Между тем, существует потребность в анализе чернобыльской аварии как геополитического явления:
1. Авария на ЧАЭС трансформировала природную среду обширного региона. На территории, пораженной радиацией, проживает до 10 миллионов человек. Повышенный уровень радиации в регионе сохранится на протяжении многих десятилетий, а в некоторых случаях – столетий. То есть радиация становится прямым и косвенным фактором, который является основной характеристикой вмещающего ландшафта целого обширного региона. Для анализа последствий аварии на ЧАЭС допустимо и необходимо применить весь методологический инструментарий, наработанный географией.
2. Авария на ЧАЭС вызвала значительные трансформации социально – экономической структуры в регионах, подвергшихся радиоактивному поражению. Косвенные последствия аварии привели к заметным трансформациям социально – экономических структур обширных регионов, которые не подверглись сильному непосредственному удару радиации. Вероятно, наиболее масштабный пример в этой плоскости – мораторий на строительство и модернизацию атомных электростанций в странах Европейского Союза, вызванный постчернобыльским психологическим шоком. Сокращение или полный отказ стран ЕС от ядерной энергетики влечет за собою резкий рост наукоёмких сырьесберегающих отраслей производства, создание единого ТЭКа объединенной Европы для оптимизации использования имеющихся энергетических ресурсов и переориентацию развитых стран на использование углеводородного сырья.
3. Последствия аварии вызвали формирование на подвергшихся аварии территориях общества, члены которого изначально нуждаются в очень дорогостоящем, сложном и постоянном лечении. Социокультурные последствия появления целого «мира» «чернобыльцев» - беспрецедентны и не могут быть проанализированы в рамках традиционных методик.
Комплексный анализ указанных феноменов вполне можно назвать геополитическим анализом хотя бы с точки зрения этимологии слова геополитика. Новые политические явления в регионах, которые подверглись радиоактивному поражению, вызваны изменением географических характеристик этих территорий. Если допустимо использование понятий гео-графия, гео-метрия, гео-экономика то вполне логично использовать для анализа политических последствий аварии на ЧАЭС термин гео-политика.
Тем более что геополитика как дисциплина достаточно хорошо развита. И нет необходимости доказывать сам факт зависимости многих политических тенденций от вмещающего ландшафта, в рамках которого располагается изучаемое общество. Это сделано геополитиками давно и практически никем не оспаривается. Споры идут лишь о степени значимости этой зависимости.
Концентрация большинства геополитиков на изучении дихотомии Суша – Море – это проблема типичная для всех наук, появившихся в XIXв. И физика, и химия, и математика претерпели очень значительные внутренние трансформации. Однако никто не утверждает ныне, что геометрия Эвклида – ошибочна из-за того, что появилась геометрия Лобачевского или физика Ньютона исчезла после открытий, к примеру, Эйнштейна.
Мы имеем право применить для анализа последствий аварии на ЧАЭС геополитический анализ. Однако геополитический анализ Чернобыльской катастрофы требует использования некоторых нетрадиционных для классической геополитики понятий.
Прежде всего, необходимо определить место и значение ядерной энергетики как географического фактора. Можно ставить вопрос шире – определить значение созданных человеком технологий как характеристики вмещающего ландшафта, в котором располагаются человеческие общества.
Отметим, что авария на ЧАЭС привела к появлению обширных территорий, на которых проживание человека невозможно. Методологически нам важно подчеркнуть факт - ядерная энергетика может вызывать такое поражение местности, которое влечет за собою появление ландшафта, в рамках которого человек жить не может.
Напомним, что авария на ЧАЭС могла быть более масштабной. Последствия могли быть более катастрофичными, если бы не удалось потушить пожар на 4-м блоке. Теоретически сохранялась вероятность соприкосновения горящей после теплового взрыва массы радиоактивного топлива с водою бассейна, расположенного под 4-м энергоблоком ЧАЭС. Если бы вода из бассейна не была откачана ценою здоровья и жизни прибывших из иных регионов шахтеров, масса радиоактивных материалов могла бы прожечь или проломить пол энергоблока. В результате был вероятен водородный взрыв или серия водородных взрывов. Могут быть разными оценки мощности взрыва. Однако никто из известных нам исследователей не отвергает главного – в ходе водородного взрыва в атмосферу было бы выброшено значительно больше радионуклидов, нежели это произошло реально. Потушить пожар и построить защитные сооружения в районе энергоблока было бы гораздо сложнее. Вероятнее всего в ходе водородного взрыва были бы повреждены соседние энергоблоки. Территория, на которой было бы невозможно проживание людей, была бы гораздо обширнее и уровень радиоактивного загрязнения территорий был бы значительно выше. Соответственно, косвенные последствия аварии для незагрязненных регионов и континентов были бы гораздо значительнее. По оценкам некоторых белорусских ученых в этом случае в Европе жить было бы невозможно.
