вполне конкретные актуальные потребности в нашем контакте. явилось для меня подтверждением, что первый этап нашей работы завершен. На этом этапе было проведено 10 терапевтических и 15 развивающих занятий на протяжении 4 месяцев.
Наша работа была возобновлена осенью. Саша по-прежнему предпочитала двигаться исключительно самостоятельно, принимая (и теперь уже требуя!) от меня сопровождения. Единственное, чего мне удалось добиться - это слов «Нет, так я не хочу!» вместо обычного игнорирования по умолчанию, хотя и это было редкостью. Стало возможно применение некоторых техник, но только тех, которые предлагала она (техникой я называю некоторый договор в отношении действий: давай я буду делать так, а ты так).
Ею, например, была придумана техника своеобразного «зеркала» в рисунке и лепке. Суть заключается в том, что сначала я повторяю за ней то, что делает она, а потом она повторяет за мной. В результате появляется две очень похожих и все равно разных работы, в которых проявляются все преимущества и безопасность здорового слияния: общность при сохранении ивдивидуальности. Мы использовали эту технику на протяжении нескольких сессий. Фактически, это был целый этап работы, связанный с принятием себя.
Совершенно новым для Саши был опыт повторения за ней. Она испытывала сильные трудности в построении хоть каких-нибудь устойчивых отношений с людьми - неважно, большими или маленькими. И конечно, опыта подражания у нее просто не было. Маму раздражало и пугало, если она замечала в Саше что-то, напоминающее ее саму, а для детей Саша была не настолько популярна, чтобы кто-то хотел бы походить на нее.
В какой-то момент мне опять пришлось отстаивать свое достоинство и пространство, ибо сближение у Саши было стремительным и агрессивным, но на этот раз она не расплакалась, а задумалась и ушла - второй и последний раз ушла сама, без моего выпроваживания в конце сессии. После этого она стала
замечать и признавать меня как живого равного партнера и перестала так сгоически защищаться от моей активности.
Сам процесс рисования приобрел смысл и неторопливость. Ее рисунки изменились, стали гораздо аккуратнее и четче. Вначале для Саши был крайне дажен именно момент похожести. Она стремилась его достичь буквально в каждой мелочи (и пыталась добиться этого от меня!), и страшно злилась и расстраивалась, когда не совпадала, например, ширина ствола у дерева. Со временем она не только смирилась с неизбежностью различий, но и начала получать удовольствие от такой игры одновременной похожести - непохожести работ («они - как сестры'»).
После этого она решилась на проработку такого болезненного переживания, как отвержение себя. Это была, пожалуй, самая насыщенная и аффективно заряженная наша сессия. Только в самом конце я с облегчением выдохнула, когда Саша подошла таки к истерзанному, избитому и (прошенному коту и погладила его на прощанье. После этой сессии воспитательница стала отмечать у Саши нехарактерные для нее проявления теплоты и привязанности к другим людям.
Еще несколько сессий я рисовала вслед за Сашей, а она пыталась смиряться с существованием моих потребностей в нашем слиянии, постепенно позволяя мне делать то же, что и она. не повторяя - мы рисовали принцесс, каждая - свою. Когда же она решила стереть свою «за несовершенство», мне свою стало жаль, и я ее оставила. В первый момент Саша была просто возмущена таким предательством с моей стороны, но на следующей сессии, начав в какой-то момент привычно-сердито стирать лицо принцессы, остановилась, немного подумала, тщательно прорисовала глаза и рот и попросила оставить ее рисунок до следующей нашей встречи (мы рисовали на доске в моем кабинете).
После этого, на следующей сессии, Саша впервые заговорила сама о своем желании дружить с ребятами, и даже оказалась готова сделать первый осознанный шаг к ним (конечно, пока в своей агрессивно-насмешливой манере). Это был следующий этап нашей работы, на котором она смогла проговорить и проиграть свое ощущение ненужности в отношениях, постоянный страх, что ее забудут, бросят, «уйдут без нее». На этом этапе у нее появилась первая реальная подруга: девочка из класса.
В это же время Саша как-то очень быстро и заметно изменилась -повзрослела, похорошела, движения стали более уверенными и пластичными, взглзд - осознанным и открытым,
Мы работали с Сашей в общей сложности почти два года. За это время изменилась не только Саша, но и мамино отношение к ней. С мамой мы работали эпизодически, по 5-6 сессий, сильнее включаться она боялась, опасаясь «срыва» (несколько лет назад у нее был период, когда она полгода не могла работать и провела месяц в клинике неврозов - теперь она боялась