Параллельно данным процессам происходят изменения в этническом поле. Основными критериями кризисного развития этноса является утрата его основных функций: адаптации, защиты, интеграции. Как показывают многочисленные исследования, адаптивные функции этнических групп ослабевают. Этносубъекты с трудом приспосабливаются к новым условиям нестабильного социума.
Среди иммигрантов высок процент людей с психическими заболеваниями, правонарушителей. Защитные функции сохранены в закрытых обществах. А если общество открыто, то молодежь очень быстро аккультурируется. Интегративные функции этноса теряют свои информационные барьеры. Этносубъекты принимают большое количество информации, которую не могут ассимилировать. Происходит культурное обезличивание этносубъектов. Защитные функции этносов ослабевают в силу мультикультурности мира, они не выдерживают натиск из вне. Сама жизнь навязывает открытые стратегии сотрудничества, препятствующие сохранению этнического единства. Это повышает этническую напряженность. Как пишет А.А.Налчаджян, на Западе агрессивное поведение в этнических конфликтах «принимает форму терроризма и направляется против правительства, а на Востоке агрессивность направляется на членов враждебной этнической группы» [с. 346, 347]. Основной гипотезой автора является представление о переходе внешней агрессии во внутреннюю, если что-то препятствует ее внешней реализации и наоборот.
Постепенно инновационные идеи, представления укрепляются посредством эмоциональноустановочного комплекса. И у субъектов социальных групп возникает ощущение, что они так всегда чувствовали, мыслили и поступали и ситуации становятся стандартными, не угрожающими. Выстраивается новая реальность, которая кажется, что была всегда таковой. Это период стабилизации – стабильная ситуация, сопровождающаяся падение напряжения в отношениях между людьми. Опять предположительно – 15% сопротивляются инновациям, 5% – ищут новые пути, 70%
– приняли новые условия жизни. Здесь можно определить несколько стратегий жизни, которые саморазвивают социум в новых условиях: консерватизм пассивный и активный; инновация пассивная и активная; наблюдательская. Окружающие объекты, субъекты и предметы наделяются новой субъективностью, которая отличается от традиционной, тем, что она опирается на новый менталитет, с новыми значениями предметов, объектов, ситуаций образа мира, с новыми смыслами образа жизни и с новой иерархией ценностей, объединяющей всю систему.
«Однако неизменными остаются общие характеристики культурных констант, модус их взаимосвязи и баланс между «источником добра» и «источником зла», а также основные парадигмы, и «образы себя», включающие представления о коллективе, способном совершать действия и о принципе действия людей в мире» [с. 597, С.В. Лурье]. Происходит это, по мнению автора, когда образ мира утрачивает свои адаптивные свойства и когда общество сменяет свои ценностные доминанты. Мы предполагаем, что это следствие процесса трансформации системы менталитета. Образ мира не может утратить свои адаптивные свойства, именно благодаря им, он выживает. А смена ценностных доминант входит в комплекс изменений координат ментального пространства наряду с: пространственно-временными, смысловыми и координатами значений.
Мы согласны с автором, что баланс и модус взаимосвязи культурных констант остается прежним, но содержание все-таки приходит иное. Сегодня все то, что раньше считалось неприличным, социальным злом, СМИ выставляется и культивируется как норма жизни. Таким образом, рамки добра и зла расширились. Что касается основных парадигм, то наше исследование [] показало, что в обществе происходит переориентация с горизонтального коллективизма на вертикальный, и даже есть тенденции к горизонтальному индивидуализму. Это кардинально меняет образ Я групп населения и их стереотипы и ценности поведения. Также меняет образ Мы. Намечается новый образ Они. Если это индивидуализм, образ Мы представлен характерными чертами: независимое «Я», тревожность по поводу когнитивной несогласованности, направленность на себя, учитывают особенности личности и ситуацию, стремятся изменить окружающих, превалируют индивидуальные ценности, независимость от авторитетов, направленность на социальные изменения, иерархия, большая эмоциональная дистанция, обособленность, уверенность в себе, гедонизм, поверхностная привязанность к группе, включенность в неограниченное число групп, нонконформизм в отношениях и т.д.
