Если активист занимался каким-то своим делом (например, поход к врачу в назначенное время) и ожидание было слишком долгим, он или она становились встревоженными, сердитыми, враждебными из-за чувства вины и боязни быть вне предприятия. Над временем вне партийной работы преобладал страх оказаться критикуемым или что о тебе донесут. Выход в мир превратился в пугающий и неприятный опыт, полный тревоги. Активисты чувствовали, что с ними было что-то не так, если они должны были делать эти другие, непартийные дела. Они начинали не делать их. Активисты отменяли, пропускали или откладывали бесчисленные встречи с врачами или дантистами, по ремонту машин, семейные встречи, обновления водительских лицензий, юридические дела, даже свидания со своими детьми. Активисты отменяли собственные свадьбы и оказывались не в состоянии появиться на похоронах собственных родителей.
КОНЧИНА
В 1983 году Бакстер решила расширить партию в национальном отношении, и бригады из трех - семи человек были посланы из Сан-Франциско организовывать “станции” в пяти городах на юге, среднем западе и востоке. Чтобы поддерживать контроль над членами партии за тысячи миль, Бакстер и Сандра использовали компьютеры. Партия приобрела более 50 компьютеров и модемов и организовала свою собственную доску объявлений; все отчеты и сообщения делались компьютерами. Активистам и партийным предприятиям были даны кодовые имена: Бакстер была “Несчастной собакой Альфой”; другие имели названия типа “Сумасшедший Макс” и “Бульдог”.
Также в эти последние годы теоретические интересы Бакстер стали более смутными; партийная организация стала более абстрактной; в результате все становилось все более отчужденным. Время от времени у Бакстер, чувствовавшей, что она теряет контроль, случались взрывы ярости. Сандра была послана на станции удалять “гнилые яблоки”. Похожая чистка шла в партийном центре. Преобладал климат абсурдности и отчаяния. Многие из основательниц и первоначальных членов ушли или были понижены в должности, будучи вышвырнутыми или низведенными до уровня низших функционеров с разбитым вдребезги собственным воображаемым образом. Давние члены исключались направо и налево или исчезали в ночи. Помощница Сандры, бывшая ее правой рукой, была исключена, например, за то, что она осталась дома изучать свой назначенный “ночной урок”. Ведущие кадры подвергались разбирательству снова и снова, подвергались безжалостным открытым обличениям; некоторые были понижены в должности, некоторые исключены. Действовала атмосфера террора и нестабильности даже большая, чем та, к которой члены привыкли.
Последствия годов бесконечной работы и наказующей критики брали свое. Большинство членов в этот момент были те, кто присоединился в ранние годы. Предполагалось, что они сердечны, верны и неутомимы; они, однако, теряли то небольшое понимание реальности, которое у них было. Они были слишком усталыми или слишком сбитыми с толку, чтобы читать (и еще менее - понимать) даже ежедневную газету; у них было немного или не было вовсе контакта с внешним миром. “Производительная работа” состояла из часов критических заседаний и преимущественно умственной работы, чтобы подготовить Бакстер к ее следующей международной поездке или просто убирать за ней и убирать последствия ее растущего алкоголизма. Иногда руководители высшего уровня тратили часы, пытаясь расшифровать одно из непостижимых компьютерных посланий Бакстер.
К 1983 году Бакстер показывала еще большую паранойю, цинизм и враждебность. В дискуссиях во внутреннем кругу она начала говорить о том, чтобы сбежать от большинства партии. Она говорила, что она устала от этого бремени, от того, чтобы тащить всех этих активистов, от необходимости все объяснять все время и мириться с глупыми ошибками активистов. Она хотела убраться. Ее идея заключалась в том, чтобы забрать небольшую группу кадровых работников; тех, кого она называла “интеллектуалами” и кто имел деньги. План заключался в том, чтобы уехать в Вашингтон, Федеральный округ Колумбия, и начать обдумывать некие резервные варианты (think tank), чтобы быть возле национальных творцов политики. Она начала встречаться один-на-один с определенными кадровыми сотрудниками, излагая свою идею и добиваясь их обязательства следовать за ней. “Остальные пусть будут прокляты, ‑ говорила она обычно. ‑ Они могут позаботиться о себе”.
Бакстер также повернулась против Сандры, которая неожиданно стала персоной нон грата. Изгнанная в свой дом, Сандра не должна была иметь никаких посетителей, кроме одобренных Бакстер; ее партийная почта была переадресована. Бакстер ежедневно звонила Сандре, снова и снова вопя на нее по телефону, обвиняя ее в том, что она испортила все дело. Бакстер не включала Сандру в свой план ухода.
