Гермоген. Верно.
Сократ. Так вот, истинная часть его гладкая, божественная и витает в горних высях, среди богов, а ложная находится среди людской толпы – косматая, козлиная. Отсюда и большинство преданий и вся трагическая[799] ложь.
Гермоген. Очень верно.
Сократ. Значит, видимо, правильно слово «пан», означающее постоянный круговорот (αεί πολών), дало Пану имя «козопаса» (Πάν αίπόλος) – сына Гермеса, у которого двойная природа:
d
гладкая верхняя часть и косматая, козлоподобная нижняя. И одновременно этот Пан – слово или брат слова, коль скоро он сын Гермеса[800], а что брат похож на брата – это не удивительно. Однако, как я уже говорил, оставим богов.
Гермоген. Пожалуй, Сократ, о таких вещах помолчим. А вот что тебе мешает рассуждать об этом: о Солнце и о Луне, о звездах и о Земле, об эфире и воздухе, об огне и воде, о временах года и о самом годе?
e
Сократ. Уж очень многого ты от меня хочешь. Но если тебе это будет приятно, я готов.
Гермоген. Доставь мне удовольствие.
Сократ. С чего же ты хочешь начать? С Солнца (Ήλιος), как ты сказал?
Гермоген. Конечно.
Сократ. Итак, сдается мне, нам станет это яснее, если мы воспользуемся дорийским его именем. Ведь дорийцы называют Солнце «Галиос»:
409
это имя, возможно, дано ему от его восхода (αλιος), когда люди собираются на сходку (άλίζειν). А может быть, Солнце потому так называется, что оно, вечно вращаясь вокруг Земли, как бы вокруг нее слоняется (είλεΐ); а может, и потому, что, обходя Землю, оно разукрашивает или расцвечивает (αΐολεΐ) все, что выходит из ее лона.
Гермоген. А как же Луна (σελήνη)?
Сократ. Это имя, мне кажется, уязвляет Анаксагора.
Гермоген. Как это?
Сократ. Похоже, он нечто старое выдал за новое, сказав, что Луна получает свет от Солнца[801].
b
Гермоген. Что ты имеешь в виду?
Сократ. Ведь «свет» и «луч» (σέλας) – одно и то же.
Гермоген. Да.
Сократ. Так вот этот свет у Луны как‑то всегда бывает и тем же самым, и новым, если правду говорят последователи Анаксагора: потому что [Солнце], обходя Луну вокруг, всегда посылает ей новый свет, а прошлый остается от предыдущего месяца.
Гермоген. Верно.
Сократ. А поскольку она имеет один и тот же и вечно новый луч, то правильнее всего было бы ей называться «лучеединоновая», а сокращенно, но врастяжку ее называют «лу‑на».
c
Гермоген. Это имя, Сократ, звучит так, будто оно взято из дифирамба[802]. А про месяц и звезды что ты скажешь?
Сократ. Месяц (μείς), вероятно, правильно был назван «менесяцем» (μείης) от «уменьшаться» (μειοϋ‑σθαι), а звезды (άστρα) называются так, видимо, по сходству с молнией (αστραπή). Сама же молния, поскольку она, словно молот, ударяет по глазам, возможно, называлась «моломния», теперь же для красоты зовется «молния».
Гермоген. А как же огонь и вода?
d
Сократ. Огонь? Затрудняюсь сказать. Боюсь, либо муза Евтифрона меня оставила, либо это уж очень сложно. А все же смотри, какое ухищрение я придумал для всего того, что я затруднился бы объяснить.
Гермоген. Какое же?
Сократ. Сейчас скажу. А вот ответь мне, можешь ли ты сказать, почему так называется огонь?
Гермоген. Клянусь Зевсом, не могу никак.
e
Сократ. Смотри же, что я здесь подозреваю. Мне пришло в голову, что многие имена эллины заимствовали у варваров, особенно же те эллины, что живут под их властью.
Гермоген. Так что же?
Сократ. Если кто‑либо возьмется исследовать, насколько подобающим образом эти имена установлены, исходя из эллинского языка, а не из того, из которого они, как оказывается, взяты, то понятно, что он встанет в тупик.
Гермоген. И поделом.
410
Сократ. Взгляни теперь, может быть, и это имя – «огонь» (πΰρ) – варварское? Ведь эллинскому наречию и справиться с ним нелегко, да к тому же известно, что так его называют фригийцы, лишь немного отступая от этого произношения; то же самое относится к именам «вода» (ΰδωρ), «собаки» (κύνες) и многим другим.
Гермоген. Это верно.
Сократ. Тогда не нужно учинять насилие над этими словами, если кто‑то другой может их объяснить[803]. Поэтому огонь и воду мы оставим.
b
А вот воздух (αήρ), Гермоген, разве не от того ли, что что‑то воздымает (αίρει) от земли, называется воздухом? Или, может быть, оттого, что он находится в вечном течении (αεί ρεΐ)? Или потому, что от его течения возникают ветры, а ветры поэты называют дуновениями (άήται)? Поэтому, вероятно, это слово произносилось «воздухо‑поток», обозначая, что воздух как бы гоним ветром. А слово «эфир» (αίθήρ) я понимаю вот как: это – верхний слой воздуха, который все время извне обегает самый воздух (αεί θεΐ περί τόν αέρα ρέων), и, вероятно, это правильно. Имя же «гея» – «земля»[804] лучше обнаруживает, что оно значит, если произносить его «гайа».
c
Возможно, что как раз Гайа – правильное ее имя и означает оно «прародительница» (γεννήτειρα), если верить Гомеру. Ведь он близкое этому слово «гегаасин» (γεγάασιν) употребляет в значении «родиться». Ну ладно. Что же у нас было за этим?
