Оставив торговлю и прочие [земные дела] как причиняющие боль, вы, тем не менее, продолжаете радовать себя вкусной пищей и прочим, и так живёте, воображая себя свободными от страсти, однако на практике такого рода счастье означает ни что иное, как раудра-дхьяну. Другое дело, если бы вы при встрече с причинами страдания не чувствовали бы такового, т.е. влечение и отвращение не возникали бы, – тогда действительно можно было бы вести речь о подлинном бесстрастии.
Таким образом, вышеприведённые мнения относительно принципов правильного поведения ошибочно.
Итак, тех людей, которые признают исключительно окончательную точку зрения, следует считать приверженцами ложного воззрения, ибо их мнения не отличаются от таковых иноверцев: подобно тому, как ведантисты и санкхьи признают природу души абсолютно чистой, так и эти. Ну а поскольку догматическое сходство здесь очевидно, то нет ничего удивительного в том, что учения эти их сторонники взаимно полагают приемлемыми.
Сверх того, по мнению сторонников рассматриваемой точки зрения, единственным средством остановки [притока] и сбрасывания [кармы] служит медитация на чистую природу души, благодаря коей частично проявляется блаженство свободной души; тогда как размышление о таких предметах, как гунастханы, другие живые существа, материя и т.п. нечисто и, как результат, приводит к притоку и связыванию, а посему они в целом питают отвращение к каким-либо иным темам для медитации.
Но ведь такого рода теории к истинной вере никакого отношения не имеют, ибо независимо от того, на что медитирует практик: на собственную чистую субстанцию или на какие-то иные темы, если этой медитации сопутствует бесстрастие, то будет и остановка со сбрасыванием; если же при этом имеют место влечение и отвращение, то не будет ничего, кроме притока и связывания. Если допустить, что знание чужеродных субстанций ни к чему, кроме притока и связанности, не приводит, то придётся признать, что всеведущие, поскольку их знание охватывает чужеродные субстанции целиком и полностью, также несвободны от притока и связанности.
Вопрос: А нельзя ли допустить, что у простых существ приток и связанность имеют место именно вследствие сосредоточения их ума на чужеродных субстанциях?
Ответ: Нет, поскольку в писаниях сказано, что даже в состоянии шукла-дхьяны монахи медитируют на шесть субстанций с их качествами и модификациями, а что касается таких видов знания, как знание на расстоянии или чтение мыслей, то они вообще имеют дело исключительно с особенностями чужеродных субстанций. Кроме того, на четвёртой гунастхане, даже в тех случаях, когда практик медитирует на собственную природу, приток и связывание имеют более интенсивный характер, чем сбрасывание, а прогрессивного сбрасывания[305] вообще не наблюдается, тогда как на пятой и шестой гунастханах, несмотря на факт, что практик на данном этапе занимается сбором подаяния, передвижением и т.п. и медитирует на чужеродные субстанции, приток и связывание оказываются слабее сбрасывания, а прогрессивное сбрасывание носит достаточно стабильный характер. Исходя их вышеизложенного следует заключить, что процессы связывания и сбрасывания связаны отнюдь не с медитацией на тему собственной природы или чужеродной субстанции, но с совершенно иными факторами: к сбрасыванию ведёт сокращение страсти, а к связыванию – её подпитка и интенсификация. Ну а поскольку надлежащего знания природы влечения и отвращения у сторонников рассматриваемой теории не наблюдается, им приходится делать ложные выводы.
Вопрос: Если всё обстоит именно так, то чем вы можете объяснить тот факт, что всякий раз, когда речь идёт о состоянии однонаправленного сосредоточения, все найи. праманы, никшепы и даже восприятие и знание определяются как блуждание ума и подлежат отбрасыванию? Каким образом это возможно?
Ответ: Тем людям, чей ум занят именно такого рода идеями, и кто в результате оказывается не в состоянии распознать единую природу души, даётся наставление, согласно которому все указанные концепции могут служить причинами установления окончательной природы объектов [познания], однако после установления таковой необходимость в них отпадает, а потому, отбросив все концепции, созерцайте неделимую природу души, ибо нет более смысла тормозить свой прогресс цеплянием за них.
Далее, установив окончательную природу [объектов познания], не следует останавливаться исключительно на общем размышлении о природе собственной субстанции: [для дальнейшего развития] необходимы оба вида знания – как общее, так и конкретное, как собственной природы, так и чужеродных субстанций, однако состоянием неколебимого [сосредоточения] ваша медитация будет называться лишь в том случае, если таковая сопровождается полным бесстрастием.
Вопрос: Но ведь указанный процесс порождает множество мыслей; правомерно ли в данной ситуации применение к такому состоянию определения «неколебимое»?
