Он строил на существующих тенденциях, первоначально подняв одну из замужних женщин в качестве фигуры Богини Земли. “Мать” благословляла любое сильное желание, любую личную склонность как благожелательное выражение универсального творческого духа. Она также стала воротами, через которые радушно принимались в группу мужчины посредством акта “Божественной нераздельности”. Этот акт, свидетелм которого была вся группа, служил нескольким целям. Он снимал сексуальное торможение, давал разрешение для отсутствия будущего ограничения и привязывал человека к группе. Это позволяло лидеру осуществлять контроль без необходимости быть деспотичным. Человек никогда не думал, что его принуждали. Как только пересекался этот порог, легче было навязать дополнительные виды контроля.
Женщины-помощницы Матери, например, быстро узнали, что служить “воротами” было великой честью. Это было особенно почетно, когда мужчина оказывался связанным с “вырождающимися” сферами правительства, бизнеса, “дна”, церкви и образования. Таким образом проститутки служили храму - никогда не размышляя о том, почему поклоняющихся мужчин, которых они радушно принимали, всегда выбирал лидер!
Лидер установил ритуал церковной службы, который прославлял эту и другие виды деятельности. Там группа восхваляла помощников с настойчивым требованием открытого обсуждения любых сомнений в своей правоте. Тех, кто делился сомнениями, физически наказывали, немедленно прощали и окутывали актами “ласковых ударов”. Эта последовательность удовольствие - боль - удовольствие была эффективной в искоренении индивидуального сопротивления. Для тех, кому требовалось дополнительное убеждение, лидер проводил конфиденциальные занятия “спэнки тун” (spanky toon)*, преподростковое название, которое дает неверное представление об этих интенсивных садомазохистских ритуалах. Лидер владел хитрым сочетанием обаяния и ярости и сверхъестественным ощущением того, как вызывать чувство и эмоции по модели, действующей в стиле стаккато и приводящей в замешательство, что он называл волной эго. Он определял это ощущение боли как безжалостную хватку мира. Через определенное время и при любом количестве занятий, которое требовалось, молодая женщина обучалась уравнивать боль с удовольствием, за исключением тех состояний, которые лидер допускал как удовольствие. Женщины также обучались перенацеливать непосредственные реакции с помощью лично написанных наборов торжественных заявлений. Практика торжественных заявлений, которую лидер перенял в наркологической клинике, была предельным контрольным механизмом. (Обратите внимание: Экс-культисты подчеркивали, что это была методика, вызывающая наибольшее замешательство. Распутывание явно индивидуалистического содержания от воздействия методики потребовало многих месяцев самоииследования пациентки и усердной терапии).
Когда молодая женщина была выбрана для специфической роли, лидер проводил ее через личные занятия, что позволяло ему определить ее глубочайшие характерные черты, уязвимость и потребности. Он соответственно записывает ее торжественные заявления. Таким образом женщина верит, что она особенная и действительно является архитектором своих действий; по сути она остается эффективным орудием для лидера.
Этот лидер индивидуально навязывает групповую доктрину таким образом, что это закрывает человека от мира. Он также превращает это во внутренне последовательную систему, с логикой, которую не может опрокинуть никто, запертый в нее. Осуществление его систематических амбиций, однако, требует заключительного шага. Чтобы породить подтверждение его космической важности, которая была ограничена только пределами его патологий, ему был необходим неограниченный моральный авторитет. Его опыт научил его, что простая обусловленность производит человека, который слишком капризен. Мозг, как он знал, имеет слишком большую способность быстро восстанавливать силы; слишком многие мысли оказываются незатронутыми чистой методикой. Он любил ссылаться на шефа пропаганды Гитлера, Йозефа Геббельса. “Геббельс, - часто заявлял лидер, - понимал, что Декарт был неправ. Афоризм Декарта Cogito, ergo sum никогда не включал волю. Credo, ergo sum - вот что нужно людям: Я верю, следовательно, я существую!” Так же, как и Геббельс, он изгонял оригинальные убеждения.
Когда он захватил группу, он тщательно строил на основе верований, которых группа уже придерживалась. Он вплетал старые верования в изобретенный миф, который удобно располагал его в центре сознательный и неосознанных мыслей каждого последователя. Оригинальная система группы начинала с концепции о том, что все материальные вещи были результатом одного злобного акта, совершенного двумя злыми духами, которые решили, что мужчины и женщины были действительно разными сущностями. Чтобы придать силу этой точке зрения, они обманом заставили других духов думать, что материя -следовательно, четкие объекты и люди - была реальной. Это породило такие иллюзии, как сексуальное желание; концепции о любви, надежде и сострадании и, конечно, неразбериху в различении тела и духа.