Гермоген. Времена года, Сократ. А также два слова: «годы» и «лета».
Сократ. «Времена года» (ώραι) нужно произносить по‑аттически (δραι), как и встарь, если хочешь знать вероятное их значение.
d
Они так называются по праву, ибо как бы отгораживают (όρίζουσιν) зиму от лета, время бурь от времени, когда земля дает плоды. А «годы» (ένιαυτοί) и «лета» (έτη), думаю, есть нечто единое. Ведь это то, что всё рождающееся и возникающее, каждое в свой черед, выводит на свет и через самое себя выявляет (έτάζον) до конца. И как прежде мы говорили, что, разделив на две части имя Зевса, одни звали его Дзеном, а другие Дием, так же и здесь: то говорят «годы» (ένιαυτο'ι), подчеркивая этим значение «само в себе» (εν έαυτφ), то «лета» (ετη), оттеняя значение «выявлять» (έτάζειν), а в целом это слово означает «самовыявление». Но произносится оно двояко, хотя и остается единым, так что возникают два имени: «годы» и «лета».
e
Гермоген. Однако, несомненно, Сократ, ты сделал большие успехи.
Сократ. Думаю, тебе кажется, что в мудрости я уже далеко ушел.
Гермоген. Да, это верно.
Сократ. Скоро не то еще скажешь!
411
Гермоген. Но после вещей этого рода я бы с удовольствием рассмотрел, по каким правилам установлены те славные имена, что относятся к добродетели: «рассудительность», «сметливость», «справедливость» и все остальное в том же роде.
Сократ. Друг мой, ты пробуждаешь к жизни целый рой имен. А поскольку теперь я уже облачился в шкуру льва[805], мне не следует бояться, а нужно рассмотреть, видимо, «разумение», «сметливость», «понимание», «познание» и остальные, как ты говоришь, славные имена.
b
Гермоген. Разумеется, нам не следует отступать.
Сократ. И правда, клянусь собакой, я, кажется, неплохой гадатель, а пришло мне в голову вот что: самые древние люди, присваивавшие имена, как и теперь большинство мудрецов, от непрерывного вращения головой в поисках объяснений вещам всегда испытывали головокружение, и поэтому им казалось, что вещи вращаются и несутся в каком‑то вихре[806].
c
И разумеется, и те и другие считают, что причина такого мнения не внутренний их недуг, но таковы уж вещи от природы: в них нет ничего устойчивого и надежного, но все течет и несется, все в порыве и вечном становлении. Я говорю это, имея в виду все упомянутые тобою сейчас имена.
Гермоген. Как это, Сократ?
Сократ. Может быть, ты замечал, что только что названные слова присвоены так, как если бы имелось в виду, что все вещи несутся, текут и испытывают постоянное становление?
Гермоген. Нет, мне это совсем не приходило в голову.
d
Сократ. Во‑первых, то имя, что мы назвали первым, судя по всему, установлено именно так.
Гермоген. Какое?
Сократ. «Разумение» (φρόνησις). Ведь это помышление умом того, кто судит о вихре, или течении, вещей (φοράς και ροΰ νόησις); а может быть, это нужно понимать так, что есть определенный расчет в этом течении, что оно полезно (δνησις φοράς). Во всяком случае, это связано с движением. И если угодно, «понимание» (γνώμη), судя по всему, означает рассмотрение возникновения (γονής σκέψις και νώμησις), поскольку «рассматривать» и «понимать» – одно и то же. Если же угодно, и самое имя «мышление» (νόησις) означает улавливание нового (νέου εσις), а новое (νέα) в свою очередь означает вечное возникновение;
e
так вот, знаком того, что душа улавливает это вечное изменение или возникновение нового, и установил законодатель имя «меноловление». Ведь оно произносилось в древности иначе – с двумя эпсилонами (ε) вместо эты (η) (νοέεσις). «Целомудрие» же (σωφροσύνη) означает, что «разумение» – это имя мы с тобой уже сегодня рассматривали – сохраняется здравым (σωτηρία φρονή‑σεως).
412
Да и слово «познание» (επιστήμη) говорит о том, что душа, значение которой в этом деле велико, следует (επομένη) за несущимися вещами, не отставая от них и их не опережая. Поэтому, вставив ει, нужно говорить «гепеистэмэ» (έπεϊστήμη) (не «познать», а «позанять»). Сметливость же, как может оказаться, означает «умозаключение». Ведь когда говорят «смекнуть» (συνιέναι), это совершенно совпадает со значением слова «познать»: «смекнуть» показывает, что душа сопровождает вещи, мечется вместе с ними. Ведь даже слово «мудрость» (σοφία) означает «захватить порыв» (φοράς έφάπτεσθαι).