Георг Хидлер в 45 лет похвастался своими будущими богатствами перед младшим братом – и расстроил в результате свою женитьбу. В 50 лет он-таки достиг этого счастья – но тут же, утратив бдительность, навсегда потерял собственного сына. Еще через четыре года он утратил и жену, не сумев ее охранить и сберечь.
Его младший брат, Иоганн Непомук, в возрасте 46 лет не сумел окончательно разрешить свои проблемы с собственным племянником, а в результате также оказался к концу жизни в достаточно бедственном, угрожаемом положении, и подошедший конец его жизни оказался в сущности и его собственным крахом. Мог ли умирающий в достаточной степени утешиться злорадством в отношении спрятанных им сокровищ?
Все это происходило с людьми, уже умудренными жизнью и имевшими немалые достижения и успехи – и у всех у них срабатывала одна черта: чрезмерная самоуверенность, притупляющая чувство осторожности и ощущение опасности.
Еще более трогательное совпадение судеб просматривается при сравнении Алоиза с его сыновьями – Алоизом-младшим и Адольфом.
Но эту тему мы будем развивать уже в нижеследующих разделах книги.
Вот в такой-то обстановке 20 апреля 1889 года и родился Адольф – сын Алоиза и Клары Гитлер.
24 апреля он был крещен в местной католической церкви в Браунау-на-Инне.
Далее начинается история уже его жизни. Он занимает в нашем дальнейшем повествовании место своих предков – тех самых, ни один из которых не вырывается из заданных социальных рамок, согласно уверениям многочисленных биографов Гитлера.
Думается, что мы теперь уже имеем право отметить, что компетентность и профессиональная пригодность этих последних – ниже всякой критики!
2.6. Алоиз Гитлер выходит на пенсию.
Первые годы Адольфа Гитлера не должны были сопровождаться какими-либо экстраординарными особенностями его детской жизни.
Он рос на заботливом женском попечении: почти до пяти лет оставался единственным сыном у своей матери; в доме находилась еще младшая сестра последней – незамужняя и бездетная горбатая тетка Иоганна Пёльцль; сестра Ангела (от предшествующего брака его отца), старшая почти на шесть лет, заботившаяся об Адольфе и в их взрослые годы, вероятно и тогда охотно играла с младшим братиком как с куклой, а его старший брат Алоиз (старше Адольфа на семь лет с небольшим) пребывал на заоблачной высоте, едва ли уделяя значительное внимание малышу, еще не способному на мальчишеские забавы.
Отец Адольфа, занятый служебными обязанностями, тем более не мог снисходить к младшему сыну.
К тому же он пребывал в то время в раздрае собственных страстей и старался выбраться из тяжелейшего кризиса, в котором оказался, лишившись ожидаемого наследства от Иоганна Непомука Хюттлера, на которое твердо рассчитывал в течение пятнадцати лет до кончины своего драгоценного дядюшки. Вместо триумфального приобщения к богатству и обретения благополучия и свободы, Алоизу Гитлеру приходилось по-прежнему терпеливо тянуть служебную лямку – постоянно раздражаясь тем, что он не имел возможности демонстрировать окружающим даже и то богатство, которое накопил в результате разнообразных вымогательств в прошедшие годы.
Эта история могла его определенным образом подкосить – и отчасти умерить его прежнюю энергию и настойчивость. К тому же должна была уже сказываться и тяжесть прожитых нелегких лет.
С 1 января 1892 года в Австро-Венгрии началась очередная денежная реформа: гульдены заменялись на кроны (2 кроны = 1 гульдену); до 31 декабря 1899 года гульдены и кроны имели одновременное хождение[385]. Вот тут-то Алоизу Гитлеру и понадобилось осуществить обмен имевшихся у него нелегальных накоплений.
Поскольку раньше он этим самостоятельно не занимался, а в Браунау-на-Инне, где он жил и служил, было бы крайне неосторожно привлекать внимание к такой операции, то Алоизу пришлось изобрести для нее оригинальное прикрытие, о котором простодушно поведал Мазер – как это мы уже цитировали. Повторим: «В мае [1892] /.../, когда Адольфу только что исполнилось три года, его отец уезжает в Вену, где остается до 6 июня. /.../ Алоиз /.../ взял в долг 600 гульденов /.../ под залог дома в Вёрнхарстсе. Вполне возможно, что Алоиз, у которого наряду с двумя первыми женами постоянно были и любовницы, вручил эту сумму своей рожденной вне брака дочери терезе Шмидт, которая в это время родила в Швертберге сына Фрица Раммера, на удивление похожего на его сына Алоиза»[386].