Более высокая истина утверждала, что то, что действительно было реальным - чистая духовная сущность - была единой вещью, была мужчиной и женщиной и объединяла в себе все вещи - объекты, идеи, души. Эту истину можно было “познать” только путем “прохождения через врата” от разделенности к единению. Чего бы они ни желали, что бы они ни чувствовали, что бы они ни делали, все это в действительности было замыслом Единого, разыгранным через них. Они были продолжениями Чистой сущности Единого! (Перевод: Разделенность [индивидуальность] является иллюзией. приверженцы действуют как расширенное единство Единого [лидера]. Следовательно, аморальность оправданна). Их задачей было изменить мир, выведя его из иллюзии раздельности в объятия Единого. Их нельзя было судить по несовершенным стандартам мира. Оригинальная группа рассматривала себя как выходящую за пределы любого материально обоснованного и разумно выведенного закона. Но им также не хватало направления, не хватало лидера. Однажды на пляже он появился.
Отчеты экс-культистов близко соответствовали нашим собранным документам. Их опыт также попадал в пределы известных нам критериев, применимых к феномену культовой идеологической обработки. Написанные от руки торжественные заявления экс-культистов - женщин, хотя и не были единообразным кодом для всех женщин группы, подтверждали метод, который лидер использовал с каждой женщиной. Теперь мы были уверены, что у нас есть дежная надежная картина того, как лидер “трансформировал” своих последователей. Последний шаг в наших приготовлениях включал в себя учет того, что мы знали и того, что мы предполагали, и превращение этого в основу стратегии консультирования. Это влекло за собой переход от общей массы группы к конкретной личности, к нашей предполагаемой консультируемой.
Нам необходимо было знать, например, во что она верила, как она полагала. Это не просто игра слов. Система лидера зависела от его способности заставить человека принять определенные идеи и позиции. Это, в свою очередь, имело тот же эффект, что и торжественные заявления клиники. Они побуждали ее к согласию на некие действия или они предотвращали действия. Как только эти “убеждения” стали известными, мы были в состоянии определить эмоциональные и психологические стимулы, которые активизировали их власть над ее поведением и выбором.
Нашим последним барьером оказались потрясающие блокировки памяти бывших членов. Хотя индивиды упоминали о модели капризного насилия, никто не мог действительно описать эти модели. Групповые обсуждения с экс-культистами явно дали индивидуальным экс-культистам достаточное разрешение медленно вспоминать и раскрывать мельчайшие детали их опыта. Сравнивая то, что говорили другие, со своим опытом, некоторые из женщин медленно начали схватывать значение мелких действий и едва уловимых замечаний, которые делались во время занятий с лидером. В мучительно осторожном процессе, в котором каждый человек участвовал добровольно, эти экс-культисты ощупью искали свой путь к все большему пониманию и, что более важно, к возрастающим воспоминаниям. Это обсуждение стимулировало более здоровые аспекты интеллектуальной и эмоциональной способности каждого человека быстро восстанавливать силы. Из этих воспоминаний экс-культистов возникали факты, понимание и концептуальные модели, обеспечивающие команду консультирования необходимыми инструментами.
Воспоминания экс-культистов заполнили пробелы в нашем знании о том, как лидер манипулировал существовавшей до того опорой на методику торжественных заявлений. Добавляя содержание, которое обостряло внутренний кризис человека, лидер заставлял внутренний “голос” каждого человека постоянно обращаться к нему. Он становился субъектом диалога внутреннего голоса между личным “я” человека и его собственным более высоким “я”. следующим шагом было использование личных занятий как средства выражения для введения его образа как Единого, Высшего “Я”, единственного авторитета. Этому помогало использование “спанки тун”, которое открывало инстинктивную потребность в боли. Боль становилась личными “вратами” в более глубокие аспекты своего “я”.
Наблюдая дилеммы, которые переживал каждый экс-культиств течение этих разоблачительных групповых занятий, мы начали понимать, с чем столкнется наша ожидаемая консультируемая в течение консультирования. Это подготовило нас к работе по оказанию ей помощи во время этого кризиса. Экс-культисты были в состоянии описать центральное место, где этот кризис будет показывать фокусы: Тлакеапеля!