Когнитивная наука Основы психологии познания том 2 Величковский Б М (стр. 93 из 118)
9.3.3 Телесная заземленность познания
0
Подчеркивание роли действия — лишь один из признаков поиска альтернатив абстрактно-вычислительному варианту когнитивной науки. Самым первым возражением символьному подходу был вопрос о том, как тот или иной условный символ может быть «заземлен» — соотнесен с предметной реальностью (symbol grounding problem — см. 2.2.3). Распространение экологического подхода с характерной для него критикой внутренних репрезентаций, а также переход на «субсимвольный уровень» рассмотрения в коннекционизме можно рассматривать в контексте этого общего вопроса о «заземлении» познания (см. 2.3.2). В ряде случаев исследователи хотя и признают существование символьных репрезентаций, но дают им сенсомоторное истолкование, близкое по духу к работам Гиб-сона и его последователей, как это произошло, например, в теории перцептивных символьных систем JI. Барсалу (см. 6.4.2). С конца 1980-х годов в когнитивной лингвистике, психолингвистике и психосемантике на этот фундаментальный вопрос стал даваться сначала осторожный, а затем все более уверенный ответ, суть которого состоит в соотнесении абстрактного знания с телесными ощущениями (см. 7.4.2)31.
В самом деле, как могло бы выглядеть гипотетическое объединение экологического подхода с когнитивной наукой? Помимо восприятия и
31 Несколько ранее аналогичное развитие произошло внутри экзистенциализма (см. 1.2.3). Ученик Гуссерля Мартин Хайдеггер (1889—1976) и Морис Мерло-Понти (1908— 1961) впервые обратили внимание на значение телесности. Многие сознательные и кажущиеся нам произвольными интенции при ближайшем рассмотрении оказываются не результатом свободной игры ума, а необходимым следствием определенной конструкции биологических подсистем и тела в целом, возникая, так сказать, «в силу устройства органа». С учетом этого не следует удивляться появлению в когнитивной науке работ, посвя-330 щенных «философии из мяса и костей» (Lakoff& Johnson, 1999).(перцептивного) внимания, в экологическом подходе рассматривается только один познавательный процесс — обучение. По мнению неогиб-сонианцев, обучаясь, организм становится чувствителен ко все более тонким особенностям среды (речь идет, следовательно, о процессах настройки, лежащих в основе формирования навыков — см. 5.4.2). Можно представить себе также экологическую теорию мышления. Центральная идея состоит в следующем. Если мышление, с чем все-таки трудно спорить, предполагает все более полное отражение соответствующей предметной области, то по мере развития и совершенствования мышления особенности самих «инструментов отражения» могут становиться менее заметными — подобно тому, как мы перестаем замечать поверхность идеально чистого зеркала (см. 8.3.3). Общей сферой интересов для когнитивных и экологических исследований является, как мы видели, изучение ситуативного познания и, наконец, все те случаи, в которых происходит, в некотором смысле, включение мира в когнитивные процессы либо вынесение когнитивных процессов вовне.
Речь идет о взаимопроникновении предметной среды и познания, которое выражено в функционировании памяти. Начиная с работ французской социологической школы и культурно-исторической школы Выготского, опора на внешние «стимулы-средства» является неоспоримым фактом развития памяти в отногенезе. Когнитивные исследования последних десятилетий показали универсальность стратегии переноса познавательной нагрузки на внешний мир, особенно в детском и старческом возрасте, но также и в промежуточных возрастных сегментах, коль скоро для этого предоставляется удобная возможность. Яркие результаты были получены, например, при анализе сенсомоторных и пространственных форм активности, таких как зрительный поиск (см. 4.2.3) или конструирование по образцу (см. 5.4.1), когда даже многократное повторение тех же самых деталей обстановки не приводило к их запоминанию. Во всех подобных случаях ведущим, по-видимому, становится уровень пространственного поля С, не имеющий самостоятельного доступа к ви-сочно-гиппокампальным механизмам памяти, чем и объясняется отсутствие запоминания.
