Здесь мы вправе задать вопрос: а обладает ли такой верой дигамбарский дравьялинги-муни, которому предстоит рождение на небе Грайвеяка, или не обладает? Если обладает, то на каком основании вы называете его заблуждающимся, а если [вы полагаете], что не обладает, то разве можно допустить, что он, с совершенно чистым умом принявший джайнское монашество, не развил в себе уверенности в природе божества? И разве может он, изучивший множество шастр, не знать характеристик дживы и прочих [таттв]? И разве не обрёл он, в чьих суждениях нет ни крупицы иноверческих [теорий], подлинной уверенности в слове архатов? Поэтому у него такая вера, вне сомнения, есть, несмотря на тот факт, что обладания совершенной религиозной истиной он [пока] не достиг. Далее, у обитателей адов, Земли Наслаждений и животных причин для формирования такой веры нет и, тем не менее, обладание совершенной религиозной истиной может сохраняться у них в течение довольно-таки долгого времени, так что, хотя и нет у них такого рода веры, но обладание совершенной религиозной истиной имеет место.
Поэтому то, о чём вы говорите, никак нельзя назвать истинной природой правильной веры. О том, какова эта истинная природа, пойдёт речь ниже.
Далее, как правильное знание в этой традиции определяется изучение их шастр но, несмотря на тот факт, что дравьялинги-муни изучил множество шастр, его знание полагают ложным, тогда как знание не практикующего никаких обетов человека, истинно познавшего лишь материальные объекты, считается правильным.
Это не может быть истинной природой правильного знания. О том, какова эта истинная природа, пойдёт речь ниже.
Относительно правильного поведения они говорят, что таковое заключается в практике малых и великих обетов, представленных в их интерпретации, мирянами и монахами соответственно. Но, во-первых, данная интерпретация природы обетов не соответствует действительности, о чём шла речь чуть выше, в описании природы учителя, а во-вторых, дравьялинги-муни не считается следующим правильному поведению даже несмотря на то, что он принял великие обеты. Наконец, в этой школе полагают, что домохозяин может следовать принципам правильного поведения даже без принятия великих обетов.
Это не может быть истинной природой правильного знания. О том, какова эта истинная природа, пойдёт речь ниже.
Возражение оппонента: В сердце дравьялинги-муни такой веры и прочих (качеств) нет, они наблюдаются лишь внешне, поэтому об обладании совершенной религиозной истиной речи нет.
Ответ: Если таковых нет в сердце, и всё, чем он обладает, – это какие-то внешние признаки, то он не иначе как лицемер. Может ли он в такой ситуации родиться на небе Грайвеяка? Нет, он должен пойти в ад. Связанность кармой обусловлена исключительно состоянием души, так что без искреннего внутреннего принятия джайнской веры рождение на небе Грайвеяка невозможно.
Кроме того, шветамбары полагают, что связанность кармой, ведущей к рождению в божественном состоянии, возникает благодаря трансформации активного сознания в чистую форму, что выражается в соблюдении обетов и т.п., и то же самое считают путём к освобождению. Но ведь это означает, что путь связывания и путь освобождения – одно, что иначе как очевидной ложью не назвать.
Также и конвенциональная религиозная практика шветамбаров выказывает массу противоречий. Так, они полагают, что нет греха в смертной казни хулителя [веры], и это несмотря на тот факт, что иноверческие хулители существовали даже во времена тиртханкаров, однако Индра и прочие боги не применяли к ним такие меры. Если нет греха [в смертной казни], то почему Индра не применил её? Сверх того, они украшают статуи [тиртханкаров], однако изображения, как известно, возводятся с целью взращивания бесстрастия, и практика эта превращает их в подобия иноверческих идолов. И этот список можно продолжать и далее.
Итак, шветамбарская традиция заслуживает определения ложной, ибо в ней под видом правильной веры и прочих [из трёх] взращивается ложная вера и прочие (из трёх).
5.19.7 Замечания о секте дхундхака.
К настоящему моменту из среды шветамбаров выделилась секта дхундхия, последователи которой мнят себя истинными последователями дхармы, однако это – ни что иное, как заблуждение. Почему? Этот вопрос мы обсудим ниже.
Согласно воззрениям этой секты всякий, имеющий облик [монаха], называется монахом, хотя и нет никаких признаков того, чтобы они соблюдали обеты, самити, гупти и прочее даже в соответствии с собственными писаниями. Взгляните: вначале они принимают обет отречения от всех видов греховной деятельности, совершаемой всеми тремя дверями – телом речью и умом и тремя способами – лично, через побуждение других и одобрение, однако затем оказывается, что не соблюдают их. Сверх того, они принимают в монашество детей и шудр. Так что же получается? Отрёкшись от мира, они ни на миг не задумываются над тем, что же собой представляет это отречение? Впоследствии они даже не следуют собственным обетам и, тем не менее, их продолжают считать монахами.
