В данном вопросе они прибегают к следующей ложной аргументации: поклонение изображениям архатов содействует достижению цели человека не больше, чем возведение статуи Индры. Такое утверждение было бы верным в том случае, если бы архат, приняв кого-то в качестве своего преданного, осчастливил его, однако поскольку архат бесстрастен, эта джива сама, собственными чувствами преданности по отношению к архату, получает свой благой плод. Подобно тому, как при встрече с изготовленной из дерева или камня статуей женщины человек, склонившись к пороку, начинает питать к ней чувственное влечение, создавая тем самым связанность дурной кармой, так и при лицезрении изготовленного из дерева или камня статуи архата он, чувствуя духовный настрой, начинает выражать почтение последней, создавая тем самым причины (будущего) счастья.
Возражение оппонента: А мы и без помощи изображений можем выражать свою преданность архату и получим тем самым плод счастья.
Ответ: При лицезрении [видимой] формы [архата] формируется такое состояние ума, которое не возникло бы при памятовании [о нём], ибо таковое носит косвенный характер. Именно по этой причине в мирской жизни люди, привязанные к женщинам, создают изображения женщин. Точно так же и преданность, опирающаяся на статую архата, переходит на качественно новый уровень, принося, соответственно, совершенно особый плод.
Возражение оппонента: Статуи вы можете созерцать сколько угодно, но какой смысл в совершении подношений?
Ответ: Представьте себе, что один человек, создав изображение другого, уничтожает его, [полагая, что перед ним – реальный человек][276]. Плод этого деяния будет равнозначен насилию, совершённому над реальным живым существом. Или некий человек, создав чьё-то изображение, из отвращения причиняет ему какой-то иной вред, [полагая, что перед ним – реальный противник]. Плод этого деяния будет аналогичен совершению соответствующего действия по отношению к реальному живому существу. Точно так же и здесь: если верующий, питая искренние религиозные чувства, создаёт статую архата и совершает подношение последней, то плод счастья, который он получит, будет аналогичен плоду, обретаемому совершением подношения реальному архату. А если человек, в условиях отсутствия возможности лицезрения живого архата, создаёт его статую и с чувством глубочайшей преданности оказывает ей почести, то такого рода религиозные чувства приносят ему огромную заслугу.
В этой связи возможен ложный довод: для человека, отрёкшегося от обладания материальными предметами, просто смешно подносить те самые предметы архату, поэтому подношение сандала и т.п. в данном случае неуместно.
Ответ: Принимая монашество, человек действительно отрекается от всякого имущества, но если Индра, после достижения [Махавирой] всеведения, создал Самавашарану для пребывания в ней тиртханкары, богов и прочей публики, а также зонты, опахала и т.п., то что это: посмешище или преданность? Если посмешище, то Индра оказывается великим грешником, что невозможно допустить, а если выражение преданности, то нам остаётся признать, что таковая может выражаться и в совершении подношений. Что действительно смешно, так это подношение материальных предметов человеку, который отрёкся от мира, но всеведения не достиг, поскольку подобное деяние может привести его в смущение. Но в совершении подношения Всеведущему или его статуе предметами высочайшей ценности, сопровождаемом глубочайшим чувством преданности, нет ничего дурного, и в смущение это их не приведёт. Наоборот: выражение преданности принесёт дживе благо.
Возражение оппонента: А в таких вещах, как возведение статуй, строительство храмов или совершение подношения имеется примесь насилия, тогда как наша вера требует соблюдения ненасилия. Таким образом, принимая во внимание тот факт, что признание практики совершения насилия за дхарму представляет собой очень серьёзный грех, нам не следует делать что-либо из вышеуказанного.
Ответ: В ваших собственных писаниях сказано, что верующему необходимо знать три вещи: благодеяние, грех и смесь обоих. По всей вероятности, смесь обеих образуется путём соединения добродетели и греха, т.е. здесь допускается даже такая возможность. В этой связи уместно спросить: по сравнению с чистой добродетелью смешанное состояние, безусловно, занимает более низкое положение, но вот что окажется лучше, если сравнить последнее с чистым грехом? Если допустить, что смешанное состояние хуже, то возникает вопрос о том, можно ли, обнаружив в таковом некий элемент добродетели, полагать, что оно – хуже чистого греха; а если предположить, что оно лучше, то напрашивается вывод о том, что следовало бы, оставив чистый грех, совершать именно такие деяния. Ни к какому другому выводу здесь прийти невозможно. Так, если некий человек, приняв отречение от мира, не призывает никого возводить храмы и т.п., безупречным образом практикуя такие вещи, как самайика и т.п., то ему, конечно, не подобает, бросив свои занятия, призывать других возводить статуи или совершать подношения, однако побуждение других к возведению храмов выигрывает по сравнению со строительством дома для собственных нужд. Насилие при этом действительно имеет место, но если в случае со строительством дома имеет место рост греховной жадности, то здесь человек, отбросив всякую жадность, воспитывает искренние религиозные чувства. Также нет ничего дурного в побуждении, например, торговца, к совершению подношения, ибо его работа может таить в себе немало насилия, а также способствовать росту жадности и прочих пороков, составляющих греховный образ жизни. В данном же случае возможное насилие минимально, жадность и прочие страсти ослабевают, тогда как религиозные чувства растут.
