Итак, помните, что когда ложная вера и прочие [из трёх] усиливаются, путь к освобождению соответственно удаляется.
6.2 Ложные учителя и вера в них.
Далее мы рассмотрим характеристики ложных учителей и веры в них.
Того человека, который потворствует развитию страсти к чувственным наслаждениям; обуреваемый гордостью, мнит себя духовным лицом и требует от окружающих подобающего данному статусу почтения; или, будучи осведомлённым лишь о некоторых второстепенных элементах дхармы, говорит о себе как о святом и требует от окружающих соответствующего почтения, т.е. используя дхарму в качестве ширмы, убеждает публику в собственном величии, следует знать как ложного учителя, ибо в истинной дхарме статус человека не определяется ничем, кроме меры его практики и степени отречения от страстей.
6.2.1 Учитель и его социальное положение.
Есть немало людей, выбирающих себе учителей, принимая во внимание лишь их происхождение. Вот поэтому брахманы и говорят: «Наш род – высок, следовательно, мы все можем быть учителями». Но ведь величие рода не достигается ничем, кроме практики дхармы! Так, если человек, получив рождение в высокой семье, склонился к недостойному образу жизни, то на каком основании мы должны признавать его высшим? Если рождение в высокой касте служит единственным критерием социального статуса, то нам придётся отнести к числу высших даже тех лиц, которые едят мясо и совершают прочие грехи. По этому поводу в Бхарате сказано: «Того, кто, родившись брахманом, творит деяния неприкасаемого, следует считать неприкасаемым брахманом». Вряд ли бы данный текст стал давать столь позорное определение [такого рода людям], если бы статус зависел исключительно от рождения [в определённой семье].
Кроме того, в вайшнавских шастрах говорится, к примеру, что Ведавьяса был рождён от рыбы и т.п. Интересно, каким образом в такой ситуации сохранилась бы преемственность рода? Утверждается также, что всё творение ведёт своё начало от Брахмы, что даёт нам основания заключить, что все люди принадлежат единой семье; так откуда же взялись кастовые различия? Дети от межкастовых браков, где мать относится к более высокой касте, а отец – к более низкой или наоборот, стали обыденным явлением; сохраняется ли кастовая принадлежность в данном случае? Возможно, вы возразите, сказав: «Если ваше мнение и вправду таково, то почему же вы сами признаёте социальные различия?» Причина в том, что в мирской жизни греховные дела возможны, а вот в духовной места им нет, а посему на пути дхармы иерархический статус индивидуума никак не может определяться с точки зрения его происхождения: это зависит исключительно от его личных достижений. Если выходцы их брахманских семей достигают каких-то высот, то лишь благодаря их усердию в практике дхармы; если же они, оставив последнюю, впадают в грех, то, спрашивается, на каком основании за такими людьми должен сохраняться их статус?
Возражение оппонента: Наши предки были великими преданными Господа, обладали йогическими силами, были глубоко верующими людьми, а потому и мы, будучи их потомками, вправе претендовать на статус гуру.
Ответ: Но ведь отцы этих предков вряд ли были столь же возвышенными? Если мера величия потомков [великих людей] определяется их собственными добродетелями, то почему вы почитаете за столь же благородного того их потомка, который данными добродетелями не отличается? Любому из нас известно как их шастр, так и из личного опыта, что отец, совершив благие деяния, может подняться на вершину почёта, а сын, натворив бед, опускается на дно бесчестия, или наоборот: нечестивый отец влачит жалкое существование, тогда как благородный сын заслуживает всеобщего признания. Так что добродетели предков не могут быть основанием для определения собственного статуса.
Таким образом, признание того или иного лица учителем на основании его кастового происхождения служит признаком заблуждения.
Другие склонны считать, что статус учителя – вопрос преемственности: жил когда-то в прошлом некий великий человек, оставивший после себя линию преемственности учеников, и все представители этой линии, независимо от того, обладают ли они добродетелями своего великого предшественника или же не обладают, признаются за учителей. Если всё действительно обстоит именно так, то нам придётся допустить, что даже тот представитель этой линии, который совершил тяжкий грех типа совокупления с чужой женой, по прежнему остаётся духовным лицом, а в конце [своего земного существования] достигнет освобождения. Имеет ли человек, впавший в грех, право на сохранение за ним такого рода должности? Нет, ибо лишь тот, чьи деяния подобают статусу гуру, может считаться таковым.
