d
«Добродетель» (αρετή) означает прежде всего а легкое передвижение, а затем и вечно свободное течение, полет доброй души, так что, видимо, «добродетель» получила имя от вечного, неудержимого и беспрепятственного течения и полета. Правильно поэтому было бы называть ее «вечная добродетель» (άειρειτή), а может быть, «избранная» (αιρετή) как наиболее желанное состояние, сокращенно же она зовется «добродетель».
e
Может быть, ты опять скажешь, что все это я сочинил. Но я утверждаю: если сказанное прежде об имени «порочность» правильно, то и это имя – «добродетель» – правильно.
416
Гермоген. А что такое «зло», которое ты много «в раз упоминал в связи с прежним? В чем значение этого имени?
Сократ. Клянусь Зевсом, это имя мне кажется странным, и разгадать его трудно. Все же и к нему я применю свое ухищрение.
Гермоген. Какое?
Сократ. Да скажу, что и в этом имени есть что‑то варварское.
Гермоген. И похоже, что ты правильно говоришь. Но раз ты так считаешь, мы это оставим и давай попробуем бросить взгляд на «прекрасное» и «постыдное» (αίσχρόν) – насколько разумно установлены эти имена?
b
Сократ. Итак, «постыдное» как раз представляется мне вполне ясным, ведь то, что здесь подразумевается, согласуется с прежде сказанным. Учредитель имен, мне думается, порицал то, что препятствует потоку вещей и его сдерживает, и вот тому, что постоянно останавливает этот поток (αεί ΐσχοντι τον ρουν), он определил имя «постоостыдное» (άεισχοροΰν); теперь же сокращенное его название – «постыдное».
Гермоген. А как обстоит дело с «прекрасным» (καλόν)[811]?
Сократ. О, это уразуметь труднее всего. Хотя говорят, что оно отклонилось только в своем звучании и по долготе [звука] о.
Гермоген. Как это?
Сократ. Видимо, это слово есть какое‑то наименование (καλών) мысли.
Гермоген. Что ты имеешь в виду?
c
Сократ. Скажи, что, по‑твоему, служит причиной наименования каждой вещи? Разве не то, что устанавливает имена?
Гермоген. Судя по всему, именно это.
Сократ. Разве нельзя сказать, что это – мысль богов, либо людей, либо и тех и других?
Гермоген. Да.
Сократ. Так, значит, то, что именует вещи (τό κα‑λέσαν), и прекрасное – это одно и то же, то есть мысль?
Гермоген. Очевидно.
Сократ. А ведь то, что создают ум и мысль, похвально, прекрасно, то же, что исходит не от них, постыдно?
Гермоген. Разумеется.
d
Сократ. Так вот, врачебное искусство создает врачебное дело, плотницкое искусство – плотницкое? Или как ты скажешь?
Гермоген. Я скажу так же.
Сократ. Значит, прекрасная речь создает прекрасное?
Гермоген. Должно быть, так.
Сократ. И то же самое, говорили мы, делает разум?
Гермоген. Верно.
Сократ. Значит, верно, что «прекрасное» – это имя разума, так как именно он делает такие вещи, которые мы с радостью так называем.
Гермоген. Очевидно.
e
Сократ. В таком случае что еще у нас осталось?
Гермоген. Имена, связанные с «добрым» и «прекрасным»: «подходящее», «целесообразное», «полезное», «прибыльное», и то, что им противоположно.
417
Сократ. Во всяком случае, имя «подходящее» (συμφέρον) ты уже и сам сможешь определить исходя из рассмотренного ранее. Ибо оно – как бы брат познания. Ведь оно выражает не что иное, как хождение души подле вещей (συμπεριφέρεσθαι), и результат этого хождения и называется «подходящим», или «удачей» (συμφορά). А вот «корыстное» (κερδάλεον) названо от корысти (κέρδος).
b
Если же ты заменишь дельту в этом слове на ню, станет ясно, что оно значит, поскольку оно другим способом называет доброе и прекрасное. Ведь оно, кроме того, проникает все вещи, смешиваясь с ними (κεράννυται), и установивший это имя подчеркнул эту его способность. Когда же вместо ню вставили дельту, это имя стали произносить как теперь – «кердос» (κέρδος).
Гермоген. А что ты скажешь о «целесообразном»?
Сократ. Видимо, Гермоген, «целесообразное» имеет не тот смысл, какой вкладывают в него торговцы, когда хотят возместить расходы, но тот, что оно быстрее всех вещей и не позволяет им стоять на месте.
c
Порыв не прекращается в своем движении и не задерживается именно потому, что целесообразное отвращает от него все то, что может привести его к завершению, и делает его нескончаемым, бессмертным: вот поэтому, мне кажется, и нарекли доброе «целесообразным» (λυσιτε‑λοΰν), – ведь так называется то, что сообразует порыв с целью, ее отдаляя (λύον τό τέλος). А «полезное» (ώφέλιμον) – это имя чужое. Есть слово «офёлейн» (όφέλλειν), которым часто пользовался Гомер, оно значит «приумножать». Так что «полезное» – это наименование увеличения и созидания.
d
Гермоген. А что же у нас будет противоположно этому?
