логика культуры — культура логики. Означает это оборачивание темы следующее. О содержании предполагаемой новой логики речь пойдет только в той мере, в которой это содержание отпечатывается в форме, в том, как формируется эта логика. А формируется она, на мой взгляд, не в форме науки (наукоучение), как строилась “Этика” Спинозы, или “Критика...” Канта, или “Наука логики” Гегеля, но в форме некой культуры мышления, даже — в форме произведения культуры.
Философская логика Нового времени не только была о науке, но и сама стремилась (в этом ее основной парадокс), выходя за пределы науки, все же — композиционно и формально — подражать схемам научного изложения, подчиняться аксиоматически-дедуктивной форме следования1.
В современном мышлении (если оно действительно современное) человек выходит за пределы не только содержания, но и формы нововременной логики, он формирует свои идеи не по схематизму “науки”, но в ключе “произведений культуры”. Понять это современное мышление — понять современный Разум — задача философской логики в канун XXI века. Но что это означает — понять мышление, всеобщее “по схематизму” культуры?
В Заключении я буду обобщенно отвечать только на этот вопрос.
Еще раз напомню: буду здесь говорить очень сжато, логически напряженно, в форме выводов из ранее произнесенного текста (см. основные части книги). Это — для философов-логиков. Понимающему — достаточно.
* * *
Напомню:
Культура и — попросту — жизнь человека XX века бросает фундаментальный вызов нашему разуму, всеобщности нашего мышления. Этот вызов проникает в самый корень, в неделимые основания логики.
Вкратце смысл этого вызова2 возможно определить так:
Во-первых, человек XX века (в Европе, Азии, Африке) стоит перед задачей (значимой в самой его жизни) как-то соединить, осмыслить в единстве — не сводя друг к другу — разные, прямо противоположные смыслы бытия, предельно всеобщие и единственные смыслы — восточный и западный; античный и средневековый; нововременной и современный...
Во-вторых, рациональный смысл западной культуры и мышления Нового времени — ориентированный на научно-теоретическое познание мира, — доводя до предела логические выводы из собственных начал, оборачивается возвращением к этим началам (идеи причинности, элементарности, множества, числа, необходимости...), оборачивается переосмыслением этих начал, их решающим преобразованием; причем это преобразование есть вместе с тем обоснование этих начал.
В-третьих, и социальные, и нравственные, и собственно теоретические, и экзистенциальные катастрофы XX века заставляют сосредоточить внимание нашего разума на исходных началах бытия и мышления в целом (будь ли это начало нашей Вселенной или начало “тайной свободы” человека — свободы исторического выбора и решения, свободы, в которой человек полностью ответствен и за свою собственную судьбу, и за судьбу мира, бытия).
Попыткой логически, рационально ответить на современный исторический вызов, ответить на этот вызов, не отказываясь от разума, но переосмысливая его основания, и является философская логика культуры, адекватная, как я полагаю, концу нашего тысячелетия.
Сейчас я попытаюсь жестко сопоставить основные идеи этой — только еще возможной, только в за-мыслах культуры XX века назревающей — философской логики — логики начала логики — и — наиболее развитой философской логики Нового времени — логики Г. В. Ф. Гегеля. Еще раз подчеркну: основные характеристики логики культуры я буду здесь “вычислять” не по собственно логическим трудам и философским трактатам (это была бы совсем особая задача), но по тем феноменам бытия в культуре, что формируются в реальной жизни людей накануне XXI века, и по тем логическим сдвигам от идей наукоучения — к идеям логики культуры, что возможно наметить историко-философски. Наметки такого двойного понимания развиты в первой и второй частях этой книги.
Но — главное — эти наметки и зачины заложены — я в этом уверен — в сознании современного внимательного читателя, живущего в 1990 году. “Вычисляемая” — далее — логика — это, как я предполагаю, внутренняя, часто неосознанная, но укорененная в умах логика актуализации современного всеобщего смысла бытия, логика, возникающая в сомнениях и открытиях человека накануне XXI века.
Итак, перейду к итоговому сопоставлению науки логики (Новое время) и — культуры логики (современность).
I
Сначала продумаем собственно формальное противопоставление этих двух содержательных (философских) логик, — точнее — сопоставление коренных принципов той и другой логики, так сказать, самих критериев логичности.
