- Пойди и скажи, чтобы позвонил по общему телефону.
- Пойди сама и скажи, я не передаточная инстанция.
- Не передаточная? А кто ему доложил о "Канатике"? Не ты?!
Варя сказала наугад, но попала в точку.
Левочка вернулся в кабинет, потом вышел, хмуро сказал:
- Сегодня в пять он ждет у входа в Парк культуры и отдыха.
- На качелях хочет покачаться? - насмешливо спросила Варя.
- Передаю, что сказал.
- Вы поссорились? - Рина не отрывала глаз от чертежа.
- А тебе какое дело?!
- Я просто так...
- Ну и помалкивай!
Придя домой, Варя первым делом позвонила Софье Александровне, беспокоилась за нее.
- Как дела, Софья Александровна?
- Все в порядке.
- Он выехал?
- Да.
- И забрал свои вещи?
- Да.
- Как вам это удалось?
- Удалось... Придешь, расскажу.
Не хочет говорить по телефону, правильно. Варе не терпелось знать, как Софье Александровне удалось выселить Костю, но надо дождаться Нину, договориться, как они будут жить, нехорошо каждой вести отдельное хозяйство, стыдно перед соседями.
Варя разобрала чемодан, повесила платья в шкаф на старые, привычные места, посмотрела ящики своего стола, все, как прежде, ничего не тронуто, не сдвинуто, будто Нина знала, что она вернется. Сестра все-таки, и свой дом все-таки, родной дом. Она пристроила к столу чертежную доску и начала работать.
За этим занятием и застала ее Нина. Варя улыбнулась ей, спросила, не хочет ли она есть, показала бутерброды, принесенные с работы. Нина тоже вела себя миролюбиво, подошла к доске, спросила, что Варя чертит, со вниманием выслушала Варины объяснения. О хозяйстве Нина сказала, что поскольку они обе обедают на работе, то нет проблем. Варя возразила: есть квартплата, телефон, газ, электричество, завтраки, ужины, во всех этих тратах она будет участвовать наравне с сестрой. Договорились, что общие расходы будут записывать, а в конце месяца делить сумму поровну.
Потом пили чай с принесенными Варей бутербродами, болтали, Варя рассказывала о строительстве гостиницы, о сослуживцах, ее увлеченность нравилась Нине. Но о Косте ни слова. И Нина не спрашивала, придет время, сама расскажет.
Часов уже, наверное, в десять в коридоре раздался телефонный звонок. Подошла Нина.
- Варя, тебя.
Нина тревожно-вопросительно смотрела на нее. И Варя почувствовала - Костя.
Это был он.
- Тебе Лева передал мою просьбу?
- Передал.
- Почему не приехала?
- На качелях больше не качаюсь, выросла ужо.
- Нам надо поговорить.
- Я слушаю.
- Это не для телефона. Нам надо встретиться.
- Нам не о чем говорить и незачем встречаться.
- Это очень важно. Для меня, для тебя, для Софьи Александровны.
Врет, конечно, шантажирует. И все же тревога овладела ею.
- Хорошо, завтра в четыре подойди к "Гранд-отелю". Поговорим.
- Нет, надо поговорить сейчас, немедленно, ты даже не представляешь, как это важно, завтра уже будет поздно. Выйди на Арбат на несколько минут.
- Хорошо, - сказала Варя, - я сейчас выйду.
Она вернулась в комнату, накинула плащ.
- Я скоро приду.
- Он? - коротко спросила Нина.
- Да.
- Хочешь, я пойду с тобой?
- Зачем?
- Мало ли...
Варя засмеялась.
- Ни о чем не беспокойся.
Костя прохаживался возле их дома в пальто с приподнятым воротником, в низко надвинутой на лоб кепке, похожий не то на сыщика, не та на гангстера из американского фильма, в таком виде Варя его еще не видела. Дурацкий маскарад.
Они пошли по Арбату.
- Кто подходил к телефону?
- Сестра.
- Она знает, что ты пошла во мне?
- Конечно.
Они свернули в Плотников, затем в Кривоарбатский переулок, дошли до пустыря против школы, присели на скамеечке. Было уже темно, светились мутные фонари, в окнах домов горел свеч, во переулку проходили редкие прохожие.
- Не надо без мужа ходить по ресторанам, - начал Костя, - можно нарваться на неприятности. Будь ты со мной, к тебе бы никто не пристал, пошла без меня, вот и нарвалась.
- До тебя, - ответила Варя, - когда у меня не было, так сказать, мужа, ко мне никто не приставал, никто меня не оскорблял. Эта особа оскорбила меня именно потому, что я _была_ твоей женой, и посчитала меня тоже шлюхой.
- Она психопатка, - возразил Костя, - она больная...
- Чем?
- Я тебе говорю, психически больная. Психопатки могут нести что угодно.
- Мне некогда, Костя, - перебила его Варя, - меня ждет сестра. Меня эта психопатка не интересует и то, что произошло в "Канатике", тоже. Мы с тобой разошлись.
Он молчал, потом вдруг улыбнулся, попытался взять Варю за руку.
- Подожди, Ляленька, не горячись. Я понимаю, ты сердита, но ведь мы с тобой не так уж и плохо жили. Ты делала все, что хотела: работать - пошла работать, хочешь поступить в институт, я тебе помогу, ты за мной, как за каменной стеной.
Она отняла руку.
- Не строй, Костя, иллюзий. Все кончено.
У пего злобно дернулись губы.
- Нет! Ты обещала подождать, пока я найду комнату. А теперь я остался на улице, мне ночевать негде.
