Вопрос: Но ведь если нищий, найдя хотя бы крошку, удовлетворяет свой голод, то какой же изъян вы видите в утверждении, что желание исполняется с обретением одного-единственного объекта?
Ответ: Такое утверждение можно было бы принять, но лишь на том условии, что ему удалось собрать некоторое количество крошек; если же к моменту нахождения следующей первая уже переварена и выделена, то с чего бы исчезнуть голоду? То же самое справедливо и в случае с процессом познания: если бы все объекты воспринимались одновременно, то и желание исполнилось бы; но поскольку на практике мы имеем тот факт, что с началом восприятия второго объекта осознавание первого сохраниться не может, то каким образом исполниться желанию? Без исполнения желания не исчезнет неудовлетворённость[99], а без устранения неудовлетворённости нет оснований вести речь о каком-либо счастье.
Кроме того, поскольку наслаждению даже тем единственным объектом сопутствуют ложное восприятие и прочие, это становится причиной связывания новой кармой, которая в будущем принесёт плод новых страданий. А то, что и в настоящем не является счастьем, и в будущем причиной оного быть не может, определяется как страдание. Как сказано в Правачанасаре:
«То счастье, которое обретено с помощью чувств, зависимо, приносит мучение, тленно, создаёт связанность [кармой] и, как таковое, губительно; так что в действительности такое счастье – ни что иное, как страдание»[100].
Итак, все те способы достижения счастья, которые обычно применятся мирскими дживами, следует отнести к ложным.
Но каков же истинный метод? Страдание прекращается лишь тогда, когда уходит всякое желание, и все объекты начинают восприниматься одновременно; желание же уходит с искоренением заблуждения, а возможность одновременного восприятия всех объектов появляется с достижением всеведения. Метод достижения указанных целей заключается в истинной вере и прочих [из Трёх], и именно это и есть истинный метод.
Таким образом, успокоение и разрушение кармы, омрачающей знание, и кармы, омрачающей восприятие, по причине заблуждения превращается в источник страдания.
Вопрос: Вследствие созревания кармы, омрачающей знание, и кармы, омрачающей восприятие, знание возникнуть не может, поэтому вполне резонно рассматривать их как причину страдания; но почему же вы говорите об успокоении и уничтожении [как об источнике страдания]?
Ответ: Если бы отсутствие знания служило причиной страдания, то и материя была бы подвержена страданию, однако, поскольку основная причина страдания заключается в желании, а желание, в свою очередь, возникает именно вследствие успокоения и разрушения [кармы], то о последних и говорится как об источнике страдания, хотя, конечно, с окончательной точки зрения успокоение и разрушение не может служить источником страдания. Желание обладания объектом, возникающее как результат заблуждения – вот в чём подлинный источник страдания.
3.2А.2 Страдания, возникающие как результат созревания кармы, вводящей в заблуждение, и освобождение от них.
Созревание кармы, вводящей в заблуждение есть ни что иное, как форма страдания, а каким образом это происходит, будет обсуждаться ниже.
3.2А.3 Страдания, возникающие как результат созревания кармы, омрачающей восприятие, и освобождение от них.
Первым результатом созревания кармы, омрачающей восприятие, является возникновение ложного восприятия. Вера, формирующаяся на основе такого восприятия, оказывается не соответствующей истинной природе объектов и не признаёт их такими, какие они есть в действительности, а это, в свою очередь, ведёт к возникновению неудовлетворённости[101].
Представьте, что некий человек позволил сумасшедшему поносить свою одежду, и последний, вообразив её частью своего тела, начал считать себя и её одним. В действительности, конечно, одежда эта, как и прежде, остаётся собственностью своего владельца, который может её разорвать, сшить, закутаться в неё или же заменить на новую и т.д., и сумасшедший, мнящий её своей собственностью, увидев, что используется она кем-то другим, впадает в отчаяние. Точно так же и джива связывается с телом как результат созревания кармы, однако, вообразив последнее собственной частью, отождествляет себя с этим телом. В действительности же это тело, в зависимости от кармы, то толстеет, то худеет, то умирает, то возникает вновь, и джива, полагающая, что зависит оно от неё, увидев, что оно подвластно чему-то другому, впадает в отчаяние.
Опять же, представьте, что тот же самый сумасшедший стоит в некоем месте, куда с разных сторон приходят люди, кони, приносят какие-то вещи, и он начинает воображать всё это своей собственностью. В действительности, конечно, ни от кого, кроме себя, они не зависят: одни приходят, другие уходят, третьи изменяют положение, и сумасшедший, мнящий их своей собственностью, увидев, что действуют они вне всякой зависимости от него, впадает в отчаяние. Точно также и с дживой: где бы она ни родилась в той или иной форме, сыновья, кони, имущество и т.п. приходят сами по себе, однако джива эта полагает их за свои. В действительности же все они ни от кого, помимо самих себя, не зависят: одни приходят, другие уходят, третьи изменяются, и джива, полагающая, что зависят они от неё, увидев, что действуют они вне всякой зависимости от неё, впадает в отчаяние.