В ответ Сандра повернулась против Бакстер. И это создало удобный случай для сдерживавших себя активистов прорваться, как ревущая вода прорывается через дамбу. У Сандры были секретные беседы с ее немногими привилегированными, она давала определенным активистам литературу о взрослых детях алкоголиков. Она внешне говорила о том, что проблема партии заключалась в Дорин Бакстер. Она говорила частным образом о планировании некоего рода заговора, предлагая своим близким друзьям начать критиковать Бакстер на встречах с другими активистами.
Каналом для этого были текущие партийные кампании, иронически названные дискуссиями “о качестве жизни”. Бакстер хотела, чтобы ее жизнь изменилась и хотела, чтобы об этом говорили в отделениях. Эти дискуссии были первой реальной трещиной в структуре, позволившей людям в первый раз за многие годы говорить о своих чувствах.
В определенном смысле собрания по качеству жизни превратились в групповые терапевтические сеансы. Все еще связанные партийной дисциплиной и опутанные чувством вины и самокритичными установками, активисты на цыпочках двинулись в неизвестное. Они с болью говорили о потере друзей и семьи. Одна женщина описывала, что они чувствовала, когда ее муж был посажен под домашний арест и в конечном счете исключен; в то время ей было приказано не думать и даже не говорить об этом. Она никогда больше не видела его, и ее страдание из-за этого события оставалось свернутым у нее в душе на многие годы. Родители проливали слезы из-за того, что никогда не имели времени увидеться со своими детьми. Некоторые говорили, что хотя, как они знают, их не считают таковыми, но они чувствуют себя невероятно одинокими; другие говорили, что они чувствуют себя потерянными и отчаявшимися относительно достижений в движении. Весьма уважаемый доктор и партийный теоретик в свои 50 лет сказал, что он так устал, что молится ежедневно о сердечном приступе, который дал бы ему некоторое облегчение. Ряд других сказали, что они втайне мечтали быть убитыми в автомобильной катастрофе, потому что они не могли думать о каком-либо другом способе выбраться.
Посреди этих дискуссий Бакстер отправилась в свое путешествие в Восточную Европу (ее навязчивая идея в то время). Без угрожающего присутствия Бакстер и без Сандры, играющей решающую роль в том, чтобы загонять всех обратно в строй и при достаточном количестве трещин в структуре в конце 1985 года Рабочий демократический союз рассыпался. Открылись двери во внешний мир для дезориентированной, оживленной, испуганной и полной надежд группы людей, которые щурились, когда они вновь увидели свет дня.
3
РАЗМЫШЛЕНИЯ О ПРОМЫВАНИИ МОЗГОВ
Джери-Энн Галанти, Ph. D.
Одной из сфер сильнейшей полемики, связанной с проблемой культов, является тема “промывания мозгов” (“brainwashing”), или контроля сознания. Для целей этой главы я буду использовать эти два термина как взаимозаменяемые. Что такое в точности контроль сознания, и какую роль он играет в культовом обращении? Поскольку популярные модели промывания мозгов основываются на процессах реформирования мышления, применявшихся китайскими коммунистами к заключенным во время корейской войны, все, что не включает экстремальное физическое насилие или депривацию, не мыслится как промывание мозгов. Этот устарелый и неверный стереотип остается одним из барьеров к познанию и пониманию промывания мозгов в контексте культов. В противовес этому стереотипу, техники, используемые культами, также используются для социализации индивидов как членов общества. Хотя во время культовой индоктринации процесс гораздо интенсивнее и манипулятивнее, он не находится вне нашей сферы спокойного признания.
Что действительно обозначают промывание мозгов или контроль сознания, так это влияние: способность определенных индивидов и окружений заставлять нас изменять свои убеждения, установки и/или поведение. Мы постоянно сталкиваемся с процессом влияния ‑ в рекламировании, в учебных заведениях, в военной подготовке новобранцев, в средствах массовой информации.
Не все формы влияния одинаковы. Лангоуни (1989), например, обсуждает континуум влияния, простирающийся от влияния, уважающего выбор (воспитательно-просветительское, консультативное и некоторые типы переубеждения), до влияния, добивающегося податливости (убеждение и управление). Согласно формулировке Лангоуни , терапевтические воздействия обычно попадают в ту часть континуума, которая связана с завоеванием согласия. Хотя определения того, что является терапевтическим в отличие от того, что является деструктивным, будут различаться в зависимости от личностных пристрастий, - например, члены культа обычно уверенно доказывают, что то, что они делают - для их пользы, - может быть сделан уверенный вывод, что культы в основном используют косвенные и обманные техники воздействия и ведут (правят) к тому, чтобы скорее обслуживать интересы лидеров, чем интересы рядовых членов.