В вышеуказанном и заключается причина того, почему лицам, неспособным принять полное отречение, дабы они не растрачивали своё состояние на греховные (наслаждения), рекомендуется возводить храмы и т.п. Кроме того, тем, кто не в состоянии погрузить свою упайогу в такую непревзойдённую практику, как самайика, не следует возбранять совершение подношений.
Возражение оппонента: А что, разве недостаточно практиковать одну самайику? Вместо того, чтобы тратить время на такие бессмысленные вещи, не лучше ли полностью посвятить его подлинной практике дхармы?
Ответ: Это было бы обосновано, если бы чистота от греха достигалась одним лишь физическим воздержанием от греходеяний, однако на практике без отречения от греха даже в мыслях такого состояния не достичь. Поэтому тот, чей ум не в состоянии погрузиться в самайику, не имея перед собой какой-либо опоры, направляет его на такие действия, как подношение и т.п., где он, опираясь на различные средства, достигает сосредоточения. Если не направить ум на такого рода деятельность, то он, потеряв (верный) путь, впадёт в грех, который ничего, кроме зла, не принесёт. Так что данная практика имеет под собой определённые основания.
Возражение оппонента: Совершение насилия во имя дхармы – великий грех, куда больший, чем совершение такового с любой другой целью.
Ответ: Во-первых, в писаниях так не говорится, а во-вторых, это противоречит логике, ибо если принять данное предположение, то придётся заключить, что такие вещи, как омовение Индрой новорождённого тиртханкары большим количеством воды, дождь цветов в Самавашаране или овевание тиртханкары опахалом были великим грехом.
Возражение оппонента: А работа богов именно в этом и состоит.
Ответ: Деяния без плода не бывает. Если это грех, то зачем бы Индра и прочие [небожители], обладая правильным воззрением, стали бы делать подобные вещи, а если это дхарма, то почему вы отрицаете данную практику?
А теперь пришла наша очередь задать вам вопрос: как известно, цари и все прочие люди приходили из далёких мест ради того, чтобы выразить своё почтение тиртханкаре, да и не только тиртханкаре, но и монахам, и поныне народ совершает путешествия, желая послушать наставления [в дхарме] или выполнить какие-то иные благочестивые дела, и, понятно, по пути совершается немало насилия. Определённое насилие имеет место и во время совершения таких действий, как кормление единоверцев, сожжение тела монаха после его кончины, торжества по поводу посвящения в монахи и т.п., однако всё это выполняется исключительно в религиозных целях, и никакого другого умысла здесь нет. Если таким образом совершается великий грех, то вам следовало бы осудить те же самые деяния, совершённые в прошлом, а тем домохозяевам, которые совершают их и поныне, следовало бы воздержаться от них. Если же это дхарма, то зачем вы вводите людей в заблуждение, говоря им, что такое насилие – великий грех?
Итак, логика здесь следующая: подобно тому, как на предприятие, требующее небольших вложений, но обещающее принести большие доходы, безусловно, следует пойти, так и на грех насилия, если таковой минимален и содействует при этом обретению большого плода дхармы, пойти можно. Человек, разрушающий своё дело из нежелания отдать небольшую сумму, называется глупцом; точно так же и тот, кто, из страха совершить небольшое насилие отказывается от великой дхармы, становится грешником. Человек, вложивший в своё предприятие массу средств, но не получивший при этом почти или вообще ничего, также называется глупцом; точно так же и тот, кто, натворив массу грехов – насилия и прочих, практикует дхарму лишь чуть-чуть или вообще не практикует, так и останется грешником навечно. Однако с другой стороны, если человек, не вложив ничего, получил большой доход и растратил его бесцельно, он, вне сомнения, глупец, точно так же и тому, кто в состоянии практиковать более высокие и полностью свободные от греха виды дхармы, не стоит отвлекаться на низкие и содержащие нечистый элемент практики.