Вопрос: Мне кажется, что иногда сыновья, тело и прочее действуют в зависимости от дживы; может быть, в таких случаях она достигает счастья?
Ответ: Если [установленная кармой] судьба тела и прочих с одной стороны и желание дживы с другой находятся в согласии то, может быть, тот или иной объект так или иначе трансформируется в соответствии с желаниями дживы, так что в определённые моменты, размышляя об этом, джива может чувствовать счастье, однако нельзя упускать из виду, что все объекты не могут видоизменяться в соответствии со всеми желаниями дживы, так что неудовлетворённость остаётся.
Кроме того, в тех случаях, когда объекты – тело, сыновья и т.п., так или иначе трансформируются в соответствии с её желаниями, джива, полагая их за «Я» и «моё», своими непрерывными терзаниями по поводу того, как бы их создать, увеличить и сохранить, лишь поддерживает состояние неудовлетворённости и, невзирая на все потенциальные трудности, с этим связанные, всё равно жаждет такого «счастья».
Итак, отсюда следует заключить, что корень жажды обладания объектами, страстей, приписывания внешним объектам характеристик желательного и нежелательного, веры в ложные средства и неверия в истинные, а заодно и всех превратных теорий – именно ложное восприятие. С исчезновением последнего исчезают и все его порождения, поэтому именно в ложном восприятии и следует искать корень всех страданий сансары.
На деле, однако, джива не проявляет склонности к применению каких-либо средств искоренения ложного восприятия... Если ложная вера принимается за истинную, то о каких истинных средствах может идти речь?
Если же, по счастливому стечению обстоятельств, разумная джива, наделённая всеми пятью чувствами, и начинает размышлять об истинных способах установления значения таттв, то может случиться так, что, вследствие влияния ложных божеств, ложных учителей и ложного учения, она начинает взращивать ложную веру. Но даже если разумная джива, наделённая всеми пятью чувствами, по счастливому стечению обстоятельств и начинает размышлять об истинных способах установления значения таттв, может случиться так, вследствие дурного влияния ложных божеств, ложных учителей и ложной веры, она склоняется к взращиванию ложной веры. Джива полагает, что [вышеназванные три] принесут ей благо, на практике же методы, предлагаемые ими, таковы, что ни к чему, кроме оглупления, не ведут: внешне она вроде бы и прилагает усилия к установлению истинной природы реальности, а на деле лишь укрепляется в ложных концепциях и, как результат возрастания страсти к объектам чувственного наслаждения, получает ещё большие страдания.
Может случиться и так, что, даже встретившись с истинными божеством, учителем и учением, она так и не сумеет развить веру в подлинный смысл их наставлений и останется тем самым на уровне конвенциональной, т.е. ложной веры. В такой ситуации страдание может ослабнуть, но лишь на том условии, что страсть, а вместе с ним и желание обладания объектами [чувственного наслаждения] уменьшились, однако с течением времени всё вернётся к прежнему [состоянию], так что любые средства, к которым бы ни обратилась мирская джива, на поверку оказываются ложными.
А к этому ещё следует добавить, что у мирской дживы наблюдается тенденция к приспособлению объектов к собственным критериям. Если бы те [действительно] изменялись [соответствующим образом], то такую веру можно было бы счесть истинной, на деле же происходит несколько иное: безначальные субстанции, будучи совершенно отличными [друг от друга] и подчинёнными собственным законам, в соответствии с этими законами и видоизменяются; ни одна из них не зависит от другой, и ни одна из них не побуждает другую к трансформации. Каких либо средств, способных заставить их видоизмениться, попросту не существует; это – не что иное, как ложная вера.
Но в чём же состоит истинный способ? Если вера соответствует истинному характеру [основ и субстанций], то всякое страдание прекратится. Как признавая по ошибке мертвеца за живого или же желая его оживить, не получишь ничего, кроме собственного страдания, единственными возможными средствами избавления от которого могут быть, во-первых, признание того факта, что он мёртв и, во-вторых, факта невозможности оживить его, так и превратно толкуя природу субстанций или же желая изменить последние вопреки их соответствующей природе, так же не получишь ничего, кроме собственного страдания, единственными средствами избавления от которого могут быть, во-первых, признание их такими, какие они есть в действительности и, во-вторых, факта невозможности изменить [эти субстанции] вопреки их [собственной природе]. Единственное средство положить конец страданию, порождённому заблуждением – это устранить заблуждение, а с преодолением последнего зародиться правильная вера, в которой и заключается истинный способ.