Проведя обширное исследование, Г. Триандис (1995) пришел к выводу, что каждое общество обладает своим доминирующим типом горизонтального и вертикального индивидуализма и коллективизма [, с. 79]. Основным критерием разделения является равенство в отношениях между членами группы или жесткая иерархия. Далее автор углубил анализ культур, выделив аллоцентриков и идиоцентриков. Аллоцентрики опираются при принятии решений на другие мнения и внешние факторы, а идиоцентрики концентрированны на внутренних процессах [, с. 80]. Г. Триандис отмечает, что ситуация может менять соотношение коллективизма и индивидуализма в культуре.
Так всевозможные экстремальные ситуации приводят к тому, что идиоцентрики активизируют аллоцентрические установки. Ситуации, требующие сотрудничества, согласия, активизируют горизонтальные установки. Следовательно, конструкт может меняться под влиянием ситуации, но не кардинально.
Как показывают зарубежные исследования, в зависимости от культурной принадлежности позиции «Я» будут формироваться либо сцепленными с «Мы» преимущественно для коллективистских культур, либо отдельными от «Мы» для индивидуалистических культур. Позиции «Я» и «Мы» противопоставляются позиции «Они». Таким образом, получается что культуры с взаимозависимой концепцией «Я» противостоят позиции «Они» и миру в целом. Культуры с независимой концепцией «Я» более спокойны в отношениях к «Они» и весь мир, но напряжены в отношении позиции «Мы».
И в этом выражается механизм самоорганизации системы менталитета, поскольку проступающий индивидуализм противоречит защитно-адаптивной функции российского социума, ориентированного на коллективизм. «Это и позволяет нам представить человека как сложную самоорганизующуюся психологическую систему, производящую новообразования указанной «совмещенной» природы и опирающуюся на них в своем самодвижении, самодетерминации.
Таким образом, собственно психологическая онтология порождается не человеком, не его сознанием, а целостной психологической системой, центром которой является человек. Именно она обеспечивает возможность возникновения и функционирования сознания, являясь первичным по отношению к нему, но вторичной по отношению к амодальному миру [В.Е. Клочко, Галажинский, с.71].
В период трансформации менталитета социальные группы обладают различными образами мира, образами жизни. Следует выделить основные показатели расхождений между менталитетом социальных групп по: конструкту индивидуализм-коллективизм, патернализму, стилю мышления, ценностным ориентациям, идентификации, стилю взаимоотношений, социальному статусу. Именно расхождение и столкновение ценностных ориентаций социальной группы лежит в основе социального конфликта. Но конфликт является предзнаменованием укрепления новой системы ценностей. Постепенно новые ценности встраиваются в образ мира поколений. Это придает новые смыслы и значения оцениваемым объектам окружающего мира. А именно определяются новые приоритеты в направленности личности. Что меняет иерархию мотивов жизни. Социальные группы ожидают нового поведения от своих членов. Это определяет выборы человека. Человек идентифицируется с принятыми личностными качествами, принимает особую систему коммуникаций и принятые оценки ситуаций. С.В.Лурье пишет, что каждая социальная группа играет свою, определенную роль в связи с ценностными доминантами в рамках культурной «темы» [с.610].
По этому со сменой ценностей происходит смена ролей в социуме.
Следовательно, новообразования трансформации менталитета – это новые представления и их значения в образе мира, новые составляющие образа жизни – новые соотношения стилей мышления у поколений (преобладание прагматизма и рационализма), приоритетность новых форм коммуникации, новых видов деятельности, новые смыслы жизни, новых ролей, которые стимулированы новыми совмещениями в системе менталитета.
«Если трансформация деятельности детерминируется новообразованиями, что и предполагает наша гипотеза, то различная деятельность в одной предметной среде будет создавать различные условия для собственной трансформации, поскольку будет создавать разные психологические ситуации, т.е. каждый раз менять значение и смысл элементов ситуации как новообразований деятельности» [там же, с. 113].
Э.В. Сайко утверждает, что: «именно в особых, ситуативно возникающих условиях настоящего может сформироваться актуальность детерминации разрыва старых связей в осуществляющемся процессе и как момент процесса в разрешении его противоречий» [с. 37].
Чтобы понять содержание новообразований как следствий трансформации менталитета, необходимо рассмотреть жизненные ситуации традиционного менталитета и ситуации инновационного менталитета.