Сначала — о “Науке логики”. —
(1) В логике Гегеля (в “Науке логики”) понять в бытии его сущность, то есть познать предмет (см. ниже), означает снять бытие в понятии, в развитии понятия, полностью перенести бытие на берег мысли (“Харон логики”). Здесь критерий логичности — полное отождествление бытия с мыслью, причем это отождествление достигается на полюсе мышления (= познания) как истины бытия3. В этом гегелевском умозаключении есть одна существеннейшая, обычно незаметно подразумеваемая презумпция (“как же иначе?”). В логике Гегеля именно познание признается единственной формой мышления (понимания), единственной формой образования понятий. (Тезис этот станет предметом переформулировок во всем дальнейшем изложении.) Логика Гегеля есть логика познания. Или так: теория познания представлена в философии Гегеля как чистая логика. И именно в форме “чистой логики” я и рассматриваю мышление Нового времени. Но надо помнить: бытие отождествляется здесь с мыслью (в полюсе мысли) только в “медиаторе” “сущности”, сохраняя свою внесущностную вне-понятийную закраину (загадку сущего) как нечто несущественное (!) для мысли. Эта закраина (бытие вещей...) для познающей мысли сама выступила лишь в гносеологическом повороте — как предмет познания. Этот полюс воплощает уже не теория познания как логика (Гегель), но логика как теория познания (Кант). Но в настоящем сопоставлении этот полюс будет в тени; идея “ученого незнания”, впрочем, будет вкратце осмыслена в тезисе об онтологии двух логик и в тезисе о культурологическом замысле “наукоучения” (см. ниже).
(2) В логике Гегеля (в “Науке логики”) истинная логичность, предельная самообоснованность познающей мысли достигается последовательно развернутым (во всех “этажах” логического движения...) соотнесением, точнее — отождествлением исходного начала научной мысли (понятие бытия) и — бесконечного “завершения” мысли, — целостной системы понятий и категорий (эта система сфокусирована в имманентной форме понятия о понятии, в Идее; в абсолютном Духе)4. В таком соотнесении — в развернутом, методологическом отождествлении — “начало” (бытие мысли) и завершение (понятие мысли, Идея) взаимоперепроверяют друг друга, не нуждаясь во внешнем критерии истинности. Здесь — в логическом плане — существенно развернутое, процессуальное тождество: 1) “восходящего”, последовательного движения мысли (“снятие”), в котором каждая “станция” понятия существует как синтез всего предыдущего движения и — тезис нового триадного цикла (идея логической траектории) и 2) системного, топологического единства (связи) всех определений, категорий, понятий — единства, реализуемого в Идее. В такой конечной системе все понятия снова само-довлеющи, “снятие” здесь снято и каждое понятие имеет смысл во всесторонней связи со всеми остальными понятиями и категориями, со всеми иными средоточиями целостной логической системы. Все, “пройденное” мыслью, восстанавливается в своей непреходящести и самобытийности. Оба эти полюса (1—2) необходимы и достаточны — в логике Гегеля — для достижения абсолютной обоснованности логического утверждения. Конечно, в иных (не собственно гегелевских) вариантах такой логики законченная система (Идея знания...) может отодвигаться до бесконечности, маячить “сквозь магический кристалл”... но сам принцип взаимообоснования все-разъедающего “снятия” (1) и абсолютной “взаимосвязи” (2) остается основным критерием логической истинности всех теоретических утверждений. Это и есть идеал понимания в “наукоучении”. Именно такое тождество и взаимопроверка (внутри одной логики, одного теоретического движения) и есть обоснование монологики — в значении единственного определения логики как таковой.
Логика есть только одна, разум — всегда один (и тот же) разум, внутри самого себя достигающий своей абсолютной истинности5.
Так — в логике Гегеля, или обобщеннее — в логике мышления Нового времени.
Теперь — о критериях логичности в современном мышлении6:
В логике мышления XX века (в культуре логики) понять (помыслить) бытие означает:
(1) Понять бытие в его несводимости к мышлению, в его определении, как немыслимого (вне-логического) основания, субъекта и предмета мысли. И тем самым развить понятие как элементарную, неделимую форму отношения разума к вне-мысленному бытию. Причем это немыслимое (невозможное в мысли), внепонятийное бытие необходимо воспроизвести, из-обрести как внелогическое — именно в логике мышления, или, уточним, — в понятии предмета логики. Тогда известные “ступени” гегелевской логики (“бытие” — “сущность” — “понятие”...) должны быть переориентированы — даже в контексте познающего разума (как он реализуется в XX веке) — как ступени последовательного углубления, “усиления” идеи бытия, — в его все большей, все более логически выявленной противопоставленности мышлению, вплоть до решающего парадокса...
Логической конкретизацией этого определения современной логики будет новая идея понимания (формирования понятия). В развиваемой здесь логике понимание, разумение не сводится к установке на познание (знание) бытия. Предполагаю, что бытие понимается в разные эпохи культуры в разных формах актуализации. Познание — лишь одна из этих всеобщих форм. Столь же всеобщи, к примеру, установки: понять — “о-пределить”, эйдетезировать хаос, ответить на вопрос: что означает — “Быть...” (Античный разум). Или — понять — уразуметь предмет как причащенный некоему всеобщему субъекту (разум средних веков)... И именно в своей несводимости ни к одной из этих форм разумения и в логическом общении этих форм разумения бытие все более полно (логически обосновано) воспроизводится в мышлении, в понятии как нечто вне-мысленное, вне-логическое. Но я сейчас забежал вперед и предвосхитил последующие тезисы...