Легко понять, в чем состоял смысл всей этой операции: Алоиз-старший, утративший со смертью Иоганна Непомука собственный канал для нелегального обмена крупных денежных сумм, вынужден был прибегнуть к услугам кого-то из более предпримчивых коллег. Признавшись перед этим коллегой в наличии некоторой небольшой утаенной суммы, возможно предназначенной (как было разъяснено по секрету) на выплату пособия своей незаконной дочери в связи с рождением у нее ребенка, Алоиз дополнительно увеличил эту сумму заемом у этого же коллеги – и все это для того, чтобы обзавестись у него же каналом нелегального размена; воспользовавшись последним, Алоиз и разменял в Вене все имеющиеся у него нелегальные накопления, о размерах которых мы не имеем и приблизительных представлений. Такой маневр, к тому же, позволял и при размене в Вене представить большую часть обмениваемых денег как чужие – на всякий случай: осторожность никогда не помешает!
Разумеется, взятый долг был благополучно и вовремя возвращен; возможно и дочке с внуком действительно достались какие-то денежки, но главное – Алоиз перевел все свои незаконные накопления в новые денежные купюры.
В августе того же, 1892 года, Алоизу Гитлеру был присвоен ранг старшего официала таможенного управления.
При этом Алоиз достиг теоретически потолочного уровня, установленного законом для государственных служащих любых профилей, не имеющих среднего образования. При последнем ограничивающем условии, которое он не смог преодолеть в юные годы без необходимой посторонней поддержки, Алоиз достиг предельно высокого положения, какое и было для него доступно на государственной службе. Это ли не жизненный успех?!
В штате таможни Браунау не было места для такого чина. Поэтому последовал перевод Алоиза в Пассау – на германско-австрийской границе в точке ее пересечения Дунаем.
В Хальбахе (под Пассау) Алоиз немедленно завел пасеку.
В октябре 1892 чады и домочадцы Алоиза переехали в Пассау из Браунау – и поселились в съемном помещении. Лишь поздно ночью отец приходил домой – после ежевечернего посещения пасеки[387].
Похоже на то, что общение с пчелами уже вышло для Алоиза за рамки первоначальной задачи отмывки денег и превратилось для него в необходимую психотерапию, освобождающую его от возникающих перед сном картин собственных деяний.
Это является естественной и необходимой потребностью для всех деятелей схожего профиля: Иоганн Непомук Хюттлер имел собственный трактир, в вечернем угаре которого топились все призраки его преступлений и воспоминаний о них; Адольф Гитлер проводил первые половины ночей, будучи не в силах удалиться в свою одиночную койку, в бессмысленных и малосодержательных разглагольствованиях перед секретаршами, адъютантами и не шибко интеллектуальными соратниками по партийному руководству – все равно о чем, только не об актуальнейших проблемах, волновавших и терзавших его.
Такое поведение, конечно, было характерно не только для членов данного семейства. Мучительные искания Ленина, замурованного почти в одиночном заключении в Горках своими соратниками, включая собственную жену; Сталин, сам загнавший себя в наглухо изолированный дом – по существу тюрьму с жалким прогулочным двориком – и пытавшийся уничтожить всех врачей, способных помочь ему, – это все персонажи из той же оперы. Автор этих строк не решается воспроизвести подробности последних лет существования Иосипа Броз Тито или Мао Дзедуна, будучи не уверен в достоверности и адекватности публиковавшихся сведений.
Все эти вариации подтверждают общий тезис о том, что зверские преступления все-таки не полностью соответствуют человеческой природе и неизбежно коверкают психику решающихся на них. Это и иллюстрации на тему о прижизненном возмездии, в реальность и неотвратимость которого верит автор этих строк.
Слабое, надо заметить, утешение для многочисленных жертв злодейских убийств.
В то же время, очевидно, было покончено и с надеждами немедленного выхода Алоиза на пенсию или служебного перемещения куда-нибудь поближе к дому, приобретенному в 1888 году в Вёрнхарстсе – еще накануне кончины Иоганна Непомука. Осенью 1892 и последовала упомянутая продажа дома за три тысячи гульденов наличными и еще четыре – в рассрочку (как мы полагаем – фиктивную).
В результате Алоиз высвободил основную часть имеющихся у него легальных средств, замороженных этой нелепой покупкой, и отмыл часть нелегальных.
Возможно, что эпизодическое общение с внуком наводит Алоиза на идею продолжить собственное размножение. Или наоборот – это Клара постаралась принять меры к тому, чтобы муж не отвлекался на собственных детей, размножавшихся вдали от его законной семьи. Так или иначе, но 24 марта 1894 года и у них происходит прибавление семейства: родится младший брат Адольфа – Эдмунд Гитлер.
Адольфу уже почти пять лет – это уже вполне сознательный детский возраст. Удивительнейшим образом ни в «Майн Кампф», ни в каких-либо частных устных воспоминаниях Гитлера не возникает ни единого слова ни о его старших брате и сестре, ни о младших: младшая сестра Паула родилась еще через два года – 21 января 1896 года, вроде бы в том же году безвозвратно бежал из дому их старший брат Алоиз, которому тогда исполнилось четырнадцать, а 2 февраля 1900 года умер от кори Эдмунд, не доживший до шести лет[388]. Все это, согласитесь, немаловажные события для подраставшего Адольфа!