В то время, как в фобии замещающая идея довольно тесно ассоциативно связана с отвергаемой идеей, в обсессивном неврозе выявить первоначальную идею обычно гораздо труднее. Райк предложил хороший пример обсессивно-невротического смещения:
Его пациент помимо прочих вещей страдал также от обсессивных мыслей о седине и черном фоне. После отслеживания возникновения этих мыслей, было обнаружено, что за ними скрывается мысль об ослиных ушах (с сединой), за ней -мысль об осле, а за ней - оскорбление отца, которого он называл ослом.
Таким образом, в обсессивном неврозе непереносимая идея отвергается и конфликт амбивалентности снижается, благодаря перемещению на незначительную
идею; от первоначальной идеи остается лишь намек. При серьезной шизофрении, где бессознательный первичный процесс вторгается в сознание, тенденция к перемещению более ярко выражена, поскольку при этом заболевании круговорот идей, мыслей, ассоциаций и тому подобного является почти правилом. Шизофреник может связать между собой любые вещи, даже те, которые нормальному человеку кажутся несовместимыми. Шизофреник некритически использует перемещение, чтобы выразить свои мысли. Мышление шизофреника можно сравнить с разгадкой ребуса (с определенными оговорками это верно и для обсессивно-невротическом мышлении). Шизофренику часто достаточно услышать звук, чтобы вызвать искусственные визуальные ассоциации, и наоборот.
Изменение в противоположное и трансформация активности в пассивность
Как уже говорилось, психические защитные механизмы редко действуют в чистом виде. В одном единственном действии, помимо проекции, идентификации и тому подобного, мы также может увидеть и другие формы защиты. Первоначально маленький Ганс хотел укусить своего отца; когда у него появилась фобия, он стал бояться, что его укусит лошадь. Враждебность к отцу, садизм, изменился на свою противоположность, -мазохизм, и трансформировался из активности в пассивность. Таким образом, инстинкт превратился в свою противоположность. Следующий пример, который далее будет обсуждаться детально, может послужить нам поучительным примером обращения целого сексуального инстинкга; такое обращение - результат защиты против инстинкта, который изначально имел правильное направление.
Однажды один пациент, будучи в трехлетнем возрасте увидел свою мать, когда она кормила грудью его младшего брата. Он захотел, чтобы она также накормила грудью его, однако мать отказала ему. С того момента, глубоко обидевшись на нее, он отвернулся от своей матери и обратился к старшему брату, с которым начал мастурбировать. В подростковом возрасте у него появилось желание взять пение другого мужчины в рот; и, хотя он не отважился сделать это, он ухитрялся сосать свой собственный пенис. Он не смог найти подхода к противоположному полу; он самостоятельно удовлетворял свои сексуальные потребности извращенным образом. Здесь мне не хотелось бы обсуждать другие факторы, отвечающие за возникновение извращения, я только хотел продемонстрировать, что в результате инфантильной фрустрации, направленный на противоположный пол инстинкт может быть отвергнут и обращен на свою собственную личность, то есть может быть инверсирован в свою противоположность и трансформирован из активности в пассивность.
В другом, некоторым образом более сложном примере, сходные процессы защиты могут быть продемонстрированы гораздо более убедительно.
Пациентка выражено визуального типа (она была одаренной художницей) полностью вытеснила свою сексуальную скоптофилию и эксгибиционизм, который проявлялся очень робко и окольными путями. Ее сексуальная жизнь была полностью подавлена; она не имели никаких сексуальных отношений с мужем в течении последних нескольких лет. В процессе анализа она постепенно преодолела торможение своих сексуальных чувств. Во время перерыва в лечении она вступила в эротические отношения с женатым мужчиной. Возобновив анализ, она все больше и больше воображала, что я ее презираю. По выражению моего лица, тону голоса, молчанию она заключала, что я порицаю, отвергаю и презираю ее. Никакие аргументы не могли убедить ее в обратном. В моем присутствии она стала чувствовать себя тревожно, потому что чувствовала, что я наблюдаю за ней. Несомненно, у нее появилась
галлюцинация, что я за ней наблюдаюВ процессе анализа время от времени появлялись изолированные параноидальные идеи. Более глубокое исследование ее страхов показало, что за моей личностью прежде всего была скрыта обманутая жена ее любовника, а также, на более глубоком уровне, - ее мать. Она боялась этих женщин и была убеждена, что они наблюдают за ней и упрекают ее за ее поведение, осуждают ее и презирают. Таким образом, возникла очевидная мания преследования, и на первый план вышла идея, что за ней наблюдают. В связи со сновидением, полагаясь на предшествующие переживания, я сказал ей, что страх того, что за ней наблюдают, содержит в себе инверсию инфантильной скоптофилии и воспоминание о тайном наблюдении за половым актом родителей. Эта интерпретация поразила ее, и она подтвердила ее изобилием последующего материала.