- Неправда. Ты сам сказал: тебе безразлично, где я буду жить, у сестры или у Софьи Александровны. Вещи, что ты мне купил, я оставила, забирай, можешь их проиграть на бильярде, можешь раздарить своим девкам. Так что мы с тобой в расчете.
- Нет, - он скривил губы, - нет, не в расчете, далеко не в расчете. Что ты обо мне сказала Софье Александровне?
- Я? Ничего.
- Врешь!
- Я не вру. Я и рассказала только про накидку, обязана была рассказать, иначе она обратилась бы в милицию и у тебя были бы неприятности. Ей и рассказывать нечего, она все хорошо видит. Ты обещал не приносить домой ружья, а вчера принес. Мне все надоело, и я ушла. А ты поступай, как хочешь.
- Я знаю, как мне поступать, за меня не беспокойся, - мрачно проговорил Костя, - с этой _мадамой_ я рассчитаюсь, она у меня свое получит, кровью будет харкать...
- О ком ты говорить? - не поняла Варя.
- О твоей Софье Александровне, старой стерве, я ей припомню кое-что, она у меня попляшет. "У нас нет закона, одно беззаконие..." И насчет товарища Сталина... У нее, видите ли, сыночка посадили, так она уже поносит наше правительство...
Варя ожидала всего, только не этого.
- Костя, что ты говоришь?! Опомнись!
- Как вы со мной, так и я с вами. Тряпки мне вернула, думаешь тряпками откупиться. Не пройдет!
- Ах ты негодяй! - задыхаясь, крикнула Варя. - Доносчик, вот ты кем оказался. Только попробуй! Ничего ты Софье Александровне не сделаешь, запомни это! Скажешь о ней хоть слово, я подтвержу, что не она, а ты все его говорил, ты, понимаешь, ты. Я единственный свидетель, а поверят мне, а не тебе. Я скажу, что ты оговорил ее из мести, она не позволяла тебе держать в доме оружие, а ты держал на режимной улице. Только шевельни пальцем, только тронь Софью Александровну, я тебя в порошок сотру. И тебе никто не поможет - все эти Рины, Левочки, все тебя продадут.
Она не могла говорить. Гнев, злоба, возмущение душило ее.
- Говори, говори, в последний раз говоришь, в последний, - голос Кости перешел на шепот, - в последний, потому что я сейчас тебя застрелю!
И, как только он это сказал, Варя мгновенно успокоилась. Он держал руку в кармане, у него был револьвер, "Смит и Вессон", он как-то показывал ей, сказал, что револьвер какого-то знаменитого приятеля, он его взял для починки, врал, конечно, всегда врал. Но Варя его не боялась ни чуточки, не застрелит, побоится. И на Софью Александровну не донесет, тоже побоится. Ею овладели лихость, бесшабашность - пусть попробует, пусть!
- Да? - усмехнулась она. - Ты меня застрелишь? Понятно, поэтому спрашивал, знает ли моя сестра, к кому я пошла. Знает, знает, что к тебе, так что стреляй, получишь за меня вышку, об этом позаботятся. Трус! - голос ее переходил на крик. - Стреляй, трус, трус, стреляй!
В окнах раздвигались занавески, люди вглядывались в темноту...
Варя продолжала кричать:
- Ну, стреляй, что же ты не стреляешь, трус, дерьмо!
- Эй, что там происходит? - раздался из окна громкий мужской голос.
В переулке начали останавливаться прохожие.
- Не ори, психопатка. Все равно ты от моей руки не уйдешь.
Повернулся и быстро пошел по переулку.
- Я собиралась идти искать тебя, - сказала Нина, когда Варя вернулась домой. - Что произошло, если не секрет?
Варя засмеялась.
- Ничего особенного, грозился застрелить.
- Это еще что за новости?! - возмутилась Нина. - Он забыл, где живет?!
- Он просто дурак, ничтожество.
На следующий день сразу после работы Варя зашла к Софье Александровне.
Та, сидя за столом, писала, видимо, письмо Саше.
- Ну, Софья Александровна, расскажите, как все было?
Софья Александровна отложила в сторону перо, сняла очки.
- Велела ему уйти. Он поартачился, потом ушел.
- Нет, расскажите подробнее, прошу вас.
- Я ему сказала, что запретила приносить в дом ружья, а он приносит, я сделала тебе выговор и ты ушла к сестре, и его я прошу уйти, тем более соседи возражают против того, что дверь из-за него не берется на цепочку. Он начал грубить, грозиться, болтать всякую чепуху, что я спекулирую этой комнатой...
- Негодяй!
- Я ему объявила, что сегодня же возьму дверь на цепочку и никто ему не откроет, а если будет ломиться, вызовем милицию, заявим, что он спекулирует ружьями, человек без определенных занятий, все соседи против него, и в домоуправлении несколько раз спрашивали, и участковый им интересовался. Он опять начал меня пугать, я ему сказала: "У меня сын арестован и выслан, я уже знаю дорогу и к прокурору, и к следователю, и к адвокату, вы меня ничем не запугаете, вы лучше о себе подумайте, и если вы завтра утром не выедете, то пеняйте на себя, я ни перед чем не остановлюсь". С этим и вышла. А утром он выехал со своими вещами.
- Как со своими? А мои?
- Твои он оставил.
- Чтобы иметь повод явиться за ними.
- Может быть, надеется, что помиритесь?
- Этого он не дождется.
- Чего я никак не думала, - сказала Софья Александровна, - это то, что он оставит ключи, думала, придется врезать новые замки.