Или предположим другой вариант: в прошлом члены данной линии преемственности воздерживались от какого бы то ни было общения с женщинами, однако с течением времени линия подверглась деградации, вследствие чего её представители, превратившись в обычных домохозяев, стали вступать в браки. Их наследники так же признаются за учителей, однако мы вправе спросить: допустимо ли сохранение статуса гуру после такого падения? Вся суть здесь в том, что в домохозяев они превратились по причине морального падения; так может ли человек, следующий дхарме домохозяина, признавать их учителями?
Существует также немало людей, погрязших во всех мыслимых грехах, которые признаются за учителей лишь на основании факта их безбрачия. Однако брак сам по себе – отнюдь не грех, а вот насилие и стяжательство – грехи вне всякого сомнения, так допустимо ли признавать человека, совершающего такие деяния, за духовного наставника? Кроме того, нельзя забывать, что такой человек отвергает брак отнюдь не по религиозным соображениям, но лишь из желания заработать деньги или же из стыда. Будь этот «наставник» истинно верующим человеком, разве стал бы он поощрять насилие? Наконец, тот, чей ум лишён истинного духовного настроя, оказывается не в состоянии твёрдо придерживаться нравственных принципов, а потому, даже если он и не вступает в брак, то всё равно рано или поздно впадёт в грех совокупления с чужой женщиной. Поэтому, если люди, несмотря на все вышеупомянутые деяния, признают такого рода публику за учителей, то ни о чём, кроме крайней степени их духовного разложения, это не свидетельствует.
Есть также и такие, кого признают за учителей на том лишь основании, что они носят на себе какие-то специфические одеяния, однако уместно спросить: а представляет ли собой ношение такого рода одеяний некую особую дхарму, благодаря которой человек становится духовным лицом и учителем? Одни носят короны, другие – лохмотья, третьи – длинные халаты, четвёртые – что-то типа чадры, пятые – красные одежды, шестые – белые, седьмые – цвета красной охры, восьмые таскают за собой циновку, девятые оборачивают тело в оленью шкуру, десятые мажутся золой и т.д. и т.п. Но, если вы не в состоянии терпеть жару и холод, а стыд не позволяет вам практиковать обнажённость, то почему вы отказались от таких общепринятых видов одежды, как тюрбаны и рубахи? Оставив их, вы изобрели какую-то клоунаду: это что – особый вид дхармы? Итак, помните, что единственная цель всего этого – обман домохозяев: ведь если бы они сохранили внешность, подобную домохозяевам, то разве последние поддались бы на обман? И не только это: с помощью домохозяев такого рода учителя зарабатывают себе на жизнь, сколачивают состояние, ну и заодно удовлетворяют собственное тщеславие – такова подлинная цель этих личин. Простодушная публика, увидев их шутовское обличье, клюёт на эту приманку и искренне полагает, что следует дхарме, но это, увы, заблуждение. Как сказано в Упадеша-сиддханта-ратнамале: «Как мужчина, влюблённый в проститутку, даже потеряв всё своё имущество, остаётся счастливым, так и дживы, пойманные в сети обманчивой внешности, не отдают себе отчёта в том, что богатство дхармы движется к гибели». Суть изречения заключается в том, что, слушая и почитая обладателей этих лживых масок, мы теряем истинное богатство – дхарму и, ничуть не печалясь об этом, считаем себя вполне счастливыми. И вот человек, обнаружив в ложных шастрах описания этих шутовских нарядов, облачает в них себя самого, но ведь известно, что грешники, создавшие этих шастры, давали свои наставления о достижении совершенства с помощью простых и понятных ритуалов с целью создания собственной традиции и привлечения в оную новых последователей. Джива же, ничуть не склонная к какому бы то ни было анализу сути данной линии преемственности, не допускает даже и мысли о том, что если достижение совершенства обещано столь лёгким способом, то здесь наверняка речь идёт о какой-то мистификации и, движимая собственным невежеством, следует пути, указанному оными наставниками.
Ещё одна категория «гуру», полагая, что путь, проповеданный в шастрах, чрезвычайно труден, говорит людям: «Не практикуйте его!» – но, ввиду того, что без присвоения себе какого-то высокого имени публика им не поверит, величает себя такими титулами, как «яти», «муни», «ачарья», «упадхьяя», «садху», «бхаттарака», «саньяси», «йоги», «тапасви», «нагна» и т.п. Однако поскольку вести жизнь, подобающую обладателям такого рода титулов, они не в состоянии, приходиться, сообразуясь с собственными прихотями, изобретать те или иные «костюмы». Находятся даже и такие, кто, в соответствии с собственными желаниями, придумывает себе некое совершенно новое имя и, соответственно, начинает носить какой-то новый вид одежды.