Ответ: Состояние отсутствия мыслей не может быть определено как неколебимое [сосредоточение]. Познавательный процесс любого обычного существа неизбежно сопровождается мыслетворчеством, но если мы признаем отсутствие оного [за состояние неколебимого сосредоточения], то это будет означать отсутствие знания, т.е., фактически, безжизненное состояние, немыслимое в случае с душой. А посему мыслительный процесс должен сохраниться.
Здесь, конечно, нам могут возразить, выдвинув предположение, что в таком состоянии мысль целиком сосредоточивается на природе души в её общих чертах, но никак не на частных. Частично это верно, однако следует иметь в виду, что концентрация на общих характеристиках продолжается не очень долго и, сверх того, общие характеристики природы души невозможно постичь, упуская из виду частные.
Если же вы скажете, что в таком состоянии [неколебимого сосредоточения] сохраняется лишь одна мысль – о душе, тогда как все прочие объекты исчезают, то будет резонно спросить, каким же это образом возможно возникновение чувства самости по отношению к себе, если отсутствует чувство различия по отношению к другому?
Возражение оппонента: В Самаясара-калаше сказано:
«Различающее знание должно поддерживаться лишь до тех пор, пока ум, оставив чужеродные субстанции, не утвердится в знании [природы Я]»
Следовательно, с отбрасыванием оного должно исчезнуть всякое знание объектов, отличных от Я, и останется одно лишь знание Я.
Ответ: В приведённом отрывке имелось в виду нечто совершенно иное, а именно то, что вначале индивидуум воспринимает собственное Я и чужеродные субстанции за одно, что вызывает необходимость применения различающего знания, и сохраняется эта необходимость до тех пор, пока ум окончательно не распознает чужеродные субстанции как отличные от Я и не утвердится в знании последнего как истинного Я. Однако с достижением указанного этапа необходимость в различающем знании отпадает, ибо с этого момента джива в состоянии автоматически распознать Я как Я, а не-Я как не-Я. Здесь ни в коем случае не имеется в виду, что всякое знание объектов, отличных от этого Я, должно исчезнуть. Таким образом, оснований для того, чтобы определять знание чужеродных субстанций или знание особенностей собственной природы как блуждание ума, не существует.
Однако давайте рассмотрим подробнее, что же следует считать блужданием ума, а что – неколебимым сосредоточением. Итак, если джива, находящаяся во власти влечения и отвращения, направляет свою упайогу на какой-либо объект познания, тогда как от другого отворачивается, что приводит к непрерывному блужданию упайоги, то это называется блужданием ума; однако если она обрела бесстрастие, благодаря которому любой объект, к какому бы ни обратилась упайога, познаётся абсолютно адекватно, благодаря которому она более не бегает от одного объекта к другому, то такое состояние называется неколебимым однонаправленным сосредоточением.
Вопрос: Но можно ли вести речь о неколебимом однонаправленном сосредоточении в случае с простым существом, упайога которого непрерывно блуждает от одного объекта к другому?
Ответ: Можно, но лишь до тех пор, пока таковая сосредоточена на одном объекте. Как писания определяют медитацию?
«Сосредоточение мысли [на одном объекте называется] медитацией. [В случае с] наиболее выносливыми [людьми таковая может продолжаться] до половины мухурты».[306]
В комментарии на данную сутру, известном как Сарвартхасиддхи, содержится важное уточнение: если бы медитацией называлась полная остановка всякого мыслительного процесса, то результатом была бы бессознательность. И, кроме того, есть ещё одна существенная деталь: с точки зрения потока [в процессе медитации] возможно рассмотрение нескольких объектов, и процесс этот может называться нерушимым однонаправленным сосредоточением до тех пор, пока сохраняется состояние полного бесстрастия, т.е. пока упайога не начинает блуждать вследствие влечения и отвращения.
Вопрос: Но если всё обстоит именно так, то почему даётся наставление, согласно которому необходимо сосредоточить всё внимание на собственной природе души, отбросив все внешние объекты?
Ответ: Указанное наставление обращено к людям, склонным направлять своё сознание на объекты, служащие причинами возникновения чистых и нечистых состояний, и подверженным, как результат, влечению и отвращению. Если они будут медитировать на собственную природу души, то интенсивность влечения и отвращения уменьшится. Так, женщине, имеющей склонность к посещению чужих домов с неподобающими целями, следует возбранить сию практику и приказать оставаться дома, но если она посещает чужие дома без такого рода намерений и ведёт себя должным образом, то никакого порока в этом нет. Точно так же и здесь: сознанию, склонному к влечению и отвращению по отношению к чужеродным субстанциям, рекомендуется удалиться от таковых и погрузиться в созерцание собственной природы [души].