О мере приватизации и роста уровня потребления быстро растет угроза вала оппозиционных настроений, формирования кланов на самой разной основе, противоречий между ними. Формы политического представительства этих новых субъектов политики пока не определились. Пока эта тенденция проявляется больше в росте коррупции. Но избежать появления сильных оппозиционных "первому лицу" политических группировок, отражающих интересы части общества, далекой от крупного производства, - невозможно.
Безусловно, одновременно с этим нарастает и способность центра эти угрозы нейтрализовать. Ныне у первого лица как функциональной фигуры есть "свой" шоу-бизнес - вместо мобилизации вокруг образа спасителя нации, как это было в 1990-х годах. Есть возможность использовать легкий государственный национализм в идеологии вместо патриархального патриотического сплочения, как было в 1990-х. Президент как "первое лицо" сохраняет контроль над ситуацией в стране через контроль над финансовой системой. Именно у "него" есть средства на социальные программы. От него зависит успех или неуспех крупных внешнеэкономических проектов.
Но главное - опора президента на крупный промышленный комплекс, реформируемый и модернизируемый ныне, создает ему возможность выдвигать более смелые и технократичные идеи в государственной идеологии. Регионы ведь, за спиной которых только образный ряд, связанный с мелким и средним бизнесом, кроме чего-нибудь стандартного националистического, клерикального, радикально либерального или традиционно консервативного, скорее всего, не предложат. Политические идеи "первого лица" еще долгое время будут выглядеть очень привлекательными по сравнению с идеями его противников. Примерно как город выглядит для деревни.
Среди последних идей "первого лица", ломающих оппозиционные идеологические построения, рассчитанные на средний класс и регионы: идея национального суверенитета (подхватывает рациональные стороны национализма, но без этнократических моментов), внеидеологического государства-корпорации (против национализма и радикального либерализма), приглашение Папы Римского в Беларусь и готовность подписать конкордат с Ватиканом (убирает из рук оппозиции идею носителей европейской ориентации и защиты прав католиков, это особенно важно для националистической оппозиции, контактирующей с правыми в Польше, Литве, униатской западной Украине), быстрые, но не шоковые, экономические реформы, энергетическая безопасность и т.д. У оппозиции, как правило, не остается идей, с которыми можно обратиться к массам.
Но в целом ситуация для политической системы Беларуси тревожна. Появление у масс населения материальных средств, неподконтрольных государству, обязательно приведет к росту политической активности самых разных форм. Рост политического разнообразия обязательно приведет к напряженности между оппозиционными группами, ориентированными на средний класс, и властью, ориентированной на крупный промышленный комплекс. Надо также ожидать роста противоречий между "малыми субъектами" политики: межконфессиональными, межэтническими, межрегиональными. Политическая система Беларуси имеет ресурсы решить эти проблемы, но для этого нужна ее перестройка уже сейчас.
3. Восточно-европейское втягивание
Беларусь находится в поле влияния политических процессов, проходящих однотипно во всех странах Восточной Европы. Беларусь - исключение из правил Восточной Европы, но влияние Восточной Европы на Беларусь велико. Ныне в Восточной Европе идет своя собственная быстрая политическая трансформация:
- возник просто громадный по меркам восточно-европейских стран слой политиков и чиновников, непосредственно связанных с Брюсселем. Обычно считается, что каждая страна-член ЕС имеет своего рода квоту в 10 тысяч чиновников в самых разнообразных органах управления ЕС. Или связанных с ними структурах. В восточно-европейских странах уже появился большой слой чиновников и политиков, от деятельности которых в Брюсселе, Страсбурге и Франкфурте зависит приход в их страну дотаций или иных льгот по линии ЕС. Этот слой обладает собственными политическими интересами и является важным субъектом внутренней политики в восточно-европейских странах.
- в "старую Европу" схлынул и еще продолжает уходить большой поток не только безработных из деревни. Важной частью трудовых мигрантов стали люди, ранее занятые в существовавшем при "социализме" индустриальном комплексе - инженеры, квалифицированные рабочие, менеджеры и т.д. Вместе с крупной индустрией в Восточной Европе рухнул и почти весь сектор образования, науки и культуры, связанный с ним. Восточно-европейское общество в культурно-социальном отношении дегенерировало.
Прелести большей интеллектуальной и творческой свободы, которые дала европейская интеграция, касаются небольших масс местного населения. Основная же часть восточно-европейцев, особенно в малых городах и деревнях, получила очень плохую систему образования, рост криминальных культур, падение знания распространенных языков при потере знания русского языка, очень эффективную националистическую идеологическую пропаганду и среду, высокую степень социального отчуждения.