Потенциальное значение для когнитивной науки имеет и другая группа работ неогибсонианцев. Как отмечалось, восприятие понимается в экологическом подходе как процесс, не имеющий четких границ во времени32. Р. Шоу и Дж. Питтенджер (Shaw & Pittenger, 1977) полагают, что восприятие изменений нельзя объяснить с помощью представления
32 Утверждение о том, что наше восприятие не ограничено временными рамками, является интересным, но одновременно и довольно спорным. Так, ограниченность времен
ных параметров сенсорной и перцептивной обработки хорошо просматривается в тай
минге пиков вызванных потенциалов мозга, где ранние, обусловленные сенсорными па
раметрами эффекты довольно быстро (через 300—400 мс) сменяются эффектами, кото
рые зависят скорее от семантических и синтаксических переменных (см. 2.4.2). 331
332
Рис. 9.6. Эксперименты по оценке возраста на основании трансформаций условного изображения лица (по: Shaw & Pittenger, 1977): А — экспериментальный материал; Б — преобразования системы координат.
о сравнении актуально воспринимаемого с хранящимся в памяти образом объекта в некоторый прошедший момент времени. Чтобы извлечь соответствующий образ из памяти (так называемый «шаг Геффдинга»), нужно найти его среди бесчисленного количества следов. Но это можно сделать, только заранее зная искомое изменение, так как без такого знания нельзя скорректировать актуальное восприятие. В работах Дж. Гиб-сона, а также других авторов, прежде всего Ф. Хайдера (Heider, 1958), Г. Иохансона (Johanson, 1978), С. Рунесона (Runeson, 1977), была показана возможность зрительной детекции не только структурных инвариант, но и трансформационных инвариант, которые характеризуют некоторые сложные изменения объектов, например процессы биологического движения (см. 3.1.2). Р. Шоу и Дж. Питтенджер попытались применить эти представления для объяснения еще одной экологически важной ситуации восприятия изменения — восприятия старения человеческого лица.
Профиль лица вписывался в двумерную систему координат, которая затем подвергалась систематическим трансформациям: аффинной (она переводила прямоугольники в трапеции) и топологической (она превращала круг в фигуру, напоминавшую сердце). Полученные профили (рис 9.6) ранжировались испытуемыми по возрасту. Была установлена не только устойчивая зависимость оценок от трансформаций, но и факт относительно большего влияния топологических преобразований, объяснявших свыше 90% оценок. По мнению авторов, восприятие крайне медленных процессов (старение) в принципе не отличается от обычного восприятия ситуативных изменений, подобных вращению падающего с ветки листа: предположение о критической роли памяти на дискретные состояния в первом случае столь же излишне, как и во втором. Забавно, что использованные в данной работе трансформации точно так же влияют на восприятие возраста других живых существ и даже неодушевленных предметов, таких как классическая модель автомобиля «жук» фирмы Фольксваген (!).
На центральную роль в когнитивных исследованиях речи, концептуальных структур и мышления претендуют сегодня представления о телесной заземленности познания. Эти представления возникли на волне интереса к альтернативным теоретико-философским основаниям когнитивной науки33, а также к метафоре, как, возможно, наиболее базовому феномену языка. Многие когнитивные лингвисты и психолингвисты полагают, что источник метафор — это наши телесные ощущения, из которых «нитка за ниткой» вытягиваются все более сложные семантические конструкты. В психологии мнение о телесности семантики разделяет, среди других авторов, Артур Гленберг, считающий, что язык возник на основе метафоризации телесного и сенсомоторного опыта (например, Glenberg & Kaschak, 2003). Особенно последовательно эту линию аргументации проводят Дж. Лакофф и М. Джонсон (Lakoff & Johnson, 1999). Как мы видели при обсуждении исследований метафоры (см. 7.4.2), эта точка зрения, по-видимому, не подтверждается в ее радикальной форме. Не менее существенным фактором интерпретации высказываний оказывается ментальная активность — лишь представляемые, «идеомоторные» действия. Именно так могут быть объяснены сегодня отличия образов от феноменов непосредственного восприятия (см. 5.3.1 и 9.1.3).
Подводя итоги обсуждения экологического подхода и родственных ему направлений, следует подчеркнуть фундаментальный характер си-нергического взаимопроникновения познания и среды, в частности, в форме переноса когнитивной нагрузки на окружение, используемого в качестве «внешней памяти» (см. 5.4.1). Именно в этом смысле в работах представителей культурно-исторического направления психологии, и в частности у А.Р. Лурия, речь шла об «экстрацеребральных» компонентах психических процессов (см. 1.4.2). Тенденция к избеганию нагрузки на память наблюдается везде, где только возможно, особенно при выполнении разовых сенсомоторных операций. Ее причиной не обязательно является пресловутая, якобы типичная для человека «леность мышления», поскольку освобождаемые когнитивные ресурсы могут быть использованы для решения других, более творческих задач.