На сей счёт они говорят: «Духовное благо придёт к нему позже, когда в нём разовьётся стремление к религии». Однако если учитель, дававший такому человеку посвящение, прекрасно осознавал, что обеты будут нарушены, что и произошло впоследствии, то чей это будет грех? Каким образом он может удостовериться в том, что этот человек встанет на духовный путь в каком-то неопределённом будущем? И стоит ли вообще считать монахом того, кто, вступив на монашеский путь, не хранит соответствующие обязательства должным образом? Если мы признаем такого человека монахом, то придётся признать за монахов и всех тех, кто, приняв посвящение, сбился с пути, а если не признаем, то, конечно, о монашестве здесь речи быть не может. Наконец, даже тот образ жизни, который вы полагаете за монашеский, встречается весьма редко, так почему же вы называете монахами всю эту публику?
Возражение оппонента: Мы признаём монахами лишь тех, праведность чьей жизни очевидна, и никого иного.
Ответ: Если в одной общине все, кроме одного, оказываются монахами-подражателями, то этот один, чей образ жизни вы считаете праведным, признаёт всех остальных за монахов или нет? Если признаёт, то его следует счесть ещё более заблуждающимся, чем вы сами, в связи с чем возникает вопрос о том, достоин ли он поклонения, а если не признаёт, то почему он ведёт свою монашескую жизнь совместно с ними? Кроме того, если он сам, не признавая их за монахов, остаётся при этом в общине, да ещё и заставляет других верить в то, что они – истинные монахи, распространяя тем самым ложную веру, то для чего, скажите, нужно это лицемерие? Если ты сам не считаешь их за таковых, то скажи людям: «Не признавайте их за монахов!» – ибо в противном случае ты войдёшь в противоречие с дхармой. Более того: все те, кого вы не признаёте за монахов, оказываются тем самым вашими противниками, поскольку тот [монах] полагает их за истинных монахов. Да и относительно того, чьё поведение вы мните праведным, следовало бы подумать, ведёт ли он истинно монашескую жизнь.
Возражение оппонента: Эти монахи-подражатели – весьма хорошие люди, почему мы и признаём их [за монахов].
Ответ: Так ведь и среди иноверцев возможны самые многообразные лживые личины, поскольку они не ставят заслона страстям. В джайнской же вере монахом считается лишь тот, кто следует принципам монашеского образа жизни.
Возражение оппонента: Но ведь они следуют нравственности, практикуют самообуздание и кое-какие аскезы, поэтому и тот благой плод, который они получат, будет соразмерен их усилиям.
Ответ: Всё это верно: даже если [усилия в] дхарме и малы, это всё равно пойдёт во благо, но если человек, приняв обеты высочайшего уровня, недостаточно хорошо следует им, то такое нарушение обета оборачивается великим грехом. Так, если некий человек, приняв обет полного поста, продолжает, тем не менее, принимать пищу один раз в день, то, даже несмотря на то, что он воздерживается от приёма таковой несколько раз в день, его всё равно будут считать грешником, ибо нарушен. Точно так же и здесь: если, приняв монашеские обеты, человек ни в малейшей степени не соблюдает таковые, то, даже несмотря на практику нравственности и самообуздания, его всё равно будут считать грешником. С другой стороны, если он принял обет принимать пищу один раз в день и тщательно соблюдает таковой, то его, безусловно, следует считать истинным практиком дхармы. То же самое и со шраваками: если индивидуум, хотя и немного практикует дхарму, но соблюдает при этом свои обеты мирянина, то его также следует считать истинным практиком дхармы. Однако в данном случае, т.е. когда человек принял высочайшее имя [монаха], низменные деяния ничем, кроме греха, не обернутся. Другое дело, если он принимает на себя такие обязательства, какие ему под силу: здесь его религиозная практика к греху не приведёт, ибо каковы усилия, таков и благой плод.
Вопрос: Сказано, что существование четырёхчастной общины будет продолжаться вплоть до окончания пятой эры. Поэтому, если этих людей не признавать за монахов, то кого же следует признать таковыми?
Ответ: Сказано, что в наше время существуют лебеди, однако не стоит принимать за таковых всех прочих птиц на том лишь основании, что лебедей нет в доступной нам области: лишь при наличии всех соответствующих признаков их можно признать за лебедей. Точно так же и с монахами: да, они существуют в наше время, однако не стоит принимать за таковых всех прочих лиц на том лишь основании, что [истинных] монахов нет в доступной нам области: лишь при наличии всех соответствующих признаков их можно признать за монахов. Кроме того, если очевидно, что [истинные] монахи существуют лишь на весьма ограниченной территории, то можно ли признать наличие таковых в областях, удалённых от неё? Если критерием признания служит наличие [всех] характеристик, то его необходимо применять и в данной ситуации, а если [люди] признаются за монахов и без [соответствующих] характеристик, то даже в тех местах, [где существуют истинные монахи], следует признавать за таковых и подражателей. Это ведёт к возникновению противоречия, допустить которого мы не можем.