Культурная ситуация в Восточной Европе однотипна урбанизации. Город высасывает из деревни самых лучших людей. И на какой-то фазе деревня превращается в социальный отстойник, где живут алкоголики, пенсионеры и т. д. - те, кто не смогли пристроиться в городах. Со временем город возвращается в деревню, осваивает ее вновь: своими дачниками, коттеджами, курортами и современными фермами, дорогами, хорошими врачами, учителями и полицией... Восточная Европа сейчас находится в фазе превращения в социальный отстойник. Западная Европа, ставшая для Восточной Европы "городом", еще не высосала весь демографический ресурс из Восточной Европы и процесс культурной деградации в регионе еще не сменился регенерацией под стандарты "старой Европы", то бишь европейских ценностей (хотя об этом много говорят).
Во многом поэтому в Восточной Европе ныне приходят к власти политики очень радикального толка, идет реанимация самых чудовищных форм националистической идеологии, вплоть до неонацизма. А государства как форма национальной самоорганизации обрели особое значение в Восточной Европе как раз после вступления этих стран в ЕС. Дегенерировавшая социальная среда воспроизводит формы политической самоорганизации и идеологии, характерные для довоенного, доиндустриального времени их развития. Пусть это и имитация независимости, со временем "старо-европейский" "город" цивилизует Восточную Европу, но на региональном уровне это тенденция для Беларуси значимая.
Влияние Восточной Европы на Беларусь ныне - это влияние, в первую очередь, связанное с политическим поведением региона деградирующего, попавшего в своего рода исторический цейтнот. В результате находящийся под влиянием абсурдных восточно-европейских национализмов белорусский национализм стало вообще невозможно адаптировать под нужды государственной идеологии. Белорусский национализм стал слишком радикален, скатившись до идеи ревизии характера Второй мировой войны. Идеологические противоречия между восточно-европейскими политиками и белорусской политической системой стали почти непреодолимыми.
Но по мере нарастания материальных возможностей для политической активности белорусского среднего класса, приходит неизбежное сближение представляющих его политических субъектов с политическими силами в соседних восточно-европейских странах. В разных белорусских регионах это сближение принимает разные формы: от поддержки Польшей на государственном уровне потенциально сепаратистского Союза поляков Беларуси до опоры белорусской оппозиции на соседние страны всерьез: радиостанции, ТВ-канал, программы образования белорусской оппозиции в Польше и Литве и т.д.
Социальная основа потенциальной региональной активности в Беларуси - однотипна социальной основе политических систем восточно-европейских стран - население, выпавшее из крупного индустриального сектора в сферу услуг, в мелкий и средний бизнес. Популярные политические идеи в этих слоях также могут быть однотипными. К тому же, в условиях невозможности участия белорусов в приватизации крупных промышленных предприятий, можно ожидать усиления позиций националистических идеологий культурнического толка, особенно в региональной среде.
Но у Беларуси как государства ныне парадоксально появилась возможность воспользоваться симпатиями восточно-европейских националистов в своей политике, исходя из их антиЕСовских и антироссийских фобий. Для многих восточно-европейских националистов белорусская независимость является недостижимой мечтой. А споры между Беларусью и Россией по ценам на газ и проч. они воспринимают как скрытую форму восточно-европейской русофобии, инстинктивно поддерживая Беларусь.
Возникла странная ситуация, когда белорусская политическая система на деле пока не испытывает серьезного внешнего давления со стороны восточно-европейских стран, несмотря на полярность систем ценностей. Угроза реальной серьезной поддержки со стороны восточно-европейских стран белорусской оппозиции пока остается в основном только угрозой. Наоборот, эти страны стали открытыми "адвокатами" Беларуси в ЕС и являются поясом реального добрососедства и нарастающего экономического сотрудничества, которого не имела, к слову, в 1990-х годах Югославия. Именно Литва, Польша и Украины блокируют принятие резких решений в ЕС по Беларуси и очень быстро наращивают экономическое сотрудничество с Беларусью.
У белорусской власти в последние годы появился и усиливается совершенно новый политический фактор для маневра - возможность широко играть на внутриполитическом поле ряда восточно-европейских стран. Белорусский транзит для Литвы и Латвии стал критически важным бюджетным фактором. А функционирование местных портов без этого транзита вообще свелось бы к очень низкому уровню. Экономическое сближение Беларуси и Украины вышло на уровень, когда необходимы уже целые программы межгосударственной кооперации.