Сократ. Имена, содержащие отрицание чего‑либо, мне кажется, нет нужды рассматривать.
Гермоген. Что именно?
Сократ. «Неподходящее», «бесполезное», «нецелесообразное» и «неприбыльное».
Гермоген. Это правда.
Сократ. Однако нужно рассмотреть «вредное» и «пагубное».
Гермоген. Да.
e
Сократ. Так вот, «вредное» (βλαβερόν) означает то, что вредит несущемуся потоку (βλάπτον τον ρουν). А «вредить» означает «желающее схватить» (βουλόμενον απτειν), или, что то же самое, «обвить веревкой», что во всех отношениях вредит. Так что, видно, наиболее точно было бы назвать то, что связывает поток, «вередным», а «вредным», мне представляется, это зовут красоты ради.
Гермоген. Затейливые имена выходят у тебя, Сократ. Мне сейчас кажется, будто ты выводишь на свирели вступление к священной песне Афины, когда ты выговариваешь это слово «вередное».
418
Сократ. Так ведь это не я виноват, Гермоген, а те, кто установил эти имена.
Гермоген. Это правда. Однако что же такое «пагубное»?
Сократ. Что бы такое могло быть «пагубное»? Смотри, Гермоген, насколько я прав, когда говорю, что добавленные и отнятые буквы сильно изменили смысл имен, так что чуть перевернешь слово, и ему можно придать прямо противоположное значение.
b
Так, например, обстоит со словом «должное», оно пришло мне в голову, и я вспомнил в связи с ним, что собирался тебе сказать. Наше великолепное новое наречие перевернуло вверх ногами значение слов «обязанность» и «пагуба», затемнив их смысл, старое же позволяет видеть, что они оба значат.
Гермоген. Как это?
Сократ. Сейчас скажу. Ты знаешь, наши предки довольно часто пользовались йотой и дельтой, да и сейчас женщины ими пользуются не меньше, а ведь они лучше других сохраняют старую речь.
c
А потом вместо йоты начали вставлять эпсилон или эту, а вместо дельты – дзету[812], будто бы ради торжественности.
Гермоген. Как это?
Сократ. Например, древние называли день «гимера» (ίμέρα), или другие – «гемера» (έμέρα), а теперь его зовут «гэмера» (ήμερα).
Гермоген. Да, это так.
Сократ. А знаешь ли ты, что лишь старое имя выражает замысел учредителя? Ибо на радость и усладу людям возникал свет из тьмы, поэтому его и назвали «сладень» (ίμέρα).
d
Гермоген. Очевидно.
Сократ. Теперь же у этих трагедийных певцов и не сообразишь, что значит слово «день». Впрочем, некоторые думают, что он так назван от слова «кроткий» (ήμερος), потому что своей мягкостью укрощает все живое.
Гермоген. Мне это нравится.
Сократ. Точно так же ты знаешь, что иго (ζυγόν) древние называли «двоиго» (δυογόν).
Гермоген. Да, да.
Сократ. Так вот, слово «иго» ничего не выражает; справедливее называть его «двоиго», так как в него впряжены двое, чтобы что‑то двигать. А теперь говорят «иго». Да и со многим другим обстоит так же.
e
Гермоген. Очевидно.
Сократ. Поэтому, во‑первых, то, что мы называем словом «обязанность» (τό δέον), означает нечто противоположное всему тому, что относится к добру. И хотя обязанность – это вид добра, все же она представляется как бы уздой и помехой движению, словно одновременно она сестра вредного.
Гермоген. Во всяком случае, это очень правдоподобно, Сократ.
419
Сократ. Так нет же, если воспользоваться старым именем. Оно, видимо, более правильно установлено, нежели теперешнее, поскольку согласуется с рассмотренными выше добрыми именами, если вместо эпсилона поставить йоту, как, вероятно, это и было в древности. Ведь такое слово будет значить не «связывающее» (δέον), но «проникающее» (διϊόν), а это – добро, и [присвоитель имени] это хвалит. Таким образом, он не противоречит сам себе, но и «обязанность», и «польза», и «целесообразность», и «выгода», и «добро», и «подходящее», и «доступное» – все представляется одним и тем же, обозначающим упорядочивающее и всепроникающее [начало], лишь приукрашенное разными именами.
b
А то, что удерживает и связывает, он порицает. Так и «губительное» (ζημιωδες): если в согласии с древним наречием поставить вместо дзеты дельту, тебе станет ясно, что это имя – «дземиодес» (ζημιωδες) – присвоено тому, что связывает идущее (δέον το ιόν).