Опять же, теоретически любая техника может сломаться. Взрыв на ЧАЭС не был первой аварией на ядерных объектах. Не был этот взрыв и первой аварией высокотехнологичного «объекта». Чем более сложная и могущественная технология оказывается в распоряжении человечества, тем более масштабными могут быть последствия возможной техногенной катастрофы. К сожалению, в будущем вероятны и более масштабные катастрофы, чем Чернобыльская.
В Европе находится около 400 ядерных реакторов. В СССР на момент чернобыльской аварии около 30% энергии вырабатывалось на АЭС. В развитых же странах Европы – во Франции и Германии прежде всего, доля АЭС была выше и достигала 70% общего производства энергии. Не надо значительных расчетов – и так очевидно, что развитые страны Европы (и иных континентов) весьма уязвимы для катастроф подобных аварии на ЧАЭС.
Масштаб потенциально возможной катастрофы на АЭС таков, что возможно уничтожение условий для жизни в масштабе любой европейской страны и всей Европы. Это – принципиально важное для нас методологическое положение. АЭС качественно трансформировали вмещающий ландшафт обществ развитых стран. Вмещающий ландшафт, частью которого являются АЭС можно смело называть искусственным вмещающим ландшафтом. Существование и этого ландшафта и общества в рамках этого ландшафта является почти исключительно следствием сознательной деятельности человека. Мы намеренно не затрагиваем иные не менее опасные технологии, химические заводы например, чтобы не усложнять доказательство и так очевидных логических выводов.
Другое принципиально важное для нас положение - чем более развита страна, тем большей угрозе она подвергается в случае техногенной катастрофы. Развитые страны уже обладают технологиями и производственными объектами, которые в случае аварии способны уничтожить условия для жизни на территории этих стран.
Помимо аварий угрозу людям составляет оружие. Чем более высокоразвита страна, тем более разрушительным оружием она обладает или может обладать. Разумеется, существует феномен малых развитых стран или стран, которые по каким-то причинам лишены права обладать какими-то видами вооружений (Германия и Япония прежде всего). Но в целом это правило соблюдается.
Оружие – это результат целенаправленного применения некоей технологии, показатель уровня технологического развития страны или группы связанных между собою стран. По уровню развития вооружений мы можем сформулировать еще один важный для нас методологический вывод. Отдельные страны обладают технологическими возможностями для уничтожения не только самих себя в случае аварий на высокотехнологических объектах. Отдельные страны в состоянии уничтожить как минимум путем применения ядерного оружия жизнь в масштабе планеты. Эффект ядерной зимы – хорошо описан. И потому, вероятно, нет смысла доказывать это положение.
Ведем логическую цепочку дальше. Технологии, которыми обладают развитые страны, столь масштабны, что изменили вмещающий ландшафт не только своих стран, но и всей планеты. Человечество уже живет в условиях искусственного вмещающего ландшафта.
Можно определить и примерное время, когда началась новая эпоха человеческой истории. Уровень вооружений, достаточный для уничтожения жизни на планете был накоплен примерно к концу 50-х – началу 60-х годов уходящего столетия. Уже около 50 лет человечество реально едино и разные социумы отличаются друг от друга в основном своим иерархическим местом в рамках искусственного ландшафта (производственной специализацией, своим доступом к средствам изменения искусственного ландшафта, доступом к высоким технологиям и их продуктам), степенью измененности ландшафта в регионах своего проживания (уровнем непосредственных экологических угроз своему существованию).
Следующий методологический вывод – те технологии, которые влекут за собою угрозу существования человечества как явления, могут быть рассмотрены как отдельный феномен. Назовем эти технологии глобальными технологиями. Аналога глобальных технологий в известной нам истории человечества не существовало. Люди могли сколько угодно уничтожать друг друга под какими угодно лозунгами, но угрозы существованию человечества как вида войны в себе не несли. В новую же эпоху человечество может погибнуть не только вследствие применения некоторых видов технологий в качестве оружия, но и в случае выхода технологий из-под контроля людей вследствие обычных аварий. Детство человечества закончилось.