Она страдала от компульсивной тенденции (интенсивность которой периодически менялась) смотреть на гениталии мужчин через их брюки. Эта скоптофилия наиболее интенсивно проявилась в раннем детстве, и тогда она была направлена на ее младшего брата. С самого рождения она преследовала его с насильственной агрессией, которая достигла своего апогея в фантазии о том, как она лишает его пениса. Примерно в шесть лет она пережила короткий период интенсивного эксгибиционизма. В тот момент она чувствовала себя деградировавшей, униженной и неполноценной. Она смотрела на себя в обнаженном виде, нашептывая при этом: «И поделом тебе.» Анализ вскрыл, что эти слова подразумевали отсутствие пениса. Показываясь обнаженной перед своими братьями, сестрами и родителями, она чувствовала себя униженной, однако, в тоже самое время переживала некоторое удовлетворение. Позднее, когда у нее возникло чувство, что за ней наблюдают и ее преследуют, она, как и в детстве, переживала наказание (символическую кастрацию), а воспоминания о болезненных, но возбуждающих ощущениях в гениталиях, когда ее мыла мать, ясно демонстрируют ее мазохизм. И в целом ее позиция к жизни подтверждала наличие мазохизма Таким образом, достаточно очевидно, что ее агрессивное отношение к брату и скоптофилия отвергались с помощью замаскированного эксгибиционизма и направленного на свою собственную личность садизма (мазохизма). Таким образом, описанная здесь мания преследования, которая была довольно ярко выраженной, хотя и непостоянной, представляет собой пассивную форму защиты от активного и агрессивного инстинкта, который первоначально был направлен на внешний мир.
При определенных состояниях шизофрении можно наблюдать трансформацию инстинктивных намерений. Это тоже одна из форм защиты. Я видел пациентов, которые первоначально вели себя по отношению ко мне очень агрессивно, хотели с гневом броситься на меня, однако внезапно, как бы автоматически, начинали бить и калечить себя. Я видел и других, которые подробно излагали мне свои фантазии о том, как им хочется меня съесть, а затем, буквально в следующий момент, в сильном испуге заявляли, что я поглощаю их. Пожалуй наиболее поучительным из того, что можно узнать от этих пациентов, если конечно удается установить с ними контакт, является мотив этих инверсии. Такие инверсии являются формами защиты, поскольку иначе бы эти пациенты действительно поддались бы своим первоначальным импульсам (сами пациенты также высказывали подобное мнение).
Мы не можем не спросить себя, почему шизофреники, чьи социальные связи и проистекающие из них соображения по большей части нарушены, не могут удовлетворить свои инстинкты, а вместо этого отвергают их. Можно предположить, что в большинстве случаев у них все еще сохраняется часть либидозных связей с внешним миром, и, следовательно, деструктивные импульсы не допускаются до сознания. Однако
существуют шизофренические состояния, в которых отсутствуют какие-либо объектные отношения, но тем не менее происходит отверженце деструктивных инстинктов. Можно лишь сделать вывод, что существуют защитные процессы, которые не имеют никакой социальной основы и совершенно не зависят как от суперэго, так и от внешнего мира. Мы уже подчеркивали данное утверждение, правда, по другому поводу. Следовательно, на примитивной стадии развития защита является автоматическим процессом и, возможно, может соответствовать первичному вытеснению. Такие случаи, когда защита направлена не против объекта, а против инстинкта, наиболее ярко демонстрирует «вытеснение» посредством изменения на противоположное, особенно в тех заболеваниях, в которых существует ярко выраженная тенденция к регрессии, то есть в психозах. Здесь эта форма защиты является совершенно явной. Ненависть меланхолика, которая первоначально была направлена против объекта любви, становится ненавистью к себе; у шизофреника наблюдение за кем-то превращается в состояние, когда за тобой наблюдают, подслушивают (следят) и так далее. Такие инверсии не так уж редки и в непсихотических состояниях; желание укусить превращается в страх быть укушенным, желание поглотить - в состояние собственной поглощенности. Изменяется не идея объекта, а направление инстинкта.
Наиболее удивительно в превращении инстинктивной активности в свою противоположность то, что инстинкт, чья цель - получить удовлетворение с помощью объекта, отворачивается от этого объекта, отказывается от него и видоизменяется в нарциссическую активность. При обращении инстинкта, эго зачастую идентифицируется с объектом и самостоятельно достигает того удовольствия, которое первоначально ожидалось от объекта. Наиболее поразительным примером данной ситуации является пациент, который сосал свой собственный пенис; кроме этого он идентифицировал свой пенис с любимой матерью (грудью).